Not today. Not tomorrow (редактируется)

Спустя несколько дней после того, как на мои плечи из уст Стэфи обрушилась весьма пугающая информация, я все еще не могла толком прийти в себя и попытаться правильно расставить приоритеты. Я была шокирована новостью о том, что одна из подруг Стэфи вступила в интрижку с ее парнем. И это событие, словно по отвратительному закону подлости, переросло в нечто весьма серьезное. Трудно было представить, какой совет можно дать подруге, как ей помочь в сложившейся ситуации и что делать с ее парнем-негодяем. Он был наиболее важной фигурой в этом действе, и отсутствие его совести играло большую роль. Я считала своим дружеским долгом встретиться с ним и побеседовать на тему подлых расставаний с девушками, заставив его шальной половой орган сжаться от страха, а мозг — убедиться в том, что подобные поступки аморальны. Стэфи не поведала мне подробно обо всех событиях, и я имела довольно смутное представление о том, что произошло на той вечеринке пару недель назад. Девушка была абсолютно спокойна относительно положения Викки Уолтер и практически не упоминала о ребенке, сводя все разговоры к Саймону и его трусости. Стэф не волновалась по поводу того, что в организме ее приятельницы развивается новая маленькая жизнь, ее больше заботило нехорошее расставание с парнем и любимая футболка, которую она однажды оставила у него дома, но так и не забрала. По поводу беременности Викки подруга твердо заявила, что это ее не касается, и обвинять Уолтер в данной ситуации было недопустимо, поскольку девушка так же, как и Стэфи, оказалась брошенной Саймоном. Именно Викки в день той роковой вечеринки прибежала к Стэф в слезах и призналась в предательстве. Уолтер упомянула, что Саймон не захотел даже выслушать ее, не говоря уже о том, чтобы помочь и поддержать. Стэфи хотела лишь разобраться с Саймоном. Она была намерена окончательно убедиться в его глупости и несостоятельности. Когда он узнал, что Викки рассказала об их секрете, сразу же принял решение скрыться от всех: не отвечал на сообщения и звонки, не выходил из дома, даже не появлялся в социальных сетях. Стэфи была буквально рвздавлена его поступком, поэтому несколько дней подряд рыдала от нахлынувшего горя. Стало ясно, почему она так долго не появлялась в университете и не желала ни с кем разговаривать. Я была настолько рассержена смелостью и наглостью как Саймона, так и Викки, что сначала даже не смогла что-либо выразить по этому поводу. — Мне кажется, Саймон просто испугался. Я все еще надеюсь, что он не настолько жалок, чтобы оставить тебя наедине с подобным недоразумением, — проговорила я, всматриваясь в ворсинки ковра на полу, будто желая найти в них ответы на все интересующие вопросы. — Вот именно — «недоразумением»! Я не собираюсь искать его и требовать объяснений, как и не собираюсь обвинять во всех грехах одну лишь Уолтер, — ее позиция была непрекословной. В глазах девушки уже не сверкали слезы, и она была на удивление уверена в своих высказываниях, полностью рассеяв сомнения о возможной депрессии, как все думали, настигнувшей ее. — Если ты абсолютно точно и бесповоротно решила простить Викки и набрать задницу Саймону, то это твой выбор. Я не имею права влиять на намерения своей лучшей подруги, которая чувствует уверенность и внутреннюю силу. Однако все равно считаю, что этот ублюдок не заслужил и толики твоего внимания после всей этой ситуации. Мне казалось неправильным отговаривать подругу от того, что она запланировала, или наоборот подстрекать в этом плане, поэтому я всего лишь искренне призналась в том, что готова поддержать ее в любом случае. Главное, чтобы со Стэфи все было в порядке и никакие глупые поступки впредь не испортили ей жизнь. Я обещала быть с ней рядом, если это понадобится, когда она приготовится к выяснению отношений с Саймоном. Но в тайне решила, что допускать такую оплошность нельзя, беседовать с парнем следует мне, а не Стэфи. Она не заслужила очередной порции боли. Я дала обещание подруге посетить с ней дежурного врача в клинике в воскресенье. Девушке необходимо было пройти некоторые исследования, чтобы подтвердить или опровергнуть факт положительного физического и психического здоровья. Я очень надеялась, что все тесты Стэфи покажут хороший результат. Стэф вернулась домой и быстро влилась в семейную жизнь с родителями и старшим братом, который покинул съемную квартиру, переехав назад к родственникам. Мне показалось, что Кевин почувствовал свою ответственность за сестру и решил приглядывать за ней еще некоторое время до момента ее совершеннолетия, либо он просто соскучился по маминым блинчикам, ужасно устав от холостяцкой жизни. Родители Стэфи были безумно рады возвращению их дочери в реальный мир и, не зная всех подробностей ситуации, вели себя невероятно ласково по отношению к ней, даже разрешив отдохнуть от университета некоторое время. Поэтому еще один будничный день мне пришлось провести в учебном заведении не с ней, а с новыми друзьями, которых я еще долгое время немного стеснялась. Несмотря на это, мне безумно нравилось обсуждать с Оливией музыкальные новинки и концерты известных исполнителей, на которых нам удалось побывать. Иногда наши разговоры доводили сидящего рядом и поедающего сэндвичи Майкла до истерик. Он возмущался и с набитым ртом проговаривал непонятные фразы, которые невозможно было толком разобрать. Его раздражительность заставляла действовать ему на нервы еще жестче, и мы с Оливией продолжали увлеченно болтать, надоедая Клиффорду. Люк всегда находился в своем мире, погруженный в какие-то размышления, редко поддерживая наши разговоры. Очень часто он присылал мне короткие сообщения, хотя мы находились в одном здании, и парень мог бы сказать все, что хотел без посредника в виде своего мобильного телефона, но этот вариант, видимо, ему совершенно не нравился. Когда моя записная книжка пополнилась новыми номерами, я нередко стала получать сообщения не только от одного Люка. Чтобы уточнить время нашей общей встречи в кафетерии или на лужайке университета, мне считал нужным сообщить об этом каждый из нашей компании, поочередно засыпая текстовыми уведомлениями. И лишь от Майкла я могла получить нелепые нецензурные словечки, которые хоть и заставляли меня хихикать, все равно были слишком глупыми и всегда не к месту. Однако общение с этими людьми доставляло только удовольствие, и я была намерена как можно чаще встречаться с ними и за пределами территории учебного заведения. «Дорогой дневник. Сегодня у меня очередное недосвидание с Эштоном и я чертовски волнуюсь» — так бы начиналась субботняя запись в моем личном дневнике, если бы он у меня был. А так как его отсутствие немного усложняло мне жизнь, я не знала, как справиться с тревогой и прекратить переживать по поводу самого обыкновенного для меня события. У меня оставалось совсем немного времени до того момента, как Эштон позвонит в дверь и встретит меня на пороге моего дома своей очаровательной улыбкой. Папа пропадал на работе, и я снова осталась без опеки, вольная делать все, что захочу. А хотела я лишь скорее дождаться Эштона и забыть о своем глупом волнении, потому что только с этим парнем я чувствовала себя спокойно, хотя, находясь дома, в любую секунду готова была умереть от напряжения.

***

— Меня очень беспокоит твой краснеющий нос, — серьезно заявил Эштон, когда мы прогуливались в городском парке, потихоньку погружающемуся в туманный вечер. Я невольно поморщилась и представила свое бледное лицо, на котором красовался ярко-выраженный нос. Это заставило меня засмеяться и перейти в режим невероятного смущения. Если Эштон пытался проявить заботу, то у него это явно не получилось. — Я свяжу для него шарф или куплю ему шапочку. — Это будет смотреться очень мило, ты окончательно ослепишь меня своей необыкновенностью, — театрально заламывая руки, произнес Эштон, демонстрируя свои прелестные ямочки на щеках. — Ты не умеешь флиртовать, — остановила его игру я, сказав это на полном серьезе. — Знаешь, что это был за звук? Это мое сердце разлетелось на тысячи осколков, ты только что безжалостно его разбила. — Из тебя бы получился хороший актер, — улыбнулась я, стараясь загладить этими словами свою вину перед парнем. — А из тебя — настоящая матрешка. — Эштон был безжалостен. Я намеревалась возразить насчет этого, но не успела вымолвить ни слова, потому как в тот самый момент, словно из пустоты рядом с нами материализовалась незнакомая мне девушка и зажала в крепких объятиях растерявшегося Эштона. — Ирв-и-ин! — сладким голоском пропела она, отстранившись от парня и осматривая его с ног до головы, придерживая за плечи. — Сколько лет мы с тобой не виделись? — в ее голосе звучала явная поддельная радость. Прохожие стали с подозрением оборачиваться в нашу сторону и шептаться между собой, будто за что-то нас осуждая. Высокая незнакомка была обладательницей красивой стройной фигуры и блестящих светлых волос. Казалось, что она сошла с обложки известного модного журнала. Эштон смотрел на нее типичным для него веселым взглядом и говорил любезным милым тоном, что заставило кончики моих пальцев заболеть от неприятного покалывания. — Не преувеличивай, всего лишь полгода, — отвечал он, поправляя непослушные пряди своих кудрявых волос. — Я так скучаю по тем вечеринкам и барам, и, кстати, по твоей маме тоже, — заявила девушка, вызывая этими словами легкую аритмию моего сердца. — Обязательно передам ей привет, Хлоя, — все так же добродушно улыбался Эштон. — А кто это с тобой? — блондинка указала тонким пальчиком в мою сторону, с любопытством упираясь в меня испытующим взглядом. — Моя девушка Мэй, — спокойно произнес Эштон, не позволяя мне дать другой ответ. Я наивно полагала, что скажу блондинке правду, собираясь уже опровергнуть слова Ирвина, пока не почувствовала его теплую ладонь на своей руке. Он медленно и неуверенно переплел наши пальцы, посылая по всему моему телу приятные импульсы, заставляя несуществующую аритмию безжалостно издеваться над моим сердцем. На лице девушки сразу промелькнула тень печали и сомнения, и стало понятно, что данный факт ее весьма расстроил. — Ты нравился мне гораздо больше, когда был одинок, — невозмутимо проговорила она, пожав плечами. — Рада была увидеть в толпе твою прелестную спину. Пока, Эштон, — словно нарочно блондинка оставила след от своей неяркой губной помады на щеке Ирвина и поспешила в противоположном направлении от нас, доставая из сумочки телефон и, видимо, отвечая на чей-то звонок. Мы стояли посреди немноголюдной парковой аллеи, держась за руки, и это было настолько волнующе, что у меня даже промелькнула мысль сбежать оттуда и запереться в комнате, тщательно обдумывая все, что произошло. Я быстро высвободила свою ладонь из ладони Эштона и выжидающе посмотрела на него. — Прикрываешься мной, чтобы защититься от своей подружки? — с иронией в голосе спросила я, находя в этой ситуации что-то оскорбительное. — Она вовсе не моя подружка, всего лишь старая знакомая из университета. — Похожа на стриптизершу. — Так и есть, Хлоя подрабатывает в ночном клубе, выступая с приватными танцами, — это рассмешило Эштона, и воздух наполнился его звонким заливистым смехом. — Оказывается, я очень проницательная, — попыталась улыбнуться я, понимая, что обижаться бессмысленно. — И, наверное, мне пора домой. Эштон довольно быстро доставил меня в нужное место, и я даже немного расстроилась по поводу того, что мне придется покинуть его уютную машину и расстаться с чудесной музыкой, играющей в ней. Впрочем, по большей части я чувствовала себя скорее неловко, чем комфортно, когда Эштон выступал в роли моего частного водителя. Город уже укрылся темной пеленой, обрамленной редкими небесными звездочками, и только подъездная дорожка к моему дому, усеянная маленькими фонарями освещала путь к входной двери. На улице было прохладно и очень тихо, и ни в одном соседнем доме в окнах не горел свет, словно все люди уже давно спали, хотя часы показывали детское время — «21:00». Я переминалась с ноги на ногу у закрытой двери и ждала, пока задумчивый Эштон поведает мне свои мысли, ведь он явно не прощался со мной только из-за недосказанности. — Мне очень понравилось, как твое имя звучало в одном контексте со словами «моя девушка», — немного дрогнувшим голосом произнес парень, слегка прикусывая нижнюю губу, словно сильно нервничая. Я была благодарна царившему полумраку за то, что он скрывал появившийся на моих щеках румянец, так свойственный стеснительным особам. Эштон находился на незначительном расстоянии от меня, и наша заметная разница в росте заставляла его смотреть на меня сверху вниз и выглядеть на фоне моей крошечной персоны старше и величественнее. — Ты не против, если мы условно узаконим такие слова как «мой», «моя» и будем употреблять их в отношении друг друга? — вымолвил на одном дыхании парень, неуверенно улыбнувшись. — Это самая милая фраза, которую я когда-либо слышала, — честно призналась я. Мыслительный процесс неожиданно усилился, в беспорядочном потоке внутренних монологов было трудно что-либо разобрать. Я плохо осознавала происходящее и практически не контролировала свои действия, когда сделала уверенный шаг навстречу Эштону, полностью сокращая расстояние между нами, и поднимаясь на носочки. Я страстно желала того, что должно было за этим последовать, и осторожно всматриваясь в ласковое выражение лица парня и мед его глаз, позволила смелости взять надо мной верх. Сквозь плотную ткань любимой толстовки я прекрасно чувствовала ладони Эштона, которые слегка сжали мою талию, на мгновение отрываясь от нее и плавно возвращаясь обратно. Еще немного, всего пара сантиметров вниз и его руки легли бы на мои бедра, и тогда бы я точно потеряла рассудок, но ладони парня оставались верны одному положению. Он немного наклонился вперед, чтобы наши движения не вызывали неудобств. На щеках Эштона сверкали прелестные ямочки, а моего лица касалось его нежное, теплое дыхание. Мягкими бархатными губами он очень осторожно притронулся к моим, останавливая их мелкую дрожь, и медленно притянул меня к себе, обеими руками несмело прижимая как можно сильнее. Я не удержалась от того, чтобы коснуться его волос и, плавно переместив свои руки с плеч парня, начала перебирать колечки нежных кудряшек, пропуская шелковые волны сквозь пальцы. Каждое ласковое соприкосновение наших губ отдавалось во мне легким волнительным покалыванием, сопровождающимся умиротворенным биением сердца. Я чувствовала нежную улыбку Эштона и его внутреннее ликование, которое смешивалось с необъяснимым трепетом. Находясь в его теплых объятиях, имея полную власть над его чудесными устами, я с трудом контролировала себя, чтобы неосторожным движением не причинить парню боль, когда осмелилась мягко покусывать его нижнюю губу, слегка оттягивая ее. Я не думала о том, что первый поцелуй недавно сложившейся парочки не обязательно должен быть таким страстным, а лишь полагалась на ощущения Эштона, который игриво и уверенно отвечал на мои дерзкие движения. — Извините, что прерываю, но моей дочери явно пора домой. Я резко отстранилась от парня, по инерции отпрыгивая на приличное расстояние, и взвизгнула от острой боли, прикрывая рот рукой, словно пытаясь помочь этим пораненному языку, который в страхе и смятении неожиданно прикусила. Строгий и удивленный взгляд моего отца говорил о том, что меня ждут большие неприятности.