Редакционная политика

Ёнджэ проснулся засветло, едва будильник досчитал до отметки, когда нужно начинать глушить своим противным звоном. Выключив его, чтобы не услышать этого, Ю поднялся с постели, широко зевнул, потянувшись в спине. Он проспал не так долго, но чувствовал себя необычайно бодро. Наверняка сегодняшний рабочий день пройдет «на ура». Предчувствие кучи проделанной работы и похвалы от главного редактора прямо-таки забивали воздух этими пахучими молекулами. Можно было едва ли не подхватить парочку из воздуха, сжать в ладони и почувствовать. Это прекрасно. Завершив все утренние процедуры, Ю отправился на кухню, застывая пораженным предвкушением изваянием перед холодильником. Пышный омлетик, горячие тосты, горький кофе. Облизав губы, Ёнджэ потянулся к полкам, доставая всё необходимое. Принялся за готовку, попутно напевая себе что-то под нос. Похмелья как не бывало, настроение на высоте, аппетит слишком даже явный. Сон помогал лучше всяких лекарств и прочих народных методов. Ничего из этого Ёнджэ не признавал. В еще более бодром расположении духа Ёнджэ прибыл в офис, распростерся на рабочем месте, накрывая ладонями прохладную поверхность стола. Сгорбившись, примкнул к ней щекой, прикрывая на миг глаза. Теплая весенняя погода так и располагала к творческой работе. Запах весны пробивался даже сквозь закрытые окна. Сквозь систему кондиционирования. Холодком обдавал кожу, согревал солнцем, которому ни стёкла, ни кондиционер были нипочем. Ю прямо-таки чувствовал, как вместе с этим запахом и теплом к нему приходит вдохновение. Легкое и ненавязчивое. Готовое подождать, пока Ёнджэ не возьмет в руки макет и карандаш, намереваясь внести свои изменения. — В облаках летаем, — протянул знакомый голос, заставляя вернуться в реальность и оторваться от крышки стола. Ёнджэ скосил взгляд на друга, согласно промычав, и принялся обыскивать взглядом офис. Все сидели на своих рабочих местах, кто-то ходил, кто-то — бегал. А за стеклянной стеной кабинета из угла в угол бродил главный редактор, чью похвалу Ёнджэ мечтал заполучить сегодня, окрыленный вдохновением. Чон Дэхен ходил и ходил, прижав к уху телефон, хмурился, сверкал зубами, злясь. Ёнджэ следил взглядом за его фигурой, полностью утонув в картине происходящего, пока плеча не коснулась чужая рука, заставляя дернуться от испуга и перевести взгляд на помеху. — Земля зовет, летчик Ю Ёнджэ, — Химчан усмехнулся, выпрямляясь перед ним и пряча руки в карманы. Ёнджэ моргнул, поджав губы. — Чего хотел? — спросил он у друга, попутно отодвигаясь от стола, чем открыл себе больший обзор на стеклянную стенку. — Как добрался позавчера? — Хим, заметив его манипуляции, сдвинулся на шаг, закрывая ему уже весь обзор своей тушкой. Лицо Ю исказило недовольство, но взгляд он все же поднял, немного растерянно взирая снизу вверх. — К чему вопросы, если ты сам меня привез? — выдал Ёнджэ. — Я? Ты, видимо, был очень пьян, если перепутал кого-то со мной, — удивленно проговорил Ким, но тут же усмехнулся, добавив: — Однако не скрою, мне льстит, что, будучи пьяным, ты думаешь обо мне. — Что? — Вылупившись на Химчана, Ёнджэ раскрыл рот в непонимании, медленно и не очень успешно переваривая слова друга. — Ты не помнишь, кто тебя привез домой? — чуть тише спросил Химчан, изогнув брови. Ёнджэ не помнил. Как и то, в какой момент он вырубился, опозорившись перед коллегами. Потому что так и было, он был практически уверен. Он не помнил ничего из того, что должен был помнить. И вот, в офисе наверняка бродит тот, кто отвез его ночью домой, затащил в постель и избавил от обуви. А перед тем, как уложить его спать, открыл его кодовый замок. Ю отодвинулся подальше, огляделся по сторонам, старательно фокусируя взгляд на любой подозрительной мелочи. Но на него никто даже не смотрел дольше одной секунды, что совсем не было подозрительным. Скорее, привычным. Взгляд остановился на стеклянной стенке, из-за которой на офис смотрел главный редактор. На мгновение Ёнджэ захотелось поскорее залечь под стол. Дэхен задержал на нем свой взгляд, до странности удивленный или напуганный. Ёнджэ не понимал. Дэхен просто смотрел, перестав разговаривать. Застыл перед стеклом, вынуждая Ю задержать дыхание. Он выдохнул только в тот момент, когда, спохватившись, Дэхен отвернулся, продолжив разговор по телефону. — Только не… — шепнул Ёнджэ на выдохе, хватаясь за край стола и подъезжая к нему на стуле как можно ближе, желая таким образом спрятаться от мыслей. От догадок, которые накрыли его тяжким осознанием. — Кажется, я понял. — Химчан, проследив за его взглядом, растянул губы в хитрой улыбке, предвещая если не чье-то скорое увольнение, то уж точно неловкие взгляды через весь офис и напряженное молчание в перерывах между указаниями Дэхена, которые тот будет впредь выдавать еще более холодным голосом. Что аж мебель инеем начнет покрываться. Ёнджэ же спрятался за столом, опустив голову на сложенные в замок руки. Даже думать не хотелось о том, что именно Дэхен — тот, кто привез его домой, открыл замок и уложил в постель. Если это окажется правдой, у Ёнджэ возникнет лишь два вопроса: как и нужно ли ему будет отрабатывать положенные законом дни до конца месяца. Если на второй вопрос Ю мог ответить и сейчас, то чтобы узнать ответ на первый, придется спросить. А это автоматически означало опозориться еще раз. Чего Ю допускать все же не хотел. Он поднял взгляд на Химчана, стоящего у стола с задумчивым видом. Этот прохвост наверняка даже не ответил на звонок, если ему звонили. Ёнджэ вспомнил вчерашний вечер, когда, проснувшись, решился позвонить другу, но услышал лишь гудки. На ум моментально пришел Бан Ёнгук со своей загадочной молчаливостью. Уж вместе они точно не молчат. И страшно захотелось спереть на него всю вину. Ю скривился в обиде за собственную беспечность, хватаясь за голову. Он мог бесконечно долго спирать, но лучше всего — просто попытаться всё вспомнить. — Не помню, — произнес Ёнджэ, все еще кривясь, только теперь уже от попыток вспомнить. Химчан сочувствующе глянул на него сверху вниз, в уме прикидывая, что могло произойти с другом после его ухода. А ушел Химчан довольно рано, вместе с Ёнгуком, оставив всю компанию в баре. Хесон уже тогда была навеселе, а между Ёнджэ и Хоилем разгорелся нешуточный спор. Не решившись встревать, он молча ушел, полагая, что тот достаточно влился в коллектив, чтобы не заскучать. Как оказалось, он действительно не скучал. Да так, что теперь не скучно будет и самому Химчану. Эти гляделки… Химчан обернулся, обнаруживая взглядом Дэхена, сидящего за своим столом в кабинете. Голова того то и дело поворачивалась в сторону стеклянной стенки, а взгляд — в сторону рабочего места Ёнджэ, которого, к слову, практически не было видно оттуда. Лишь сгорбленная спина да макушка, когда тот выглядывал, чтобы проверить лишний раз присутствие Чона. Эти гляделки забавляли. — Советую начать с того, что помнишь последним, — сказал Ким, отвернувшись от стеклянной стенки и посмотрев на потерянного в своих мыслях друга. Ёнджэ вновь задумался, пытаясь выудить из памяти как можно больше. Бар, Хесон, кричащая что-то о танцах, Хоиль, спорящий с ним о сложности профессий, Дэхен, разговаривающий по телефону… Дэхен. Ёнджэ не мог припомнить, с кем или о чем он разговаривал, но точно помнил, что это последнее, что он помнит о нем за тот вечер. Дальше — пустота. Такая, что слышно только свист ветра и шелест перекати-поля. Согласившись с намеками памяти, что есть лишь одна более-менее цельная зацепка, он подскочил со стула, сорвавшись в сторону лифта, не удосужившись сказать Химчану хоть слово. Промчался мимо кабинета Дэхена как можно быстрее, попутно пряча стыдливо окрашенное румянцем лицо. Спустившись на этаж ниже, Ёнджэ влетел в студию, ища взглядом предмет своего интереса. Тот обнаружился в весьма нестандартной позе под световой панелью. Ю замер на секунду, приводя дыхание в норму после такой спешки. Подошел к парню, складывая руки в замок на груди. — Не говори ни слова, — глухо донеслось снизу. Хоиль вытянул руку, ткнув предположительно в Ёнджэ указательным пальцем. Тут же послышалось кряхтение и копошение, а в следующую секунду в глаза корректора ударил до безумия яркий свет, вынуждая закрыть ладонью глаза. Через какое-то время Хоиль вылез из-под панели, отряхивая руки и поправляя на себе задравшуюся футболку. — Дело есть, — недовольно сказал Ёнджэ, щурясь от яркого света. Хоиль нахмурился, одарив его секундным взглядом. После развернулся к панели, доставая откуда-то пульт и убавляя яркость. — Если ты о споре, то я ничего не помню, — выпалил Хоиль, выпучив глаза. Осекся, заметив непонимание на лице Ёнджэ. Напоминать тому о результатах их спора вовсе не хотелось. Ведь это будет означать, что ему придется променять свою роскошную студию на уголок корректора на целый день. — Что за дело? — попытался он перевести тему разговора. — Кто домой меня отвез? — Ёнджэ решил сразу перейти к делу, опустив все прелюдии. Хоиль еще более удивленно вылупился на коллегу. — Не я, — сказал он спустя минуту, крепко задумавшись. Он мало что помнил, но точно был уверен, что не мог отвезти Ёнджэ, так как даже понятия не имел, где тот живет. Хотя не стоило бы опускать тот факт, что он не помнил окончания вечера. Мог забыть и адрес, который узнал тогда же, в беспамятстве. — Уверен? — переспросил Ёнджэ. Хоиль поморщился, сощурив глаза. Выругался, постепенно теряя уверенность. — Последнее, что я помню — я проснулся на скамейке у редакции вместе с тобой. Правда, ты уснул моментально, едва продрал глаза, — усмехнувшись, Хоиль обошел Ёнджэ, который, казалось, был в шоке от услышанного. — На скамейке? — обернувшись, уточнил Ёнджэ. — Ага, — кивнул Хоиль, продолжая заниматься своими делами. Он-то уже смирился с провалом в памяти. Иногда лучше не выяснять, что ты делал, чтобы потом не краснеть. Как Ёнджэ. А Хоиль очень надеялся, что ему-то самому не за что краснеть хотя бы в редакции. По крайней мере, за это утро на него еще никто косо не посмотрел, а значит, он не успел ничего натворить. Снова же в отличие от Ёнджэ. Если он прибежал сюда как ужаленный, наверняка был повод. — Я б хотел помочь, да не помню ничего. Увы, друг, — взглянув на него, Хоиль пожал плечами, вновь возвращаясь к работе. — Конечно, — выдохнул Ю после паузы. Единственная зацепка оказалась такой же пустой, как его голова в данный момент. Оставалось только надеяться, что память сжалится, а Дэхен — не тот, кто являлся его нянькой той ночью. От всех этих мыслей настроение неуклонно катилось вниз по отметке с плюсом. Вероятно, стоит просто забыть об этом. На время. Пока он хотя бы не окажется дома, чтобы попытаться вспомнить вновь. Вернувшись на рабочее место, Ёнджэ опустился на кресло, подъехав к столу вплотную. Сгреб в охапку все непрочитанные статьи и принялся за работу. Это отвлечет его, и заодно он проделает всё, что не успел раньше. В конце концов, он здесь лишь из-за своего хорошего резюме. Нужно оправдать ожидания Дэхена. Особенно теперь, когда между ними есть что-то, чего он совсем не помнит. И мыслями он вновь вернулся к той ночи. Выругавшись, Ёнджэ шлепнул ладони на поверхность стола, едва не ломая карандаш, который держал в правой руке. Глубоко вдохнул, выдыхая через рот. Взгляд скользнул по названию первой статьи. По имени под ним. Всё же где-то в глубине души он бы хотел, чтобы в ту ночь именно Дэхен оказался в его доме. Чтобы именно он уложил его в постель. Чтобы та девушка не была его женой. А эти правила… были выдуманы только лишь с целью избавиться от ненужного внимания. Так Ёнджэ просидел за работой какое-то время, полностью погрузившись в рабочую атмосферу. Стопка уменьшалась, увеличиваясь в другой части стола. Имена сменялись, названия, пестрящие юмором и фактами, задерживались в сознании ровно до тех пор, пока он не закончит с проверкой. На миг Ёнджэ вновь вернулся в годы студенчества, когда, еще будучи главным редактором, сидел вот так по восемь часов на дню, проверяя чужие статьи и редактируя все неточности, внося свои мысли и изменяя формулировки, не уместные по формату газеты. Сам того не замечая, он заменял слова, добавлял что-то новое, вычеркивал старое. Постепенно статьи изменялись, обретая новые краски. Ю поднял голову, когда последний листок бумаги перекочевал во вторую стопку, теперь уже единственную. Работа проделана. В голове воцарился небольшой сумбур, вызывая слабую пульсацию в висках. Листы пестрили правками. Расслабленно выдохнув, Ёнджэ поднялся с места, подхватив с собой и стопку. Прижал к груди листы, застывая возле своего рабочего места. Прямо перед ним в паре десятков метров была та самая стеклянная стена. Тот самый профиль склонившегося над своим столом главного редактора. Мысли снова вернулись к нему, накрывая тяжелым грузом, в момент пригвоздившим к полу. Что, если и правда? Что, если больше просто некому было?.. Ведь больше никто не знает адреса, кроме работодателя. Что, если Химчан не ответил в ту ночь? Ведь он ничего не сказал про звонки. Он вообще ничего не сказал. Если бы он сказал кому-то адрес, сейчас бы не возникло никаких проблем. Но проблема есть. А значит… он не просто так ошивался на скамейке у редакции. Где ему еще быть в ожидании своей няньки? Сделав несколько глубоких вздохов, Ёнджэ покрепче сжал пальцами листы, делая шаг навстречу стеклянной стене. Еще несколько десятков шагов — и вместо стекла перед ним дверь приемной. Он прошел внутрь, миновав пустующее место Соён, и сразу же постучал в дверь кабинета Дэхена, не давая себе и шанса на побег. Работа есть работа. Рано или поздно ему придется столкнуться с его взглядом. Он не сможет вечно скрываться за спиной Хесон или Соён. Это лишь дело времени. А его страхи — вечны. Услышав глухой ответ на свой стук, он раскрыл дверь, проходя в кабинет и закрывая ее за собой. Скосил взгляд на стеклянную стену, увидев сквозь нее весь офис. Никто не сидел без дела, все были поглощены работой, прятались за компьютерами или же где-то еще. Облизав пересохшие губы, Ёнджэ уставился на Дэхена, подходя к его столу и оставляя на нем свою проделанную работу. Дэхен поднял взгляд, замечая перед собой листы. — Всё готово? — холодно спросил он, на что Ю согласно промычал, скрещивая руки перед собой, пытаясь не выдать волнение. Дэхен принялся просматривать каждый лист, то вздыхая в процессе, то поджимая губы, прикусывая их. Ёнджэ отвлеченно следил за сменой выражений на его лице, мысленно прикидывая, как подойти к тому, что его беспокоило. Заговорить, извиниться или лучше не вспоминать вообще. — Простите, — выдал наконец Ёнджэ на выдохе. Дэхен поднял на него удивленный взгляд, изогнув бровь. Заметив его удивление, Ю добавил: — За то, что вам пришлось сделать позапрошлой ночью. — А что я сделал позапрошлой ночью? — поинтересовался в ответ Дэхен, отводя взгляд. Он помнил, что сделал. Но не думал, что помнит Ёнджэ. Это усугубляло его положение. — Вы… отвезли меня домой после бара? — неуверенно проговорил Ёнджэ, пряча руки за спиной. — Не понимаю, о чем ты, — холодно отозвался Дэхен на это, опуская взгляд на бумаги. Ёнджэ непонимающе вылупился на главреда, прокручивая в голове его ответ. Не понимаю… Не понимаю… Не он? — Это были не вы? — переспросил он, желая удостовериться. Дэхен поднял голову, встречаясь с ним взглядом. Холодным и раздраженным. Словно Ёнджэ уже изрядно достал его за эти пять минут. — Если ты не умеешь пить, не ввязывай меня в свои ночные приключения. Ёнджэ осекся. Прикусил язык, мысленно уже сбегая отсюда на километр. Как он вообще мог подумать? Возможно, это всего лишь кто-то из отдела кадров. Или Соён, имеющая доступ ко всем личным делам. Или Хесон… Нет, не Хесон. Ёнджэ ясно помнил, что она напилась еще в начале вечера, когда он сам был трезв. Дэхен тем временем проверил каждую статью, принесенную корректором. — Ты изменил каждую статью, — заключил Дэхен после проверки, подняв голову. Ёнджэ кивнул, все еще держа язык за зубами. — Даже мои, — добавил Чон спустя мгновение. Ёнджэ снова кивнул. Дэхен кивнул в ответ. Так же молча. — Желаешь сделать что-нибудь еще? — спросил Чон, отложив бумаги. — Пожалуй, да, — согласился Ёнджэ, понимая, что сейчас способен лишь на работу. Мысли угнетали. А он все еще помнил привкус утреннего весеннего вдохновения, которое не успело его покинуть. — Хорошо, — тихо проговорил Дэхен, кивая и опуская взгляд куда-то на уровень рук Ёнджэ. В кабинете повисло молчание, сгущающее напряжение, словно воздух остывающую после жара печи патоку. Ёнджэ шагнул назад, попутно разворачиваясь на пятках спиной к Дэхену. Он знал место, где спрячется до самого вечера и вернет свое вдохновение и хорошее настроение. Стыдиться больше было нечего. Несмотря на такой позор, на душе было гораздо легче. Дэхен проводил взглядом удаляющуюся спину Ёнджэ, невольно задержав дыхание на эти долгие секунды. И лишь только когда дверь за парнем закрылась, он позволил себе выдохнуть. Мигом подскочил с кресла, подходя к стеклу. Дернул за ниточку жалюзи, скрывая от чужих взоров свою треснувшую маску. Снова глубоко вздохнул, опуская плечи и расслабляясь. Оттянул пальцами узел галстука, расстегнул первую пуговицу на рубашке. Чертовски тяжело. Жарко. Чертовски тяжело смотреть теперь в его глаза и делать вид, что ничего не знает, ничего не делал, ничего не чувствует. Всё это обман, а он не привык обманывать. Он до сих пор помнит жар его тела. Ощущение твердости его мышц под своими пальцами. Их очертания. Его запах, которого практически не чувствовалось из-за алкоголя. Но его отголоски застряли в Дэхене, доводя до исступления. Его вид, распластанного по постели, спящего и доступного. Дернувшись с места, Дэхен опустился в кресло, придвигаясь к столу. Оперся о его поверхность локтями, пряча голову в руках, сдавив затылок пальцами. Зажмурился, опаляя деревянную поверхность своим дыханием. Ему не нужны отношения на работе. Не нужны отношения с подчиненным. Это нарушит все его правила, так старательно устанавливаемые им в редакции. Так старательно устанавливаемые им для себя самого. Он никогда не допускал такого. Он никогда не допускал проявления хоть каких-нибудь чувств там, где он работает. И вот, что-то пошло не так с того злосчастного понедельника. *** — Сорок пятая, — проговорил Химчан, вытягивая руку и передавая Ёнгуку твердый красочный лист бумаги. — На сорок четвертую, — сказал Ёнгук спустя минуту. Лист плавно перекочевал из его рук в макет на место предыдущей страницы. — Сорок четвертая? — сказал Химчан, поднимая взгляд на художника. — После сорок пятой, — Ёнгук накрыл страницу предыдущей, вставляя ее в макет, продев через большие железные кольца папки. — Плавный переход к развороту на пятидесятой? — усмехнулся Ким в ответ. Ёнгук рассмеялся, прикладывая несколько последующих страниц к кольцам. — Почему бы и нет? — загадочно улыбаясь, он поднял на миг взгляд, смотря в глаза Кима. Химчан прищурился, скривив губы. В памяти все еще были свежи воспоминания прошедшего обеда. Как и обеда на прошлой неделе. И полторы недели назад. Опустив ладонь на поверхность стола, разделяющего их, он провел кончиками пальцев по гладкому дереву, уже ставшему холодным из-за работающего кондиционера. — Что скажешь на то, чтобы сходить сегодня куда-нибудь? — спросил он, немного подумав. Ёнгук отвлекся от макета, взглянув на Химчана. Поджал губы, опуская в задумчивости взгляд на чужие руки, скользящие по столу. По телу прошлись мурашки от воспоминания ощущения от этих самых рук, скользящие по его телу буквально час назад. — Не хотелось бы так торопиться, — сказал он наконец, приподняв уголки губ в неловкой улыбке. Химчан цыкнул, убирая со стола руку и откидываясь на спинку кресла. Развернулся в нем боком, уперев локоть в край стола. — Ведешь себя так, будто обжегся. И не просто обжегся, а сгорел, — пробурчал он в недовольстве, внутренне съежившись от собственных же слов. Прикусил щеку изнутри, не решаясь посмотреть на него. Но ясно чувствовал, как Ёнгук сверлит его пронзительным взглядом. — Пусть так. Это не тема для обсуждения, — проговорил Ёнгук неожиданно холодно, тут же отворачиваясь. Химчан уставился на его профиль, неожиданно понимая для себя, что не просто угадал, а метнул острый дротик прямо в середину мишени, в которую вовсе не целился. Втащил длинную иглу, разворошив весь центр вокруг прокола ловким движением пальцев. — Я просто предположил, — Химчан отвернулся, вытаскивая попутно из колец следующую страницу. — Пятьдесят вторая. Передал страницу Ёнгуку, коснувшись его пальцев своими. — На месте, — сказал в ответ Бан, вдевая лист в кольца. — И всё же стоило бы обсудить. Метать — так до конца. Химчан коснулся пальцами обложки папки, на миг задерживая дыхание, когда снова почувствовал на себе пронзительный взгляд Ёнгука. Послышалось копошение за столом напротив него, второй макет приземлился на стол с глухим стуком. Ёнгук прошагал до двери, защелкивая изнутри замок. Ким перевел на него удивленный взгляд. — Мы работали вместе в другом издательстве. Я был в то время рядовым художником. Только метил в должность директора отдела, — Ёнгук заговорил, садясь обратно за стол. Химчан проследил за его движениями взглядом, внимательно вслушиваясь в слова. — Начиналось всё как-то медленно. До тошноты плавно и размеренно. Это раздражало. Я захотел всего и сразу. Ну, знаешь, определенности какой-то. Проснуться утром и узнать, что жизнь ступает по колее — и в овраг не свернет при должном старании, и все ухабы проедет по расчерченному пути. Узнать, что в твоей личной жизни всё определенно, всё четко и ясно. Что на работе тоже не возникает трудностей. Я занимаюсь своим любимым делом. Это приносит мне удовольствие, несмотря на потраченные нервы. Но ехать по колее значит уже не выехать из нее и не ступить на ровную дорогу. Ты вечно будешь трястись где-то между дорогой и оврагом. Не падаешь, но и не едешь как все, как большинство. В один прекрасный миг ты повиснешь дном на большом камне между твоей колеёй и дорогой. И тогда только в овраг. Ёнгук замолчал, глядя Химчану в глаза. — Я поспешил войти в колею и упал в овраг. Химчан выдохнул, замирая под его взглядом. — Банальная несложившаяся любовь, после которой не хочется больше так ошибаться. Когда спешишь, невольно и влюбляешься гораздо быстрее, гораздо отчаянней. Наверняка ты уже хочешь, чтобы я переехал к тебе. Ким фыркнул на последних словах, молча отворачиваясь и утыкаясь взглядом в макет. Конечно же, он был прав. С одной лишь разницей — он бы и сам переехал к нему. Но все же это не то, что он ожидал услышать. — Молчишь... значит, правда, — заговорил снова Ёнгук. — Так или иначе, давай будем ехать плавно и медленно, не входя в колею. Химчан поджал губы, сдерживаясь от порции недовольства. Если хорошенько подумать, всё это было правдой. Он уже поторопился, и теперь замедлиться будет крайне сложно. Ведь Ёнгук не просто медлит, он отворачивается. Отдаляется. — Ладно, — в итоге согласился Ким, решая подумать об этом чуть позже. — Пятьдесят четвертая. — На месте.