Думаешь, я не смогу?..

— Думаешь, что я не смогу прикоснуться к грязнокровке? — Не посмеешь. А если и получится - потом будешь заниматься самобичеванием. — Наивная дура... Рука Малфоя проворно скользнула между ног Гермионы, невербально обездвижив ее. — Знаешь, заучка... Это самое забавное что я делал в своей *банной жизни. — ... — Молчишь? Ну молчи. Тебе обидно, наверно... Мои пальцы все равно ничего не изменят. Я более чем уверен, что по вечерам тебя пускают по кругу в вашей тупой красно-золотой гостиной. Его пальцы скользили вверх-вниз по внутренней стороне стройной ноги Гермионы. — Знаешь, твои ноги нечем не отличаются от ног Паркинсон или Гринграсс... Они даже чем-то напоминают ноги девушки из Пуффендуя. Разве что только количеством волос. Рука Малфоя поднялась к влагалищу. — Ты течешь, Грейнджер. Течешь для меня. Как последняя сучка. Пальцы проникли в нее, вызвав дрожь в обездвиженном теле. — Странно, что ты такая тугая, Грейнджер. Я был уверен в том, что у тебя там большая дырка. Делаешь маггловские упражнения? Малфой был возбужден. Безумно возбужден, до дрожи в коленях и боли в паху. Перед ним лежала грязнокровка, полностью принадлежащая ему. Толи от ощущения безграничной власти, то ли от чувства дикой любви, Малфоя била крупная дрожь и пот катился градом. — Запретный плод сладок... ГРЕЙНДЖЕР ВНУТРИ ТЕБЯ! ЧУВСТВУЕШЬ? Гермиону трясло. От унижения, от осознания собственного бессилия, от неожиданного наслаждения. Пальцы Малфоя входили в нее с такой скоростью, которая, казалось, превышала скорость света в несколько тысяч раз. — Грейнджер... Да ты целка. Никого не подпускаешь к себе? Руки Малфоя застыли от удивления. Убрав их от Гермионы, парень с усмешкой и долей сожаления посмотрел на нее. — Отсасываешь поди? Хотя мне насрать. Пойду додрочу. А то с тобой даже кончить нормально не возможно. По лицу Гермионы катились слезы. Уходя, Малфой шепнул контрзаклятия, оставив ее одну в пустой гостиной старост. Гермиону трясло. Чувство внезапной опустошенности и унижения нахлынуло на нее. Никто и никогда так ее не унижал. И никогда она не чувствовала такого наслаждения. Никогда и ни с кем. Это не могло даже и стоять рядом с их жалкими попытками с Роном. Это было... Невероятно. И унизительно. — Я точно шлюха, - произнесла она про себя. Отчание душило ее. Встав с дивана, она поковыляла в ванную.