Превратности судьбы

В неожиданно раздавшемся звонке телефона слышалась смутная угроза — допотопный аппарат дребезжал и подпрыгивал на столике, требуя ответа. — Здравия желаю, Орестес, — от звука знакомого голоса по спине побежали мурашки. Ильяменди всегда здоровался по-военному, говорил коротко, и звонил кому-то сам только для того, чтобы потребовать долг. После арестов, которые не удалось предотвратить, Орестес должен был ему немало. Он только не думал, что звонок раздастся так быстро. — У меня здесь есть кое-что твоё, — не дожидаясь ответа, продолжал Ильяменди. — Красивая у тебя девочка. В мать, я полагаю? На тебя не похожа. Жаль будет портить личико, жаль. Может быть, я сначала дам порезвиться своим парням. Вся охрана уже стоит с хуями наизготовку, — он помолчал. — Как думаешь, если я отправлю её в бордель в Каракасе, сколько времени она будет отрабатывать твои долги? — Что тебе нужно? — Прохрипел он. Горло сжималось от злости. — Как ты думаешь? Деньги. И преподать урок. Чтобы другим было неповадно обманывать меня. У тебя два дня, чтобы заплатить. А девчонка пока что побудет здесь. И даже не сильно пострадает. Надеюсь. В трубке зазвучали короткие гудки. Такси остановилось посреди парка. Камила встревожено осмотрелась, не узнавая место. Заросли жакаранды вокруг, напоминающие глухой лес, показались пугающими. — Мне нужно в центр, — повторила она, стараясь говорить как можно требовательнее. — Сейчас там будешь, крошка, — ухмыльнулся таксист, отстёгивая ремень. Она попыталась распахнуть дверь — замок был заблокирован. Водитель вышел из машины и начал что-то набирать на телефоне. Она ударила кулаком по стеклу — окно не поддалось. Ручка двери не поворачивалась. С другой стороны дверь тоже была заперта. Из кустов вышли ещё двое, с закрытыми платками лицами. Водитель, увидев их, радостно замахал руками, а потом начал что-то говорить, указывая на машину. — Помогите! — Крикнула она. — Помогите! Один из мужчин обернулся и подошёл ближе. — Молчи, сука, — он сплюнул на асфальт. Из-за запертой двери его голос звучал глухо. — Язык вырву. — В подтверждение угрозы он продемонстрировал ей нож. Лезвие сердито блеснуло. В ужасе она вжалась в сиденье, наблюдая за бандитами. Они что-то обсуждали, изредка косясь на неё. — Помогите! — снова крикнула она и несколько раз ударила по двери. Тип с ножом направился в ее сторону и вдруг остановился. Его лицо перекосилось ненавистью. Раздались крики, потом два резких хлопка. Водитель и тот, кто стоял рядом с ним, побежали прямо в заросли, спотыкаясь и размахивая руками. Того, с ножом, нигде не было. Она вжалась в сиденье ещё плотнее, зажмурив глаза. Ей никогда ещё не было так страшно. Зазвенело разбитое стекло, и кто-то схватил её за плечо. Она взвизгнула в ужасе и вцепилась в схватившего зубами. Это неожиданно помогло — державшая её рука разжалась, снова что-то загремело. — Выходи, — позвал мужской голос. Она почувствовала кожей лёгкий ветерок и наконец открыла глаза. Дверь машины была распахнута. Перед ней стоял полицейский в летней рубашке с короткими рукавами и с тяжёлой по виду железной штуковиной в руке. — Выходи, — повторил он, отбросил железяку на асфальт и достал рацию, затрещавшую статикой. — С-семь-один, вызываю патруль. Попытка похищения. Приём. — В ответ раздался треск и какое-то шипение, в котором угадывались слова. Камила осторожно попыталась выйти из машины, поскользнулась, ухватилась за крышу, посмотрела под ноги и зажала рот рукой. По асфальту под ногами бежали ручейки чего-то влажного и красного, в маленькой лужице лежал тот самый нож… Владелец ножа лежал рядом, беспомощно раскинув руки. — Он… живой? — Прошептала она, понимая, что вопрос звучит глупо. Полицейский не стоял бы рядом так спокойно, если бы у него под ногами истекал кровью живой человек. — Убит. Двое других скрылись. — Полицейский тяжело дышал. — Сейчас приедет наряд, и… Его прервал звонок раздавшийся снизу. Прямо около туфель Камилы валялся телефон, на экране которого светились цифры. Полицейский наклонился и подхватил аппарат. С корпуса упала капля крови, на которую он не обратил внимания. — Эй, что у вас там творится? — Кричал кто-то из трубки. — Почему только что вызвали патруль туда, где должны быть вы? Вы взяли её? Взяли? У вас проблемы с полицией? — У нас всё по плану, — Камила смотрела, как его лицо покрывается бледностью. — Я задержу патруль! — Голос в трубке не успокаивался. — Мотайте оттуда, и девчонку не потеряйте! Слышишь меня? Эй! Эй?! Полицейский отшвырнул телефон и крепко схватил её за локоть. — Уходим, быстро! Она успела только подхватить сумочку, сиротливо валяющуюся на сиденье. — Она платит за твои махинации! — Крикнул Педро, беспомощно сжимая кулаки. Орестес стоял у окна, неподвижный, как статуя. — Прекрати истерику, — холодно бросил он. Педро сделал глубокий вдох, потом ещё один, пытаясь успокоиться. — Если бы не твои грязные дела, её бы не тронули! — Если бы ты не бросил мою дочь ради Грациани, с ней ничего бы не случилось! — Парировал Орестес. — А теперь мы должны думать, что можно сделать. Вместо ответа Педро опустился в кресло. Что можно сделать? Таких денег нет ни у него, ни у Орестеса, ни у Гильермо. И даже если бы были, где гарантия, что Камилу освободят? Похоже, Орестес думал о том же самом. Морщины на его лице казались непривычно глубокими. Они неслись по аллее вдоль парка. Два раза она споткнулась на каблуках, и полицейский подхватывал её. Среди пальм и отцветающей сирени попадались люди, с удивлением бросавшие на них взгляды. — Куда ты меня тащишь? — Она задыхалась. — Подальше отсюда, — бросил он, не оборачиваясь. Она вырвалась — откуда только взялись силы? — Что происходит! Объясни мне немедленно! Он остановился, и она, наконец, смогла его разглядеть. Высокий, темноволосый, с чуть тяжеловатыми чертами лица, внимательным взглядом и тонкой полоской шрама на левой щеке. — Тому, кто пытался тебя похитить, только что звонил начальник полицейского участка и спрашивал, забрали ли они девчонку и нет ли у них проблем с полицией. Продолжим стоять? Насмешка в его голосе разозлила её. — Я должна позвонить… — она хотела сказать «мужу», но снова вспомнила, что он ей уже не муж. — … Педро. — Звони, — коротко бросил он. Его рука легла на рукоятку пистолета. Доставая телефон, Камила видела, как он нервно оглядывается, и почти физически ощущала его напряжение. Тому, кто пытался её похитить, звонил начальник полицейского участка. Это значит… Это значит… Руки задрожали. Она опустила телефон, так и не набрав номер. — Меня пытались… Это были полицейские? Он шагнул в сторону, заглядывая за особенно развесистую пальму. — Или люди, связанные с полицией. Можешь поторопиться? — Её всё-таки не украли? Вот и прекрасно. Пошли отсюда, это уже не наши проблемы. — Гильермо подтвердил свои слова нетерпеливым жестом. С тех пор, как он приехал домой к Моравиа после заполошного звонка Педро, он испытывал только раздражение. Уголовник-судья, завязший по уши в преступном мире, и его дура-дочка не волновали его ни капли. Ну хорошо, он ревновал. И даже сам иногда признавал это. Даже то, что Педро всё-таки ушёл от жены к нему, не успокоило эту ревность, и сейчас, глядя на встревоженного Педро, он снова злился. И угораздило же девчонку попасть в переделку! — Они не смогут скрываться долго. Их найдут. — Моравиа не обратил на него внимания. Гильермо презрительно фыркнул и наткнулся на умоляющий взгляд Педро. — Я должен ей помочь. Этого было достаточно, чтобы заставить его вспылить. — Как? Как ты собираешься помогать? Ты даже понятия не имеешь, где они, кто за ними гонится и гонится ли, или это всё её фантазии. Хочешь пойти и попытаться отбиться от десятка бандитов с пистолетами? Давай, ради бога, я тебя останавливать не буду! Он схватил со стола кружку и быстрым шагом направился в кухню. Глоток холодной воды ему сейчас не помешает. Её новенький смартфон полетел в заросли. — Что ты… — попыталась протестовать она, но полицейский уже снова схватил её за локоть и потащил за собой. — Хочешь, чтобы нас засекли по сигналу? — Прошипел он на бегу. — Направо! Прямо перед ними был лабиринт улиц. Камила заметила табличку с показавшимся знакомым названием, а через пару поворотов они оказались уже на Дефенса, смешиваясь с толпой туристов и гуляющих горожан. Камила нечаянно задела локтем пожилую женщину с сумками, которая разразилась потоком брани. Полицейский замедлил шаг, придирчиво осматривая её с ног до головы, и подтолкнул её в направлении пёстрого обувного развала. — Выбери себе что-то, в чём можно ходить, — не слушая возражений, он подбежал к киоску и схватил с прилавка футболку с намалёванной на ней страшной рожей. — Мы с женой хотим сфотографироваться как настоящие туристы, — объяснил он продавщице, которая с удивлением смотрела, как он натягивает футболку на себя, даже не сорвав ценник. — Зачем тебе это? — Сейчас, посреди залитой солнцем центральной улице, все страхи казались придуманными. Они же могут просто пойти в полицию. Или поехать к Педро… к отцу, куда угодно. Что за дурацкие игры в шпионский детектив? — Чтобы формы не было видно, — судя по всему, её спутник не разделял это мнение. — Переобулась? Пошли. Педро нагнал его на входе в кухню. — Гилье, послушай. Гильермо стряхнул его руку со своего плеча, налил воды из графина и сделал большой глоток. Злость это не сняло, но дышать по такой жаре стало легче. — Что тебе от меня нужно? Хочешь ради неё рисковать собой? Пожалуйста. Пожалуйста! Я разве запрещаю тебе это делать? Педро отодвинул стул и уселся напротив него, будто бы случайно перегородив выход их кухни. Гильермо вздохнул. — Послушай меня, — Педро говорил тихо, но настойчиво. — Она была моей женой, и я её любил. И если бы я тебя не встретил, любил бы и дальше. И Орестес сделал для меня очень много… — Поднятая рука остановила готовое сорваться возражение. — Я знаю, что он занят чёрт знает чем и заслужил все свои проблемы и с законом, и с этими, кто бы они ни были. Но Камила не виновата. Правда ведь? Он нехотя кивнул, и на лице Педро тут же появилась улыбка. Как всегда, когда он добивался своего без боя. — Ты нам поможешь? — Я помогу тебе, — Гильермо стукнул кружкой об стол, вымещая злость на ни в чём не повинном предмете. Мимо автобуса пронеслась полицейская машина. Ей показалось, что сидевший за рулём человек вглядывается в окна. — Не смотри туда, — она послушалась. Они выпрыгнули почти на ходу около обшарпанных многоэтажек. В подъезде пахло жареным луком и подгоревшей рыбой — Камилу передёрнуло от отвращения. Две толстые тётки, одна с шваброй в руках, другая с тазом постиранного белья, стояли на лестничной площадке. — Дожили, девок водить начал, постеснялся бы хоть средь бела дня… — понеслось вслед шипение. Квартира оказалась небольшой и чисто убранной. Она села на диван, поджав ноги, пока хозяин копался в шкафу. — Как тебя зовут? — Камила. — Андрес, — он бросил ей серый свёрток. Она машинально развернула ткань и уставилась на застиранный худик с эмблемой какого-то футбольного клуба на груди. — Надень, так будешь меньше выделяться в толпе, — пояснил он, заталкивая в сумку какую-то коробку. — Что ты натворила? — Я? — Она с недоверием уставилась на него. — О чём ты говоришь? Он пожал плечами. — Просто так бандиты женщин не крадут. Утащила деньги или отказала кому-то? Она вскочила. — Не смей меня оскорблять! Полицейский — Андрес — продолжал собирать сумку, не обращая на неё внимания. Она продолжала стоять, вертя в руках — до неё только что дошло — его кофту. — Мне надо знать, с кем и с чем мы имеем дело, — тихо пояснил он наконец. На нём по-прежнему была эта идиотская красная футболка, купленная двадцать минут назад. За, наверное, вдвое большую цену, чем она реально стоила. — Я не знаю, — честно призналась она. Он пожал плечами и подхватил сумку на плечо. — Плохо. Повинуясь его жесту, она последовала за ним. Бумаги, разложенные Орестесом, Гильермо демонстративно проигнорировал, усевшись спиной к ним. Орестес так же молча отвернулся и сделал вид, что занят какой-то папкой. Педро закатил глаза и принялся зачитывать наиболее важные места вслух. Они до сих пор не знали, что могут сделать. Разве что создать какие-то проблемы Ильяменди, чтобы заставить его забыть о сбежавшей в никуда женщине. Но для этого им была нужна хоть какая-то зацепка. И они раз за разом перебирали всё, что Орестес знал о торговцах оружием, и не могли ничего отыскать. Таксист высадил их на какой-то неприметной улице. Всю дорогу Андрес увлечённо и неправдоподобно громко рассказывал ему о том, как его матушка, живущая в двадцать шестой вижье, будет рада встретить его невесту, и какую свадьбу она собирается устроить. Камила попыталась велеть ему заткнуться, но получила лёгкий тычок под рёбра и смолчала. — Боится моей старухи, — расплачиваясь, Андрес подмигнул шофёру и кивнул в её сторону. Шофёр подмигнул в ответ. Как только машина скрылась из виду, они тут же повернули налево. — Тридцать седьмая вижья в другую сторону, — Камила плохо знала город, но карту преступных районов в кабинете отца видела достаточно часто, чтобы это помнить. — Думаешь, я настолько идиот, чтобы рассказать постороннему, куда мы направляемся? — Он рассмеялся. — Через пять минут этот таксист будет рассказывать всем, кого и куда он подвозил. Так что нам придётся пройтись. Гильермо отбросил очередную папку. — Нет! — Уверенность крепла в нём всё больше. — Хватит заниматься этой ерундой, мы ничего тут не найдём. — Помолчи, Грациани, — огрызнулся Орестес. Педро снова встал между ними. — У нас нет на них ничего, — Гильермо не собирался успокаиваться. — И не будет, даже если мы закопаемся под этой макулатурой! Тебе нечем его прижать, понял? Нечем! Педро тяжело вздохнул. Опять начиналось то же самое. — Если бы они планировали что-то… И увидел, как посветлело лицо Орестеса. В подвале было темно и зябко. Андрес зажёг свечу, потом поднял с пола несколько чурок и бросил их куда-то, чиркнула спичка, по стенам заплясал свет от разгорающегося в печке огня. — Здесь нет отопления, — пояснил он. — Света тоже нет. — Почему мы здесь? — Прошептала она. В этой полутьме было страшно говорить громко. — Я надеюсь, что тут нас не найдут. Хотя бы сейчас, пока мы решаем, что делать дальше. Он выпрямился. — Стрелять умеешь? — В руке у него был пистолет. Она инстинктивно отшатнулась, испуганно глядя на его лицо. — Мне надо выйти. Недалеко. У меня совсем нет патронов. И еда нам тоже какая-то нужна. Держи это и сиди тихо. Я постучусь вот так, — он три раза коротко стукнул костяшками пальцев по стене, и после паузы постучал ещё дважды, — а потом открою сам. Если попытается ворваться кто-то другой, стреляй. И ничего не бойся. Она обеими руками сжала пистолет, прижимаясь щекой к холодной стене. Господи, как она хотела домой. —- Завтра должен прийти корабль с огромной партией оружия. Их могут взять с поличным. Педро взъерошил волосы рукой. — Нужно просто позвонить в полицию, и… Гильермо издал звук, похожий на короткий смешок, а Орестес смотрел на него, как на несмышлёного ребёнка. — Что такое? — Ильяменди крышует полиция северного округа, — голос Орестеса был спокоен, но руки едва заметно дрожали. — Нам придётся придумать, как их обойти. Над сковородкой поднимался аппетитный пар. Из принесённого Андресом пакета Камила с опаской вытащила тёмную плоскую коробку и аккуратно отложила в сторону. Под ней оказались овощи, колбаса и большой круглый хлеб, который она тоже отложила, несмотря на то, что внезапно почувствовала страшный голод. — Не думал, что ты умеешь готовить, — Андрес рылся в шкафу в поисках чего-то, что могло заменить тарелки. — Меня учили всему, что должна уметь хорошая жена, — огрызнулась она. В ответ он рассмеялся. — Так чего же ты до сих пор не замужем? Педро затянулся, пытаясь успокоиться. — Перестань, — Гильермо опять качал головой. — Хуан просто друг, и он мне помогает. — И Хосе тоже просто друг? — Ядовито поинтересовался Педро. Выражением лица Гильермо напоминал кота, объевшегося сливок. — Ты всё-таки меня ревнуешь, — и это даже не был вопрос. Поэтому он и не удостоил его ответом. Орестес делал вид, что не замечает их перебранки. — К облезлому! Пятидесятилетнему! Лысому! — Она сидела на кровати, обхватив колени руками. — Представляешь? Огонь в печке погас, поэтому она не видела лица Андреса, но в его голосе звучала улыбка. — Ты же говоришь, что он собирался отложить свадьбу. — И что? Кровать в комнате была одна. Андрес постелил себе на полу покрывало, свернул футболку в некое подобие подушки и лежал сейчас у её ног, глядя в потолок. — Ты не задумалась в тот момент, нужна ли тебе эта свадьба? Она поплотнее закуталась в плед. Часов на ней не было, и в комнатке без окон, похожей на тюремную камеру, было не понять даже, день сейчас или ночь. — Конечно нужна. Все мои подруги уже замужем. Даже эта страшная дура Сабель. Ты представляешь, что они думали обо мне? Что я какая-то не такая, да? — То есть ты выходила замуж, чтобы не отстать от подруг? — Уточнил он невинным тоном. — Заткнись! — Прошипела она. И зачем только она начала ему это рассказывать? Орестес продолжал смотреть в окно. Кажется, он стоял так уже целую вечность, заглядывая в сгущающиеся сумерки. Педро отставил бокал и подошёл к нему. Да, он не признавал и не принимал то, чем занят бывший тесть — наркотики, махинации с судебными делами и кто знает что ещё. Но осуждать его не поворачивался язык. Он был обязан Орестесу слишком многим — без его поддержки, без сухих подсказок и циничных замечаний он вряд ли сумел бы справиться с миром большого бизнеса и махиной международной корпорации, место в которой так неожиданно на него свалилось. Орестес научил его быть адвокатом — объяснив то, чему не учат в университете. Беспокойство за Ками снова сблизило их сейчас. — Если бы ты её не бросил, она была бы сейчас дома, — ворчливо попрекнул его Орестес, но за словами не было реального упрёка. Педро чувствовал такую же беспомощность. — Только дождаться звонка из префектуры... — Он постарался придать голосу побольше уверенности. Орестес кивнул. — И будь добр, сделай так, чтобы Грациани перестал орать по любому поводу. Педро подавил улыбку. — Андрес, — тихо позвала она, и потом погромче: — Андрес. Снизу послышался шорох покрывала. — Что случилось? — Похоже, ему удалось уснуть. Она так и сидела, завернувшись в покрывало и глядя на догорающую свечу. В комнате снова было зябко и сыро, и от невнятных шорохов за стеной хлипкая дверь была плохой защитой. — Что мы будем делать дальше? Он приподнялся на локте и посмотрел на неё. Она тут же вспомнила, что косметики у неё нет, и тушь, наверное, уже размазалась. Вымыть волосы тоже будет негде. Она должна быть похожа на чучело. — Утром я свяжусь с одним человеком, — он говорил тихо и уверенно, от насмешливого тона, которым он расспрашивал её о неудачном браке и подругах, не осталось и следа. — Он поможет нам перебраться в надёжное место, пока полиция будет выяснять, что случилось. — Полиция? — Из горла вырвался нервный смешок. — Та самая полиция, от которой мы убегали вчера? Он снова лёг и накрылся какой-то тряпкой, сходившей ему за одеяло. По сравнению с ней её плед был роскошью. — Поверь, не вся полиция погрязла в коррупции. Даже в Буэнос-Айресе ещё попадаются честные люди. Спи. Им было не до сна. — Корабль с грузом придёт в порт утром, — рассуждал вслух Орестес. Гильермо, не скрываясь, притворно зевал. — Если я приеду туда с бумагами, это будет достаточным прикрытием... — Ты за дурака Ильяменди держишь? — Гильермо снова повысил голос. Орестес поморщился, как от головной боли. — Он сразу поймёт, зачем ты там. И, будь уверен, разберётся с твоей дочкой... — Верно, — прервал его Педро. — Поэтому с бумагами на корабль поедем мы. За стеной слышался шорох шин, звук утренней суеты города. Андрес налил ей в кружку холодный чай, отломил кусок оставшегося хлеба и принялся с аппетитом есть. Выглядел он помятым и усталым, и шрам на щеке подёргивался. — Откуда он у тебя? — Камила протянула руку, чтобы прикоснуться к тёмной полоске, но в последний момент не решилась. — Дрался, освобождая очередную красотку, получил удар ножом. Обычная работа. — Он увидел, как округляется от удивления её рот, и прыснул со смеху. — Шучу. Упал с велосипеда в детстве, пока довезли до больницы и зашили, прошло время. С тех пор я научился быть осторожным и соблюдать правила за рулём. — Я думала, ты серьёзно. — Почему-то мысль о преступнике, бьющем Андреса ножом, её напугала. — Ножом обычно целят не в лицо, — если это должно было её успокоить, то он ошибался. — Он с нами не поедет, — заявил Гильермо, резким жестом указывая в сторону Орестеса. — Он знает этих людей и знает место. И если что-то пойдёт не так, он сможет их заговорить. Педро старался говорить как можно спокойнее. Спорить с Гильермо на повышенных тонах было глупо. — Он нам только помешает, — Педро в который уже раз за утро потёр переносицу и вздохнул. Ни Орестес, ни Гильермо не желали мириться с присутствием друг друга. Ему уже начала надоедать роль парламентёра и посредника. — Он может нам пригодиться. За стеной завыла полицейская сирена, потом послышались тяжёлые шаги и голоса. Андрес схватил пистолет. Камила испуганно вскрикнула, и он тут же зажал её рот рукой. Попытка вырваться ни к чему не привела. — Молчи, — прошипел он ей на ухо. Кто-то стоял около двери и тихо переговаривался. Андрес отпустил её, напоследок с силой прижав палец к её губам. Подтащил колченогую табуретку к стене. Вверху оказалась металлическая крышка — когда он с усилием сдвинул её, раздался скрежет. Голоса за дверью стихли — те, кто стоял там, не могли его не услышать. В узкое окно било яркое утреннее солнце. — Полезай, — прошипел он. Она растерянно смотрела на табуретку и на казавшееся слишком узким отверстие. — Ну же! Или считаешь, что ты для этого слишком толстая? — Заткнись! — Вспылила она и взобралась на табуретку. Сильные руки подтолкнули её, и она ухватилась за ствол деревца, стоящего прямо у окна, подтянулась и выбралась наружу. Неужели она снова на свободе? Сзади слышался грохот — в дверь колотили. Андрес с трудом протиснулся вслед за ней и огляделся. В руке он по-прежнему держал пистолет. — Что нам делать? — Выдохнула она. — Не суетиться, — насмешливо произнёс кто-то. Как по команде, они обернулись. Трое шкафов с автоматами целились прямо в них. Чуть поодаль стоял невысокий пожилой мужчина в военной форме без знаков отличия. — Добро пожаловать, голубки, — тем же тоном произнёс он. Машину трясло. Голова Андреса лежала у неё на плече. Если бы руки не были связаны, она попыталась бы вытереть кровь, сочащуюся из его разбитого рта. Но единственное, что она могла — помочь ему устроиться поудобнее и надеяться, что ему не слишком больно. Его избивали сразу четверо. Один держал за выкрученные руки, а другой молотил кулаками по животу и груди. Потом подошёл третий и ударил Андреса в лицо. С тошнотворным чавканьем кулак попал в цель, Андрес с усилием выплюнул кровь и получил от четвёртого удар в живот ногой с разворота. — Не стоит лезть, куда тебя не просят, — деловито прокомментировал "военный". — Вот скажи, зачем этому милому мальчику было встревать в мои отношения с Орестесом? Андрес застонал, пытаясь приподняться. Очередной удар пригвоздил его к земле. — Как нехорошо вышло, — прицокнул языком "военный". Их посадили в машину и куда-то повезли. Старый автомобиль, который, судя по звуку, готов был развалиться на ходу, ощутимо трясло на плохой дороге. Охранник с пистолетом на переднем сиденье тупо ухмылялся, то и дело поворачиваясь к ним. — Интересно, что с вами сделают? — Рассуждал он вслух. — Ты девочка хорошая, хорошенькая прям. Вот сиськи маловаты, это да, но некоторые любят. Я бы тебе в рот хуй сунул только так. Сосать умеешь? Уж точно учили, такую-то цыпочку. Её передёргивало от отвращения и страха, но она молчала. — Да я бы тебя прямо тут трахнул. Отпиздить мужика да выебать его пизду, два в одном, — он заржал, и в этот раз к смеху присоединился водитель. — Если ты должна бабки, так и отработаешь, но сначала нам-то должны дать повеселиться. А потом в бордель, и возвращай всё до песо. Орёшь небось, как сучка, когда на хуе скачешь. Ух я бы тебя! — Говори больше, может, кто и поверит, что у тебя встаёт, — в еле слышном голосе Андреса звучала злая усмешка. — Мало огрёб? — Хохотнул охранник. — Можем добавить. А хочешь, будем вместе её ебать? Мир, дружба, шлюха. Как тебе, а? — У меня от одного вида твоего пуза упадёт, — не унимался Андрес к ужасу Камилы. Охранники улыбались отвратительными улыбками зверей, готовых на любую мерзость. Зачем он их провоцирует? — А мы тебя возбудим. — Водитель снова противно захихикал и прямо на ходу затянулся сигаретой. Салон наполнился запахом дешёвого табака с ментолом. — Не отвечай им, — испуганно прошептала она, прижавшись к самому уху Андреса. Кровь из его приоткрытого рта капала прямо на её одежду — его одежду, тот самый серый свитер с капюшоном, который по-прежнему был на ней надет. — Ты бы ментол не курил, импотентом станешь. Если уже не стал, — как будто Андрес её и не слышал. Водитель прорычал что-то непристойное. Амбал с пистолетом улыбнулся ещё шире, показав зубы с золотыми коронками. — А знаешь, какие ещё есть развлечения? — Он уставился прямо на Камилу. — Думаешь, ебать таких цыпочек — вот и всё веселье? Ха. Я вот как раз вчера с одним особенно разговорчивым такое проделал. Правда, сначала в зад ему воткнул банан, этому ниггеру вонючему. Мартышке ж похуй, какой дыркой жрать, так я говорю? Она ещё крепче прижалась к Андресу и зажмурилась. Только не видеть эту мерзкую рожу, не слышать, что он несёт… — А потом взял я ножичек. Раскладной такой, знаешь, чик-чик. И тупой. Самое прикольное в этом — когда ножик тупой, вот тут и начинается самая развлекуха. Ну и сделал ему улыбочку, а то чего он с мрачным лицом сидел. Знаешь, берёшь так ножик, лезвие подставляешь между губ, и вжик — режешь в направлении щеки. Не, ну держать кто-то должен, не вопрос, а то красиво не получится. И такая сразу улыбка, кровища течёт, он орёт, а ты ему зеркало подставляешь. Он как посмотрел, каким красавцем стал, так сразу заткнулся. «Это всё не на самом деле, — она повторяла это раз за разом про себя, как мантру. — Это я смотрю телевизор, который включила Нанси, и там опять идёт какой-то глупый сериал про бандитов. Подумаешь, какая ерунда». — Ну так это ещё мелочи какие. А нож тупой, ты ж помнишь. И вот взял я его за руку и стал ему палец отрезать. Который с кольцом. Ты представляешь, какая грязная работа? Попробуй складным ножиком кость перепилить. Крови-то, крови, весь перемазался, как хуй знает что. Он орёт, я пилю, парни ржут, нож попадает на кольцо, аж зазубрина осталась на лезвии. Верой и правдой пять лет служил, и тут такое. Ну я совсем психанул, так быстро после этого и отпилил. Банан из его жопы вынул, его собственный палец туда вставил. Вот это я понимаю веселье! Оба бандита неприлично громко заржали. Она вздрогнула, когда к ним присоединился Андрес. — Врёшь, небось? — Казалось, его действительно забавляет этот рассказ. — Заткнись, — добродушно посоветовал ему охранник. — Там дальше лучше было. Я ему начал живот разрезать. Вот тут уж пришлось засунуть ему кляп, а то орал, как будто его режут. — Новый приступ отвратительного хохота. — Ну и вот треугольничек-то вырезал, а я ж хирург бывший, я знаю, как там что чекрыжить. Кишки лежат, всё чин-чинарём. Только опять крови многовато, рубашку я изгваздал. И начал я эти кишки разматывать, колечко за колечком. Он дёргаться перестал, так его водичкой окатили. Чтоб прочувствовал. А потом мы ему ещё желудок решили разрезать, посмотреть, правда ли эти обезьяны одними бананам питаются… Её вырвало. В последний момент она успела наклониться, чтобы содержимое её желудка оказалось на полу, а не на Андресе. Тело сотрясали судороги, а рядом слышался всё тот же мерзкий смех этих тварей. «Это всё не на самом деле, этого не может быть на самом деле…» Их посадили в полицейский автомобиль. — И никакой самодеятельности! — Зло рычал офицер. Он пришёл в такое настроение сразу же, как только узнал, что имеет дело с адвокатами. — Идёте, говорите про бумаги и убеждаете спуститься на берег. Всё! Поняли? — Мы знаем, что делать, — ответ Педро офицера не удовлетворил. — Не поняли. Повторяю ещё раз. Никакой самодеятельности! Иначе я не отвечаю ни за вашу безопасность, ни за успех операции. Теперь ясно? Гильермо успел вклиниться до того, как Педро снова раскрыл рот. — Мы сделаем всё, чего требует от нас ситуация. Педро едва не рассмеялся, увидев облегчение на лице полицейского. Он-то прекрасно понимал, что имеет в виду Гильермо. Корабль покачивался на волнах. Их обоих привязали к какой-то железной штуковине, заведя руки назад, так, что пошевельнуться было тяжело. Андрес едва держал голову прямо. Она попыталась пододвинуться ближе, чтобы поддержать его, но ничего не вышло. — Сидите-сидите, детки. А мы пока решим, кого выебать, а кому кишочки покромсать, — всё тот же охранник не терял разговорчивости. — Попить бы хоть дал, — буркнул Андрес. Охранник выглядел так, как будто ему в голову пришла отличная идея. — А чего. И дам. Вон поилка для пса стоит, могу дать. Хочешь? Андрес даже не поморщился. — Вода везде вода. Только или развяжи меня, или сам дай. — Развязать? — Охранник хохотнул. Камилу уже бесила эта его привычка. — Ещё чего. Лучше я тебя сам напою. Он шагнул за их спины, протискиваясь в узкую щель между столбом, к которому их привязали, и бортом — Камила чувствовала пальцами ткань его джинсов, когда он возился внизу. Вытащив, наконец, железную миску с водой, он поднёс её к губам Андреса. Тот глотнул, закашлялся и попытался выпрямиться. — Ближе можешь? Охранник послушно шагнул ближе. — Привередливый ты. Тоже хочешь собственный палец в зад? Так я могу. Напился? Андрес оторвался от миски. На его лице было странное выражение. Камила бы даже решила, что он чем-то доволен — но только совершенно сумасшедший может быть доволен в такой ситуации. — Спасибо, — поблагодарил он. Охранник ещё раз проверил узлы и отошёл. — Как ты? — Спросила она встревожено. На его лице расцветала улыбка, и она вдруг испугалась, что его слишком сильно ударили по голове. — С тобой всё хорошо? — Всё прекрасно, — и голос у него был куда веселее, чем утром. — Только нож у этого типа действительно тупой. Она извернулась всем телом, насколько позволяли верёвки, и заглянула за спину — в руке Андреса поблёскивал маленький раскладной нож с зазубренным лезвием. — Стой спокойно и молчи, — приказал он и принялся пилить верёвку. Казалось, что Гильермо совершенно не ощущает дискомфорта, стоя в окружении крепких парней с автоматами перед креслом, в котором по-военному прямо сидел Ильяменди. Педро это направленное на них оружие нервировало. Он несколько раз сглотнул и поймал на себе взгляд парня в кожаной куртке, который стоял сбоку от него. Тот подмигнул с понимающим видом и слегка покачал стволом. — Убери свои бумажки, адвокат. — Ильяменди прервал пламенную речь Гильермо на полуслове. — Не знаю, что вы задумали и кто тебя послал, но никто ничего не сделает с этим кораблём. У меня тут кое-что есть. Кое-кто. А в заложников аргентинская полиция не стреляет. — О чём вы? — Педро почувствовал, как холодеют ладони. Не может быть. Только не Ками. Ильяменди щёлкнул пальцами. — Хави, а ну приведи их. Покажем господам адвокатам, что мы не просто так говорим? Тот, которого звали Хави, развернулся и направился куда-то за рубку. За ним последовали ещё трое. — Мы сейчас вас высадим, — деловито объяснял Ильяменди. — А потом выйдем в море, и там… На палубу выбежал запыхавшийся Хави, бешено вращая глазами. — Шеф, — натужно просипел он. — Их там нет! По палубе грохотали шаги, слышался мат и проклятия. Камила попыталась выглянуть из укрытия — какие-то люди жестикулировали, «военный» орал, грозясь кого-то расстрелять. А рядом с ним стоял… — Педро! — Крикнула она, не сдержавшись. И тут же поняла, что натворила. — Дура, — коротко прокомментировал Андрес, снова доставая нож. Педро успел увидеть, как кто-то из полицейских спихивает Ками через борт — одной заботой меньше. Гильермо тащил его за руку к боковому трапу, подальше от перестрелки. Главный трап перегородили тела двух бандитов, попавших под первые выстрелы полиции. Не повезло ребятам. Остальным было не до них, но испытывать судьбу лишний раз не стоило. — Попались, — просипел голос рядом, и прямо перед глазами Педро оказалось дуло пистолета. Нападающий улыбнулся. Во рту у него блестели золотые коронки. — Сдохнете оба, прямо сейчас. Щёлкнул взводимый затвор. Педро зажмурился, ожидая выстрела — Гилье, как же Гилье? Выстрела не было, была рука Гильермо, с силой дёрнувшая его за локоть. Он открыл глаза. Бандит валялся рядом — без сознания, но, кажется, живой. Над ним с тяжёлым гаечным ключом в руках стоял Орестес. — Пошли отсюда, — процедил он сквозь зубы, отбрасывая импровизированное оружие в сторону. Пожилая женщина в белом халате кудахтала над ней, вкалывая в руку что-то прозрачное. — Вот поспишь, и всё будет хорошо. Ты молодец, истерики у тебя нет, да и не будет, раз так пока себя ведёшь, а это так, всё равно что настоечку из трав попить. Только подействует побыстрее, вот поспишь, так и будешь как новенькая. И с мальчиком этим всё нормально, ты не беспокойся. И спокойно сиди. Болтовня женщины успокаивала куда лучше, чем непонятное лекарство. Откинув голову на спинку скамейки, Камила закрыла глаза и просто дышала. Не было ни шума, ни стрельбы, ни отвратительных криков. Пахло жакарандой, чирикали какие-то надоедливые птички, и как же хорошо было чувствовать себя свободной. Андрес не хотел, чтобы его забирала скорая — ругался с врачами и требовал, чтобы ему дали подписать бумагу об отказе от госпитализации. Порезанную руку врачи перебинтовали, к наливающемуся цветом синяку на виске медсестра приложила лёд, а он продолжал препираться с врачом. Тот тоже отступать не желал, и вскоре они уже перешли почти на крик. И только когда она пробралась к нему сквозь толпу и попросила послушать врача, он как-то сразу замолчал и безропотно сел в машину. Медсестра бросила на неё полный благодарности взгляд. Камила надеялась, что с ним тоже всё будет хорошо. Они сидели вдвоём на тесной кухне и пили виски. Бутылка опустела уже наполовину, а от диетических хлебцев, служивших закуской, остались только крошки. — Если бы ты не пошёл с нами, его бы застрелили. — Гильермо налил ещё по бокалу. Лёд в ведёрке на краю стола сиротливо таял. Рубашка Гильермо была расстёгнута больше обычного, и говорил он куда громче и быстрее, чем было привычно для него. А это значило — очень громко и очень быстро. — Заткнись, Грациани, — прошипел Орестес, обхватывая голову руками. Гильермо возражать не стал. Они снова чокнулись. — Спасибо, что спас его, — осушив свой бокал, Гильермо снова потянулся к бутылке. — Он и мне не чужой, между прочим. Меня не радует, что он бросил мою дочь и собрался жениться на старом прохиндее, но парень он хороший. Не связался бы с тобой — был бы ещё лучше. Снова зазвенели бокалы. — Не боишься, что я тебя посажу? Орестес рассмеялся. — Неубедительно. Твоё здоровье. Людей в автобусе было как сардин в банке. Пробираясь к выходу, она старалась не дышать — четыре остановки подряд перед ней на поручне висел лысоватый полный мужчина, от которого несло сигаретами и перегаром. Какой-то парень в пёстрой куртке умудрялся пританцовывать под ритм, грохочущий на весь автобус, несмотря на наушники. Камила не удержалась и пихнула его локтем, вырываясь, наконец, на улицу. Она поехала бы на машине, но побоялась, что не найдёт дом. Она помнила, что рядом с остановкой стоит киоск с лотерейными билетами, чуть дальше большая старая липа в окружении трёх пальм, и дальше подъезды под розовыми козырьками. На лестнице так же пахло жареной рыбой, и на площадке стояли, кажется, те же самые тётки, воззрившиеся на неё с плохо скрываемой злобой. Она продолжила подниматься, высоко подняв голову. «Нет, ты только посмотри, вот шлюха — и не скрывается!» Она улыбнулась и позвонила в нужную дверь. Ждать пришлось долго. Она уже хотела позвонить снова, но услышала шаги. — Сейчас-сейчас, иду! — Крикнул Андрес. И открыл. — Ты не спрашиваешь, кто там? — Удивилась она и только потом посмотрела на него. Он стоял, неловко опираясь на костыли. Правая нога была в гипсе, на руке тоже красовалась повязка. Синяк на виске приобрёл свинцово-серый цвет. — Я же говорил, что ножом бьют не в лицо, — улыбнулся Андрес, кивая на забинтованную руку. Наверное, было неприлично рассматривать его так пристально. — Вот… — она протянула ему пакет. — Твой свитер. Я принесла тебе, он же твой… — Спасибо. — Он протянул руку, чтобы взять пакет, и их пальцы соприкоснулись. Оба замерли. — Я его постирала. Там была кровь, но всё отстиралось, так что как новенький. — И стирать тебя тоже учили? — Ей показалось, что он опять смеётся, как в той комнатке без окон. Но он выглядел серьёзным. — На самом деле, я не… Я хотела тебя пригласить. Думала, мы пойдём куда-нибудь. Потанцуем… Он всё-таки рассмеялся. — Сама видишь, что из меня сейчас плохой партнёр. Она кивнула, снова чувствуя себя глупо. — Да, я… — Мне жаль, — он выглядел так, как будто ему действительно жаль. — Ничего. — Я… Она сделала шаг назад. — Ничего. Спускаясь по лестнице, она видела, как он стоит в дверях, глядя ей вслед. Гильермо глухо застонал, когда Педро снова провёл рукой по его члену. Ему уже исполнилось пятьдесят, он кончил минут десять назад, но ласки любовника снова заставляли дрожать от желания. Педро склонялся над ним, улыбаясь. Настоящий. Его — ещё две недели назад он не мог в это поверить. Но Педро был здесь, в его постели, рядом с ним, счастливый, сводящий с ума. — Дай мне время, а? Или хочешь меня убить? — Он попытался ворчать. Как делал всегда, когда ему казалось, что он вот-вот расплачется от переполняющих его эмоций. — Не притворяйся, — Педро слишком хорошо его знал. Поэтому пропустил мимо ушей слова. Наклонился, выгибая спину, провёл языком вверх от основания члена до самой головки, заставив снова застонать. — Нравится? — Его глаза сверкали. Гильермо протянул руку, провёл пальцами по гладкой коже, слегка сжал выступающий тёмный сосок. Раскрасневшееся лицо Педро, его растрёпанные волосы и чуть припухшие губы сводили с ума куда сильнее, чем любые ласки. Не дождавшись ответа, Педро наклонился снова обхватил головку губами и начал медленно сосать. Дразня, возбуждая, заставляя потерять голову. Он опрокинул Педро на спину и навалился сверху. Член Педро упирался в его живот — твёрдый, горячий, жаждущий прикосновений. — Нетерпеливый, — прошептал Гильермо и потянулся за смазкой. Андрес отставил бокал в сторону. — Всё-таки ты потрясающе готовишь. Ризотто и правда ей удалось, хотя она уже несколько лет не пыталась его готовить — Педро терпеть не мог рис. Она вспомнила об этом, уже колдуя над поблёскивающей хромом плитой, и почувствовала непонятную радость. Андрес, ловко разделывавший рыбу на столе рядом, оторвался от своего занятия и удивлённо посмотрел на её улыбку. Он выглядел почти шокированным, когда она вернулась через час, нагруженная пакетами из супермаркета, и прошла мимо него на кухню. «Устроим танцы прямо здесь, раз тебе ещё нельзя выходить?», бросила она через плечо. И уже успела расставить часть продуктов в холодильник, когда услышала, наконец, стук костылей по полу. Они пили вино и смеялись, вспоминая своё приключение. Камила сама не понимала, как у неё получается так спокойно говорить об этих бандитах, о перестрелке на корабле и ужасе, который она пережила. Она всегда думала, что после такого люди не вылезают от психологов и шарахаются от каждой тени. Но вот она, всего два дня спустя сидит за столом и хохочет, взахлёб рассказывая, с каким трудом она вылезала сквозь узкое окошко под потолком. Музыкальный центр щёлкнул, меняя диск, и из колонок полилась медленная мелодия. Андрес поднялся, опираясь на стол, и протянул ей руку. — Я уже говорил, что я не лучший партнёр сейчас. Но всё же — потанцуем? *** — А что будут говорить твои подруги, ты подумала? Орестеса злило не поведение дочери. Злился он из-за того, что был не в состоянии её переубедить. Ни нотации, ни приказы, ни уговоры больше не действовали. Девчонка, кажется, научилась стоять на своём. Его это радовало, но и злило одновременно. Вот и сейчас она смотрела непонимающе. — Какое мне дело до того, что они скажут? — Год назад ты только об этом и думала, — напомнил он. — А теперь я думаю о себе. Она принялась поправлять причёску, и без того идеальную. Орестес в сердцах отвернулся. — Ты сошла с ума! Замуж за полицейского! Который зарабатывает меньше, чем ты тратишь на тряпки. Педро — свидетель! Грациани — почётный гость! Ты понимаешь, что ты делаешь? — Понимаю, — она вдруг улыбнулась и обняла его за шею. — И не надо делать вид, что ты не рад за меня. — Я буду рад, если ты не опоздаешь на собственную свадьбу, — он тщетно пытался скрыть ответную улыбку. — Идём, нам пора.