Как я встретил вашего папу

Детки, Нью-Йорк большой город и я не стану вам врать, что мне легко было в нем освоиться. Да, я умный и находчивый, хватал все на лету, но после детства, проведенного в небольшом городке, и нескольких зажигательных, незабываемых, феерических, взрывных…ой, что-то я отвлекся – лет, которые я провел в Калифорнийском университете, я скажу сразу: большие города были для меня в новинку. Улицы сливались в одну, а дома были настолько неузнаваемы лично для меня, что проходи я мимо пусть даже сотню раз, дорогу к метро придется искать несколько часов. И если вы думаете, что это постыдно или, например, комплексы и небольшой, крохотный, амебоподобный страх, то нет, а может и да. Но не суть. Суть в том, что в Нью-Йорке живет более 8 миллионов человек. И сегодня я вам расскажу, как я встретил вашего папу. Это был жаркий июль 2011. Мы с вашим дядей Скоттом и тетей Эллисон впервые переступили порог нашей квартиры на Манхеттене, арендованной за несколько часов до этого на деньги азиата, который был корейцем, хотя ваша тетя Эллисон называла его китайцем. Но он был корейцем, зуб даю. Крохотный, беззащитный тойтерьер в его сумке молил о помощи, а не рычал на котенка в кармане моей кенгурухи, как думал дядя Скотт. Но это совершенно другая история. Мы вернемся к этому немного позже. Итак, на чем я остановился? Ах да, первый день взрослой жизни на Манхеттене. Знаете, дети, а понятие «взрослой жизни» очень и очень переоценивают. Сначала, в лет пять, ты думаешь, что к пятнадцати встретишь девушку своей мечты, к совершеннолетию вы уже поженитесь, после заведете пару прекрасных детей и ни в коем случае не будете пить и принимать наркотики…ой да ладно вам, чего сразу гон? Что значит вру? Ладно. По чесноку. В детстве я видел себя так: в шестнадцать я бы сидел за рулем шикарного авто с титановыми дисками, как в первом NFS:Underground, десятками пачек Франклинов в бардачке и затемненными очками, как у детей-шпионов, а к двадцати, в своих мечтах, я стоял у всестенного ошизенно прозрачного зеркального окна небоскреба, засунув руки в карманы и высокомерно поглядывал бы на людей внизу, которые копошатся, чтобы вовремя успеть на работу, а после секретарша в невероятно короткой юбке принесла бы мне не отстойный горький черный кофе, как всем, а громадный клубнично-шоколадный коктейль с, внимание, закрученной трубочкой. Но Вселенная та еще сучка и у нее на всех свои планы. Так что мне было 23, я был без гроша в кармане, так как все ушло на билеты на поезд, у меня не было своей квартиры, машины, очков, но зато у меня был мой 22-летний друг-придурок ваш дядя Скотт и его любовьнавсюжизнь Эллисон. Мы познакомились в общежитии, когда Скотту в колено попала стрела, а я выменял у старшекурсников кося…бургер за мою кепку с логотипом WB. Но об этом позже. Так вот, денег у меня не было, Скотт и Элли потратили свою последнюю двадцатку на блок пива, чтобы отметить переезд, мы должны были две сотни корейцу, а утром нужно было добраться в другой конец Нью-Йорка, чтобы подписать договор на аренду. Что еще хуже то, что из мебели у нас был лишь огромный бесформенный кожаный мешок, набитый пенопластом, который остался после риэлтерских показов. Позже мы прозвали его Всевнушкой Джекки. И что я вам скажу, детки, подушка из Джекки была просто великолепной. Но Джекки была не настолько удобной для нас троих, как хотелось бы. Шею ломило, а Скоту вообще, будто челюсть выгнуло в другую сторону. - А я говорил, что стоит взять рассрочку и купить-таки хотя бы один матрас, - похрустев спиной, потягивался я, пытаясь изобразить на лице нелепое подобие улыбки. Прихватив из коробки несколько чашек, я поспешил убраться на кухню, чтобы не видеть сюсюканья Скотта и Элл. Это всегда было особенно отвратным зрелищем, но в тот же момент их любовь, пусть и была странной, необоснованной, нелепой, наивной, но в то же время настолько настоящей, искренней, чистой, безвозмездной, что лишь благодаря им я все еще верил, что смогу найти свою вторую половинку. Человека, который не будет терпеть мои заскоки, а они будут ему нравиться. К слову о моих заскоках, начали мы тогда утро, как и почти каждое утро на протяжении последних пяти лет, с кофе, заваренного моей «Шоковой кофеваркой». Мы не зря прозвали ее именно так, ведь варила она совершенно отвратный кофе, но взамен дарила разряд бодрости вольт так в 220. В общем, мы не только подсели на этот странный привкус ржавчины, бензина и кари, но и иногда даже спорили, кто именно включит ее в розетку. В то утро счастливчиком был я. Удача настолько широко улыбнулась мне, что до самого метро меня немного подергивало. - Эй, ребятушки, а вы знали, что на первом этаже нашего дома бар? - дядя Скотт был одержим поисками «нашего места». Вы даже не представляете, как сложно ему было расстаться с деревом под корпусом гуманитарных наук. Ништяк был в том, что оно росло в двух шагах от столовой, а ветки дерева были настолько густые, что даже дождливая погода не мешала нам там обедать. И, чего уж, именно под тем деревом он познакомился с вашей тетей Эллисон. С того момента, я думаю, что если бы он мог, он бы и наш «личный столик» за стеллажами у самого окна в библиотеке променял на газон под тем деревом. Не справившись с потоком людей у метро, мы решили, что у нас достаточно времени, чтобы пройтись пешком до пункта назначения, срезав через Центральный Парк. Это была, не побоюсь этого слова, судьбоносная прогулка. До этого я видел Нью-Йорк лишь два раза: в семь лет из окна автобуса, когда мы всей семьей путешествовали восточным побережьем, и в десять, когда отец привез меня на посмертную выставку картин матери. Проще говоря, у меня еще ни разу не выпадало возможности без лишних мыслей полюбоваться видом на Манхеттен вживую, ведь в фильмах и новостях все совершенно не так. И именно в тот момент, в том парке, я понял, что хочу оставить свой след в этом городе. Я всегда мечтал стать архитектором. Ваша бабушка с детства привила мне любовь к рисованию, как я не раз вам уже рассказывал, она была талантливой художницей, ее картины выставляли на сотне выставок, о ней говорили на лекциях в университетах. Но мама выбрала семью. Она всегда считала, что творчество поможет мне отказаться от аддерола и перерасти гиперактивность. Поэтому, вместо того, чтобы передавать свои знания студентам в Чикаго, она часами учила рисовать меня, рассказывая историю «О трех основных цветах», которая раньше казалась мне куда увлекательней, чем сейчас. Но она все равно особенная, ведь, как вы знаете, вашей бабушки уже давно нет с нами. И мне жаль, что вы так с ней и не познакомились. В тот день, 12 июля 2011 года, проходя через центральный парк города Нью-Йорка, я дал себе обещание приложить максимум усилий, чтобы в именно в Нью-Йорке появилось здание самого молодого архитектора Соединенных Штатов Стайлза Стилински. Тогда я еще не признавал и не хотел называть свое настоящее имя, оно было..оно просто «слишком» по всем фронтам, но ваш отец все изменил. Наверное, ради таких особенных моментов и стоило ждать его, не прекращая идти вперед после всех неудач, о которых вы еще услышите. Но все взаимосвязано и каждая из неудач, какой бы бессмысленной она не была, приближала меня на шаг ближе к встрече с вашим отцом. И о первом подобном случае я расскажу вам через три..два… - Простите меня! Я не хотела, - девушка поспешно пыталась подняться на ноги, а я все еще лежал на газоне и потеряно смотрел на нее. Не успел я вжиться в роль «самого молодого и успешного архитектора» и присудить себе с десяток премий, как в меня врезалась она, неплохо огрев роликами по голени. - Да ничего, я сам виноват. Тут была велодорожка, верно? Или… Черт, вы же на роликах. А в Нью-Йорке есть специальные дорожки для роллеров? Думаю, что это была бы отличная идея. Стоит написать в муниципалитет города об этом, - тараторил я, поднимаясь на ноги и попутно жалея, что выпил лишь одну таблетку аддерола утром. - Вы не ушиблись? - девушка улыбалась мне, видимо, пытаясь найти повод, чтобы уйти и я решил пойти ва-банк, даже не подозревая, что после ее вопроса прошло меньше секунды. Мне тогда казалось, что я молчу уже целую вечность, упуская возможность своего семейного счастья, пары детей и барбекю на заднем дворе по выходным. - Я Стайлз, - зря я тогда так резко протянул ей свою руку, не подумав, что девушка, которая не справилась «с управлением» роликов по прямой вряд ли стойко держится на ногах. В этот раз на газоне оказалась она, а следом и я, когда пытался ее поднять, и с грациозностью бурундука запнулся о ветку в ногах, пытаясь поднять… - Шерил. Меня зовут Шерил. « Шерил. Моя судьба. Такие нелепые ситуации только и созданы для того, чтобы потом пересказывать их на свадьбе», - думал я в тот момент, как мои друзья Скотт и Элл, которые стояли от нас в двух метрах, совершенно не находили эту ситуацию нелепо милой (вместо этого давились смехом). А еще они не думали, что согласиться на совместную прогулку с Шерил на роликах завтра было хорошей идеей. Ведь, в отличие от Шерил, они знали, я не просто не умею кататься, но и предрасположенности к любой езде на колесах (кроме автомобиля) не имею.

***

И знаете, дети, так и вышло. Вечером следующего дня в баре в подвальном помещении нашего дома (хотя бармен Кэн по сей день утверждает, что это первый этаж) Элл повезло произнести свою любимую фразу: - Ну я же говорила, - усмехалась она, потягивая через трубочку уже третий коктейль. Ах да, вам, наверно, интересно, к чему это она, ну так вот, почесывая гипс на руке, я ответил: - Не так он и плох, - взяв коктейль свободной рукой, я растянулся в улыбке и в момент выпил три глотка непонятной бурды из стакана. Коктейль назывался «Головоломка». – А из чего он? - Это и есть головоломка, - процитировав меню, Скотт приобнял Эллисон, грея в руке бутылку привычного всем пива. Он, в отличие от нас с Элл, решил не рисковать в первый вечер в новом баре. - А знаете еще одну головоломку? Нет? А вот я знаю, Стайлз. Прошло уже шесть часов с момента твоего «свидания» с Шерил, а ты и слова и не обронил. М? Что скажешь? Стайлз? Или еще скажешь, что в этом нет ничего удивительного? - А вот и не капли, - уставившись в бокал, мне оставалось лишь молиться, чтобы тетя Элл не использовала еще одну свою любимую фразочку, но в существовании Бога мне снова пришлось усомниться: - Где лужа, Стайлз? - прищурившись, она ткнула в меня пальцем для пущего эффекта. - Да нет в парке луж. Тепло на улице. Правда, если учитывать озеро в парке, тог… - Где лу-жа, Ста-айлз? - Окей. Все. Ладно. Хорошо. Отлично. Вот лужа: Шерил пришла не одна. Видимо, только я ходил сегодня на свидание, - тяжко выдохнув, я продолжил трагическую историю прогулки в парке: - Она пришла с подругой. Но меня перебили. - С подругой? Ты покусился на трехколесный велосипед? - Джексон. Джексон Уитмор. Знали мы вашего дядю Джексона тогда уже целых 16 часов и 52 минуты. Вчера, когда мы первый раз пришли в бар. О, точно, я ведь так и не сказал, бал назывался МакЛаренс. Так вот, в нем мы и подцепили дядю Джексона. Точнее он нас подцепил. Но, к сожалению, все, что я помню с прошлой ночи, ограничивается приходом в бар, столиком у стены и несколько фраз дяди Джексона: « Правило номер один – жилеты это круто. Посмотри на меня», «Я научу тебя жизни, Стайлз» и «двойной виски безо льда». - Нет, к сожалению. Но, это возможно, - облизнувшись и залпом допив «Головоломку», я добавил: - Ее подругу звали Лидия. И я думаю, что она та самая. Без вариантов. Ее рыжие волосы так переливались на солнце, что аж дух захватывает, а ее глаза…губы… - Стоп. Стайлз. Правило номер один – « Девушку встречают по груди». Не считая толстушек, - отпив виски, Джексон самодовольно усмехнулся и проехался взглядом по блондинке у бара. – Простите, ребята, у меня есть работа. Итак, сегодня разыграем «Джина», - поправив свой шелковый жилет поверх белоснежной рубашки, Уиттмор ретировался к бару. - Понятия не имею, о чем он, - фыркнул я, пожав плечами и закатив глаза. Меня взбесило то, что я ведь и правда толком не рассмотрел Лидию, когда, кажется, просмотрел на нее почти всю прогулку на роликах. Думаю, вы поняли, почему на руке у меня красуется гипс. - Так что? Шерил уже не та самая? - Элл усмехнулась и впервые за вечер повторилась: - Ну я же говорила. - Говори, что хочешь, Лидия – та самая, - покрутив в руках пустой стакан, мечтательно улыбнулся, вспоминая, как звучит ее голос. – Пойду возьму еще выпить. В метре от барной стойки я наступил на свой шнурок от ботинка и шмякнулся на холодную плитку, матеря бедный кусок смотанной ткани, как только мог. Рука взорвалась болью, и я отключился второй раз за день. Последние, что я помню: красные конверсы сверкнули на выходе их бара. Как выяснилось несколько лет после, тогда я впервые увидел вашего папу, а вернее его часть.