Побег

      Один день стремительно летел за другим. Друзья и не заметили, как прошло три месяца. За это время их жизнь сильно изменилась. Экене блестяще прошёл церемонию инициации, он больше не считался ребёнком.       Инициация взросления всегда проходила в семнадцать лет. Очень, очень в редких случаях кому-то разрешалось проходить её раньше. Экене же не хватало всего одного месяца до шестнадцатилетия. На него после решения вождя обрушился шквал похвал и восторгов от соплеменников. То, как Экене умело разделался с гаапи, смог облапошить их и незаметно на глазах гаапи освободить Пьера, восхищало многих тинуваку. Но ещё больше им понравилась то, как ловко Экене смог заткнуть высокомерного Ненмарди.       Вместе с Экене инициацию проходили два его друга, старшие на год, — Гарани и Ненмарди. К огромнейшему негодованию последнему. Ненмарди был не просто раздражён тем, что этот идиот и придурок (а именно так Ненмарди называл про себя своего "друга") проходил инициации на год раньше, он был в страшном гневе. Он считал, что такого как Экене вообще в жизни не допустят на церемонию, а оказалось, что балбес Экене смог обогнать его, Ненмарди. Экене смог доказать соплеменникам, что он взрослый, что он может считаться мужчиной. А по законам Тинуваку только избранные становились мужчинами и женщинами раньше семнадцати лет.       На все колкие вопросы друзей "завидуешь, Ненмарди?" он отвечал:        — Чему мне завидовать? Думаете, Экене становится в шестнадцать лет мужчиной, потому что он особенный? Ничего подобного! Вождь и старейшины вынуждены были на это пойти, потому что Экене остался сиротой, а на его руках четверо детей. Он ведь должен за них теперь полную ответственность нести и кормить брата с сёстрами. Так что любого, окажись он на месте Экене, раньше срока сделали бы мужчиной. Церемония же это ерунда, ума-то от неё не появится.       Но, несмотря на свои слова, Ненмарди поедала зависть. А в Тинуваку, помимо Экене, жили и другие ребята, рано оставшиеся без родителей с младшими братьями и сёстрами, но никто не думал разрешать проходить им инициацию раньше времени.       И вот наступили долгожданные дни церемонии. Мальчиков и девочек старейшины отвели за пределы деревни в особую хижину, где ребята должны были просидеть три дня и три ночи без еды и без сна. Раньше им всем казалось, что эта такая ерунда. Ну подумаешь не поспишь и не поешь? Они и раньше бывало обходились без сна и без еды. Но как оказалось, это не такое уж и простое дело.       Перед ребятами на столе лежали самые вкусные яства, к которым они не должны были даже прикасаться. Но если с голодом ещё можно было побороться, то отсутствие сна было самым страшным. Чтобы у юношей и девушек не начались галлюцинации, они не упали в обмороки, старейшины давали им отвратительный сок, от которого сон на время пропадал, но от сока ребятам становилась ещё хуже. Кроме того, каждые три часа ребята должны были со старейшинами молиться духам и совершать благодарящий ритуал.       Многие не могли больше терпеть эти муки и хотели даже отказать от церемонии, но это бы означало позор для них и их семей, ребята продолжали держаться. Экене лучше всех справлялся со страшным испытанием. Он уже знал, что такое не спать ночами, когда все ночи напролёт был как на углях, не зная ничего про судьбу родителей и сестры. Он знал и что такое голод по нескольку дней.       Чтобы хоть как-то облегчить страдания, ребята всё время болтали друг с другом, спорили, шутили, играли в игры. Только Ненмарди держался в стороне.        — Я скоро мужчиной стану! Мне не положено в игрушки играть! — возражал он и с презрением смотрел на приятелей, хотя сильно хотел к ним присоединиться.       Наконец спустя три дня пытка кончилась. Ребята вместе со старейшинами вернулись в деревню. Их уже ждали переживающие отцы и матери, бабушки, дедушки и другие родственники.       На душе у Экене было грустно, несмотря на такой торжественный день, его ведь никто не встретит кроме младшего брата и сестёр. Экене печально посмотрел в толпу, и внезапно на его лице засияла улыбка: к нему шли Пьер и Шарль.        — А ты думал, что мы забыли про тебя? — прыгнул на Экене радостный и оживлённый Пьер. — Нет, мы с тобой до конца.       Испытания для ребят ещё не кончались. Измученные и уставшие юноши должны были теперь отправиться на охоту и поймать зверя, чтобы доказать какие из них охотники. А девушки должны были из пойманной добычи приготовить вкусный ужин — доказать своё умение готовить, а пока мальчишек не будет, девочки показывали соплеменникам всё своё умение вести хозяйство.       На охоте ребята разделялись по парам.        — Зачем мне кто-то ещё? Я сам справлюсь, раз сто охотился, — возражал Ненмарди.        — Животные тоже должны жить, — сказала Шониирида. — Мы должны обходиться как можно меньшими жертвами среди животных, чтобы могли продолжать дальше жить и мы, и они.       Пары разбивал жребий. Ненмарди достался Экене. Обоим юношам дали по луку и по одной тупой стреле. Они должны были убить зверя тупыми стрелами, никаких больше оружий они не должны были использовать.       Экене и Ненмарди отправились в поход. Они были без сил, впрочем, им разрешалось в дороге и поспать и подкрепиться, но время охоты было ограниченно. Они смогли только быстро перекусить первыми попавшими под руку фруктами, на сон не хватало времени.       До них начало доходить, зачем были все эти лишения. Зачем их отправили на охоту, хотя они много раз до этого доказывали свои умения. Они должны были доказать, что готовы к любым трудности, которые могут выпасть им во взрослой жизни. Пойти голодным на охоту — не самое ещё страшное, что может быть в жизни. И ребята понимали, почему они вместе, почему их стрелы тупые: Экене и Ненмарди должны были доказать всё своё мастерство охотника, чтобы убить зверя тупой стрелой, но чтобы это сделать нужна ещё и командная работа. А проницательность ума и умение работать в команде — самое главные качества будущего охотника.       В степи они набрели на стадо буйволов. Эти животные крайне редко заходили в их местность, встретить и убить буйволов считалось большой удачей. Ветер дул в сторону ребят и копытные спокойны ели травы, не подозревая, что рядом находится враг. Ненмарди быстро нашёл нужного им зверя.        — Видишь здорового вожака? Его мы и прикончим. Все антилопочек принесут, а мы огромного буйвола! Мы тут же уважение к себе большое заслужим, — с гордостью сказал он.        — Как ты представляешь себе убить его с помощью наших-то стрел? — возражая, спросил Экене. — Не забывай ещё про наше с тобой состояние. Мы еле ноги волочим, голова так и ноет и кружится, что я тебя-то плохо вижу. Мы вовек тушу такого буйвола до деревни не дотащим, а у нас только время ограничено.        — Ты опозориться хочешь? — захотел вскричать Ненмарди, но вспомнив про стадо, тихо прошипел он. — Конечно, самое лёгкое поймать телёнка, старика или больного зверя. Мы в лучшем случае позор навлечём, а в худшем так инициацию только спустя три года пройдём. Мы должны поймать того здоровяка.        — Ты хоть видел одного парня, который не прошёл обряд из-за маленькой добычи? Повторяю, не забывай про наши силы. Старейшины нас не просто так пытали. Они хотят проверить не только нашу силу, но и наш ум, нашу способность осознавать свои возможности и применить действия исходя из наших возможностей, а не гордыни, — сказал Экене. — Мужчина должен продумывать каждый свой шаг. Им должны двигать разум и забота о близких, а не гордыня. Представь, что от тебя зависит жизнь всего племени, если будешь пытаться выставить в себя в лучшем свете, не взирая на свои возможности, а не думать о близких, то все погибнут, не останется никого перед кем ты бы смог выставляться, и потом погибнешь и ты.       Экене внимательно рассмотрел стадо.        — Вот тот буйвол нам подходит. Он ещё молод, стрела сможет вонзиться в него, а мы дотащим его вдвоем, но надо действовать сообща. Мы должны отделить его от стада.       Ненмарди не был согласен с планом Экене. Он хотел отличиться на этой охоте, не просто стать мужчиной, но и доказать, что он особенный, он выше тех недотёп. Не зря он решил поймать именно буйвола, а не антилопу. Только идиот Экене ставил палки в колёса. Нет, он этого терпеть не мог.       Ненмарди, не обращая внимания на запреты Экене, подкрался к стаду. Нацелился на вожака и пустил стрелу. Стрела попала в шею. Но она не смогла пройти под толстую кожу зверя. Испуганное животное пустилось наутёк, всё стадо последовало за ним.       Ненмарди сокрушённо взирал, как убегал его заветный зверь.        — Ты, идиот! — закричал Экене. — Ещё меня что-то в опрометчивости обвиняешь?       Времени с каждой секундой становилось всё меньше и меньше. Экене собрался с последними силами. Пан или пропал. И тут он разглядел того буйвола, на которого он указал Ненмарди. Бедняка запутался и отстал от стада.       Он натянул свой лук. Вдруг Ненмарди вырвал из рук Экене лук и сам пустил стрелу. Он не мог допустить, чтобы кто-то другой завершил охоту. Стрела попала в сердце зверя, животное погибло сразу.       Экене взглянул на мёртвого зверя, его сердце бешено заколотилось. Возле убитого зверя стоял маленький буйволёнок и отчаянно кричал. Ненмарди убил не самца, в которого хотел попасть Экене, а самку, которая была рядом с ним. Самка была крупнее того молодого самка, она привлекла взгляд спесивого Ненмарди.        — Ты что сделал? — прорычал Экене. — Мы должны были поймать того буйвола. Что будет с телёнком?        — А мне до него есть дело? — спросил чванно Ненмарди. — Посмотри какая самка крупная и какой сильной была.        — Ты мерзавец, — обронил с отвращением Экене.        — Не отрицаю, — не стал молчать Ненмарди.       Экене грустно смотрел вслед убегающему буйволёнку. Он знал, что такое остаться одному на свете. Судьба телёнка была ещё более печальна, неизвестно сможет ли он отыскать стадо, не станет ли он лёгкой добычей для хищников, которые погуманнее Ненмарди.       Экене с Ненмарди взвалили себе на плечи тушу зверя и потащили в деревню. Никогда ещё Экене не испытывал к приятелю такое омерзение как в этот день.

***

      Все юноши справились с поставленной задачей. Все прошли самую главную часть обряда, все были допущены к посвящению. Ненмарди презренно обвёл ребят взглядов и важно проговорил:        — Я поймал буйвола. Это я вогнал стрелу в его сердце.       Но никто не обратил внимания на его слова.       Наконец мальчикам разрешили как следует поесть и поспать. А на следующий день начиналось посвящение.       Вождь и старейшины целый день совершали призыв духов предков, совершали призыв самого главного духа — Сюолуна. Под вечер, уставшие вождь и старейшины дали право приблизиться к ритуальному костру героям торжества.       После ритуала ребята должны были раздать приготовленные подарки соплеменникам. Ребята, знавшие день своей инициации, давным-давно ещё их заготовили. У Экене было на это всего десять дней, но он справился.       Раздав подарки, девушки и юноши приготовились к самой главной части. Они должны были принести клятвы.        — Клянусь, быть любящей матерью, заботливой женой, верной сестрой для всех моих братьев и сестёр тинуваку. Клянусь, не забывать про отца и мать и помогать им в старости, как ещё недавно они заботились обо мне. Клянусь, что буду воспитывать дочерей в духе тинуваку, — сказал каждая из девушек.        — Клянусь, быть любящим отцом, заботливым мужем, верным братом для всех моих сестёр и братьев тинуваку. Клянусь, не забывать про отца и мать и помогать им в старости, как ещё недавно они заботились обо мне. Клянусь, что буду воспитывать сыновей в духе тинуваку. Клянусь, защищать нашу общую семью ценой своей жизни, — сказал каждый из юношей.       Старейшины благословили ребят. Теперь им предстояло поменять своё имя при рождении на то имя, которое они заслужили. Кто-то хотел, чтобы при нём осталось имя данное отцом и матерью, а кто-то считал это имя детским и желал обрести настоящее, взрослое.       Но из тридцати ребят только троим поменяли имена. Остальные ещё не смогли так сильно отличиться, стать заметными, чтобы им дать новое имя, которое невозможно было отныне сменить. Ведь новое имя должно было двигать человеком всю жизнь, а не только некоторое время. И сам человек должен был признать его. Но у ребят впереди была ещё целая жизнь, чтобы сменить имя.       Новые имена получили трое: паренёк-хохотун стал Нохэном — Весельчак, девушка, которая не мыслившая свою жизнь без цветов и возле своей хижины сделавшая настоящий сад, стала зваться Изагатамар — хозяйка цветов. Третьим обладателем нового имени стал Ненмарди. Его с этого дня должны теперь звать Этераяма, что значило "надменный". Но Ненмарди даже рад был новому имени.       Подруга Экене Гарани была рада, что у неё сохранилось старые имена.       -Я хочу, чтобы все обращали внимание на мои глаза, на мою красоту, — кокетничала Гарани. — Но я буду не против, если меня потом будут звать "Самой прекрасной красоткой".        — Эй, ревновать начну, — говорил её возлюбленный Баако.       Экене тоже был рад сохранению имени: он продолжал носить память о родителях в себе. Но больше всего Экене был рад тому, то прошёл обряд. Но его не переполняло гордостью за свою избранность, Экене нужен был обряд только, чтобы он мог полноценно заботиться о брате и сёстрах

***

      С этого дня у Экене появились новые обязанности. Он теперь принимал участие во всех крупных охотах, посвящался во все дела племени. К нему отныне прислушивались и просили даже совета.       Но взрослая жизнь оказалась не такой уж и лёгкой, какой раньше её представлял Экене. Помимо обязанностей члена Тинуваку на его плечи легла вся забота о младших детях и о хозяйстве. Никто больше не звал Экене Таналбги — "Неумеющий грустить". Соплеменники помогали ему чем могли, но он не нуждался в их помощи по дому. Будучи ребёнком Экене гордился тем, что у него такая большая семья — всё племя Тинуваку. Сейчас, потеряв родителей и сестру, он понял, что соплеменники никакая ему не семья, значительное большинство тинуваку — совершенно чужие для него люди. Никогда племя не сможет заменить ему настоящую семью.       Из-за многочисленных обязанностей у него совсем мало времени оставалось, чтобы проводить его с друзьями.        — Посмотрите, каким он важным стал! Думает, раз прошёл инициацию раньше, то не обязан водиться теперь с простыми смертными, — злобно пыхтел Этераяма, бывший Ненмарди.       После инициации кое-какие существовавшие намёки на дружбу у Экене и Ненмарди стремительно исчезли. И решил положить конец дружбы не Этераяма, а сам Экене. Случай с буйволицей раскрыл для Экене полностью всю чёрствую и надменную природу бывшего приятеля.       Юна не смогла долго прожить в Тинуваку. Слова Джеро оказались пророческими, некоторые тинуваку начали мерзко оскорблять Юну, затравливать её. Особенно ловко изощрялся Этераяма. Намотав себе на ус, что пленник-гаапи, пересёкший границу, считается собственностью Тинуваку, Этераяма с едкой усмешкой подходил иногда к Юне и говорил ей:        — Эй, раб, живо помой мне ноги! — и протягивал в лицо Юны ногу, вымазанные грязью.       Однажды Этераяма набрал в старый кувшин навоза от свиньи и кинул его в Юну:        — Раб, убери за свиньями хозяев! — злорадно крикнул он.       На беду Этераямы рядом оказался Мадива. Мадива с кулаками набросился на обидчика его подруги. Если бы не подоспевшие вовремя соплеменники, то Мадива бы до смерти забил бы Этераяму.       Но за такое оскорбление девушки, Этераяме ничего не было. Джеро похлопал сына по спине и сказал:        — Я горжусь тобой, сын.       Досталось только Мадиве, который опять связался с гаапи и не может по-другому называться, только как предатель, так ещё и посмел побить Этераяму, сына уважаемого Джеро.       В конце концов, Юна стала жить в Нолошо. Бохлейн договорился там с одним своим приятелем и устроил Юну в кабак официанткой.       Брат Экене, Коу, постепенно переставал питать к Пьеру глубокую ненависть. Экене смог убедить мальчика, что Пьер Лоре не хотел смерти их мамы, папы и Мейкны. Он, напротив, страстно желал их спасти. Но несмотря на забытую ненависть и обиду, Коу больше не испытывал к Пьеру никаких братских чувств, в отличие от сестёр, которые в силу возраста не винили ни в чём Пьера и продолжали считать его своим названным братом.       Отношение среди тинуваку к Пьеру у многих улучшилось, после "геройства", которое он совершил с мерзкими гаапи. Но остальные же продолжали считать его убийцей и предателем, а бойню гаапи восприняли в штыки. Но всё же друзья смогли простить Пьера, что было самое главное для него. Только Токи не могла забыть его за обман, но она была очень рада тому, что Экене нашёл в себе силы понять и простить друга. В последнее время Экене и Токи очень сблизились.       А Пьер впал в глубокую хандру. Смерть Марани стала последней каплей, которая подорвала все его силы. Пьер перестал есть, по ночам вскакивал с постели в холодном поту из-за кошмаров, а то и вовсе не мог заснуть, вспоминая всех ему близких людей, который он не смог спасти: тётю Камиллу, Тейю, Ноузу, Марани. Пьер почти перестал говорить, он порой даже обменивался жестами с отцом и Экене, не желая слышать свой противный лживый голос. Шарль часто замечал сына, смотрящим по часу в одну точку, и боялся, уж не сошёл ли мальчик с ума?       Часто Пьер спрашивал отца: "А каково на том свете? Скоро ли я туда отправлюсь?". Перепуганный до смерти Шарль, боялся даже на секунду оставить Пьера одного, чтобы тот ничего с собой не сделал. Но Пьер настолько обессилен, что даже если бы и захотел покончить с собой, то не нашёл для этого сил.       Он пообещал помогать Экене. Но помощь оказывал не Пьер Экене, а Экене, который на своих глазах потерял отца и мать, который должен теперь сам растить четверых детей, помогал Пьеру. В первые, самые страшные дни, Экене даже кормил друга с ложки, чтобы тот не умер от голода.       Постепенно, благодаря заботам Экене и Шарля, Пьер стал приходить в себя. Он стал всё и больше и больше задаваться вопросом: почему всё это происходит со мной?       Однажды, встретив Бохлейна, Пьер прижал старика к дереву, и заставил сказать, кто проклял его деда таким страшным проклятием, которое передалось ему, Пьеру.        — Да никто его не проклинал! — всплеснул руками изумлённый Бохлейн. — Твоего деда гаапи, несмотря ни на что, так уважали, что ни у кого бы не повернулись слова проклятий. Если они и прокляли кого, то это меня, а не твоего деда.        — Другого объяснения моим несчастьям нет, — возразил Пьер. — Я проклят.        — Ты не проклят, — заявил старейшина. — В твоих несчтастиях виновато не "проклятие", а твои собственные решения и поступки. Эх, опять ты что-то сочиняешь, а потом страдаешь.       Но Пьера всё равно не устраивал такой ответ. Он был полностью убеждён, что является носителем проклятия.

***

      Одним тёмным вечером Экене сидел в гостях у Пьера. Тот больше не жил вместе с ним. Пьер печально смотрел в окно на заходящее солнце.        — Я долго думал над словами Марани, — произнёс Пьер. — Я выполню последнюю просьбу сестры и встречусь с родителями. Я не вернусь к ним, но обязательно встречусь с ними. Не сейчас, потом, сейчас я ещё не готов к этому. Я хотел написать им письмо, но не знаю, что даже сказать в моём письме.        — Это хороший шаг, — поддержал Экене. — Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь и простить их.       Пьер не ответил. Он смотрел в окно, и ему казалось, что вместе с солнцем заходит его короткая жизнь.        — Какие планы на будущее? — спросил Экене.        — Не знаю. Отец предлагает вернуться мне во Францию и пойти учится в парижский университет, который когда-то закончил сам, учёба в этом университете поможет моей дальнейшей карьере?        — А ты сам-то хочешь там учиться?        — И хочу и не хочу, — пробурчал Пьер.        — Поясни.        — Я давно приметил этот университет и хотел там обучаться различным полезным наукам. Но как же ты? Тебе нужна помощь.       Пьер повернулся к Экене. Он смотрел ему в глаза и твёрдо сказал:        — Уезжай. Так будет лучше и для тебя, и для меня.        — Экене, подумай о себе. Хватит думать только обо мне.        — А дело и не в тебе, — сказал Экене. — Я не могу тебя видеть. Каждая наша встреча напоминает мне о маме, папе и Мейкне. Я не могу потом уснуть всю ночь и думаю о родителях и сестре. Я так и не простил тебя. Будет лучше, если наши пути разойдутся, — не скрыл он разочарования. — Пойми, наши жизни сильно различаются. Моё призвание быть рядом с братом, сёстрами. Стать достойным членом Тинуваку. Ты не из этого мира. Возвращайся в Марсель или Париж. Я уже взрослый человек, ты тоже скоро станешь совершеннолетним. Мы должны создавать уже и свои семьи.        — Я никогда не женюсь, я не смогу забыть Мейкну — печально ответил Пьер. — Я никогда не смогу полюбить другую девушку или женщину.        — Не глупи! — воскликнул Экене. — Не будь отшельником. Нужно жить настоящим, а не прошлым.        — Я не смогу изменить твоей сестре.        — Верность нужно хранить живым любимым, а не мёртвым. — Экене положил руку на плечо Пьеру. — Ты найдёшь прекрасную девушку, у вас будут милые и озорные детишки.       Пьер взглянул на небо. Дружным кланом над морем летела стая птиц. Чайки громко кричали, в их голосах слышалась жизнь, такая, что позволяла птицам оторваться от земли и парить над водой. Летели они не так быстро, но с каждой секундой, с каждым мгновением были всё ближе к земле.        — Ты прав, — Пьер повернулся к Экене, его взгляд слегка изменился. Нечто, похожее на зарождавшую жизнь сверкало на его лице. — Я вернусь во Францию и поступлю в этот университет.       Экене заулыбался:        — Брат, не забывай, писать письма и навещать меня, — впервые за долгое время назвал он Пьера братом.        — А ты поймёшь, что я тебе напишу?        — Конечно, и сам буду писать и передавать тебе письма с Шарлем!        — Да я твои каракули и за месяц не разберу! — повеселел Пьер.       Он серьёзно отодвинулся от окна, поближе к Экене.        — Обещаю, что как только окончу учёбу, то тут же приеду к тебе в гости, — в голосе его звучала решительность, которую вот уже три месяца никто не видел в Пьере.        — Я тоже как-нибудь навещу тебя, — сказал Экене. — Когда ребятня подрастет.       Экене налил себе и другу по бокалу вина, которое стояло на столе. Пьер осушил бокал досуха. Ему стало как-то легко и тепло впервые за много месяцев. Вдруг он спохватился:        — А ты не боишься, что снова встретишь...        — Не боюсь, — прервал его Экене. — Я уже два раз с ней встречался и как видишь живой. Видно, это моя судьба быть вместе с Анной, а не твоя. Анна уже побывала и моей заказчицей, и врагом, и госпожой, и помощницей, и дальней-предальней родственницей по тебе считается. Придётся нам пожениться.       Пьер чуть не разбил бокал.        — Ты-ты шутить или говоришь серьёзно? — заикаясь, спросил он.        — Нет, на полном серьёзе говорю, — серьёзно ответил Экене.       Пьер вылупил на него глаза, а Экене едва сдерживал смех от выражения лица Пьера. Через минуту он, схватился на живот, и чуть не помирал от смеха. Вскоре за живот схватился и Пьер.        — Значит, старый Экене не умер? — слегка радовался он.        — Нет. Старый бы Экене по-настоящему смог предложить ей руку и сердце. Я изменился. И я рад, что ты тоже меняешься.       Солнце едва виднелось на горизонте. Пьер последний раз взглянул в окно. Нет, его жизнь не кончалась. Наступал новый день, новая страница в его судьбе. И никто не знает, что его и Экене будет там ждать.