Птицы иногда умирают

      » — Локи… Что там? После смерти?       — Там холодно. Очень холодно. Не думаю, что тебе бы там понравилось, Сокол. Но не волнуйся. Тебе туда еще не скоро. Уж я об этом позабочусь.»       Он обманул Клинта и обманулся сам.       Локи смотрит на лицо. Еще совсем недавно живое, светлое лицо лежащего в гробу. Он бы отдал многое, чтобы вновь увидеть ненависть в глазах своего Сокола, которую видел в самом «начале». Отдал бы не все, но многое. Он бы отдал многое, чтобы вновь увидеть в глазах Бартона ту неуверенность, настороженность, которую видел, когда они впервые попробовали довериться. Отдал бы почти все. Он бы отдал все, чтобы вновь увидеть этот насмешливый блеск в глазах Клинта, когда они прощались, думая, что это ненадолго. Отдал бы все. Совсем.       » — Мой брат… Локи… Вы должны понимать, что если ваш стрелок погибнет, Локи будет в ярости. Он непредсказуем. Думаю, он вполне может начать разносить ваш мир. Он сильно привязался к этому вашему смертному.       — Значит, надо просто не дать агенту Бартону погибнуть.»       Тор действительно был прав, когда говорил Фьюри, что Бог Лжи непредсказуем. Локи действительно поступил непредсказуемо — он не стал делать ничего. Почти. Просто нашел снайпера, который стрелял в Бартона, и земляне откупились от гнева безумного Бога смертью одного лишь человека. Повезло… Всем, кроме того снайпера. Ну, и самого Локи.       …Фьюри помнил, как Локи заявился на авианосец в Тот Самый День. Когда он пошел по коридорам к комнатам агентов. Когда игнорировал «Лафейсон!» «Я должен сообщить вам… Остановитесь!.. У меня есть к вам разговор. Прошу вас пройти в мой кабинет!». Помнил, как Локи резко развернулся в середине дороги, едва заметно выгнул бровь и сообщил, глядя своими уставшими, древними глазами в глаза директора Щ.И.Т.а всего три слова.       — Я. Уже. Знаю.       …Локи не мог понять, как он это допустил. Как не уследил. Однако когда одно из колец на руках вдруг нагрелось, оставив на пальце ожог, а потом остыло до состояния ледышки со склонов гор в Йотунхейме, он осознал, насколько сильно ошибся, отправив Бартона на казалось бы простое задание, и при этом не проследив за ним как обычно, не пробыв рядом с ним в обличье какого-нибудь смертного, а отправившись в Ванахейм по своим делам. Решил, что ничего не случится. Расслабился. Расслабился и ошибся.       …Здесь были все. Даже Тор. Глупый-глупый Тор прилетел из Асгарда, чтобы проститься с лучшим стрелком Щ.И.Т.а, Тор, принесший с собой тучи и грозу. Здесь стоял Фьюри, выглядевший еще мрачнее обычного. Здесь, жмурясь, смущаясь своих слез, стояла Наташа, запрокидывая голову, гордо вздернув подбородок. Здесь был Беннер, Старк, Капитан. Мария Хилл, еще какие-то агенты. Все эти глупые смертные были здесь.       Здесь был Бог. Спокойный, непринужденно стоящий в нескольких шагах от гроба Бог. Настолько спокойный, что по его лицу и не поймешь, что что-то случилось.       А еще здесь было какое-то безумное количество белых лилий. Почему белые, и почему лилии — никто не решился спросить.       …Сейчас Лафейсон стоял, окруженный холодом и неприятным, серым светом, но он улыбался. Улыбался, протягивая Хель руки, улыбался, когда на них появились тяжелые браслеты. Улыбался, ступая в темноту. И уж тем более улыбался, когда в этой самой темноте его порывисто обняли.