Небо на двоих

      – Даф? – Мефодий покорно шёл за тянущей его девушкой, машинально отсчитывая пролёты и этажи. Выходило уже много. Дафна сосредоточенно пыхтела впереди и перешагивала сразу через ступеньку, волнами излучая кисловато-сладкое ожидание.       Когда страж разбудила его (едва успевшего задремать после очередного собрания в Тартаре, как обычно, затянувшегося на всю ночь) и потянула на улицу, обещая сюрприз, невыспавшийся Буслаев особого энтузиазма не проявил. Но и отказаться от возможности провести время с любимой девушкой тоже не смог, медленно выползая из кровати. Одна сияющая улыбка хранительницы разгоняла осевшее внутри после посещения Тартара гадостное чувство быстрее, чем летнее солнце сумрачную городскую хмарь, и Меф просто не мог не улыбаться в ответ.       Дверь на чердак оказалась закрыта на устрашающего вида замок, но шумно пытавшаяся отдышаться Даф ловко выпустила из неизменного рюкзачка Депресняка, науськивая того на помеху. Адский котик недовольно потянулся, расправляя примятые крылья, и осуждающе посмотрел на хозяйку, но та к немому укору осталась глуха. Фыркнув, кошак одним громким «щёлк!» перекусил железную дужку в палец толщиной и, как только Меф дёрнул дверь, со скрежещущим мявом рванул на свободу.       На чердаке оказалось здорово: неярко, тепло и очень тихо. Буслаев уже даже присмотрел себе уголок поуютнее, куда замечательно влезла бы раскладушка, но Дафна решительно потянула его на крышу. Нарастающее предвкушение девушки било фонтаном сладкой шипучки, пощипывая на языке, и Меф с энтузиазмом толкнул тяжёлый железный люк.       Невыносимо, отвратительно яркий свет близящегося к своему зениту солнца безжалостно взрезал утомлённые глаза, привыкшие к изменчивому огоньку свечей. Будущий Повелитель Мрака застыл в квадратном проёме и, отчаянно щурясь, смотрел на радостно смеющуюся Даф, уже успевшую подняться на раскалённое железо – вот уж кто действительно чувствовал себя замечательно, буквально купаясь в льющихся с небес потоках света. Её радость золотистыми брызгами яблочного сока разлеталась вокруг, пьяня лучше любого вина. Но сам Меф медлил: намертво вбитые Ареем инстинкты настоятельно требовали не высовываться на открытое пространство, где с любой стороны может прилететь удар. Один-единственный, наверняка смертельный – уж слишком многие с обеих сторон не желали видеть Буслаева на троне Тьмы.       – Меф? – в небесно-ясных глазах застыл удивлённый вопрос, и Мефодий, буквально затыкая вопящую интуицию, осторожно подтянулся, выбираясь на крышу. Уши тут же заложило от свиста ветра, легко заглушающего даже шум огромного города внизу.       Идеальное место для засады.       Ослеплённый и оглушённый Меф едва успел остановить почти материализовавшийся меч, готовый разрубить напополам любого, кто осмелиться приблизиться к хозяину. Туго натянутые нервы противно звенели, напряжение начинало зашкаливать – парень уже был готов телепортировать куда-нибудь в более безопасное место (в Тартар, например), но перед Даф показать себя трусом, испугавшимся ветерка и солнца?       Да счаз, аж три раза.       Да и коварно растревоженное обещанием сюрприза любопытство не давало покоя. Решимость хранительницы отдавала мягким теплом закаменевшего янтаря, причудливо отражая реальность, и внутри всё звенело от ожидания чуда.       Так что понадеявшись на свою хвалёную интуицию (авось, предупредит о проблемах хоть на этот раз), Буслаев почти вслепую подошёл к Дафне и бережно прижал её к себе, утыкаясь в пушистые волосы и вдыхая давно ставший родным аромат зелёных яблок вечного лета. Стоять вот так было, по его мнению, не самым плохим способом провести вечность.       Наконец Даф осторожно завозилась в его руках, и на шею Мефа опустилась цепочка с… Всё-таки приоткрыв слезящиеся глаза, Буслаев с недоумением посмотрел на знакомые бронзовые крылья.       Потом – на безмятежно-спокойную Дафну.       Снова на крылья.       В гудящей от недосыпа голове не укладывалось происходящее. А сама страж в ответ на его вопросительно-непонимающий взгляд улыбнулась одними глазами, щемяще-доверчиво, открыто – бескрайняя бездна светлых небес, бесстрашно распахнутая душа… Внутри всё свело почти болезненной судорогой, когда тонкая рука быстрым, отточенным до автоматизма движением скользнула по его груди и сжала бронзовую подвеску.       Слепящее пламя на миг прошило его – нервы как оголённые провода, чистое солнце стократ жарче огня Тартара – и собралось у лопаток, бритвенно-острыми лучами прорываясь наружу сквозь кости, мышцы и кожу. Пот мешался со слезами, солью обжигая враз потрескавшиеся губы – прозрачная кровь без давно приевшегося привкуса железа.       Спину отчаянно пекло – и Меф готов был поклясться, что под наверняка уже запекшейся от горячечного жара кровью из разрезов останутся отвратительно гладкие следы-шрамы от ожогов. Спину невыносимо тянуло – наливающаяся тяжесть выворачивала плечи и дугой выгибала позвоночник, заставляя клониться назад. А внезапно озверевший ветер гневно свистел и яростно сбивал с ног, бросая в глаза горсти едкой пыли и путая волосы в проволочно-жёстких, больно царапающих кожу шеи перьях.       Перьях?..       Нежный напев флейты невесомым облаком укрыл бушующее безумие, усмиряя ревущий ураган и прохладой успокаивая боль. Дафна играла, в порыве вдохновения чуть прикрыв глаза и забавно надувая щёки. Проворные пальцы быстро бегали по клапанам, чутко подбирая единственно-верные ноты, примирявшие её свет с его тьмой. И рвущая Мефа боль послушно стихала, оставляя после себя насквозь мокрую от пота рубашку и непривычную тяжесть за спиной.       А ещё – неприкрытое восхищение в ясных глазах напротив и нестерпимо яркий вкус восторга на языке.       Попытка развернуться и посмотреть на свои… крылья (мозг отчаянно буксовал, отказываясь соотносить такие разные понятия) едва не закончилась на горячей от полуденного солнца крыше – удержала подбежавшая Дафна. Она же бережно распрямила одно крыло, давая Мефу рассмотреть его. Огромное, с глянцево блестящими перьями, даже на вид не отличающимися мягкостью, чёрными как ночь далеко за городом… и белыми?       На тёмном фоне редкие белоснежные проблески смотрелись почти неправильно. Сам Буслаев считал, что Света в нём осталось – одна только Дафна. А вот же…       – У меня столько же перьев, только чёрных, и расположены они так же, – шёпотом призналась Даф, осторожно проводя пальцами по белому перу. Меф ощутил, как от этих слов потеплело внутри. Или это от прикосновений ласковой руки?       – Попробуй взмахнуть! – задорно предложила девушка, делая шаг назад. Сам Мефодий, помня о пережитой только что боли, пожалуй, вот так сразу и не рискнул бы… но Дафна так радовалась, медовой сладостью затапливая всё вокруг.       Он осторожно повёл плечами назад, ощущая, как сходятся за спиной крылья – тяжёлые, непослушные, неповоротливые. И тут же, не давая себе задуматься, резко качнул руками вперёд, словно это могло чем-то помочь. Задохнулся – воздух оказался неожиданно плотным, словно вода, и обжигающей болью прошёлся по коже. Чуть отдышавшись, Меф прислушался к себе: негатива, несмотря на очень – очень! – неприятные ощущения, не было и в помине. Зато нарастал азарт, толкающий попробовать ещё – и можно как-нибудь поэкстремальнее.       – Лови крыльями потоки ветра, – посоветовала Даф. Она почему-то отошла подальше и теперь стояла тихо, только изредка ненавязчиво подсказывала – словно знала что-то, недоступное остальным.       Пренебрегать советами стража, налетавшей несколько тысяч лет, Меф счёл откровенно глупым и постарался аккуратно развернуться в нужную сторону, чувствуя себя беременной улиткой: огромные довески за спиной серьёзно колебали чувство равновесия и то и дело норовили опрокинуть навзничь. Но на этот раз взмах отозвался глухим шелестом перьев и почти приятным напряжением в мышцах.       Внутри что-то встрепенулось и смутно-знакомо зазвенело – невесть откуда взявшееся чувство нарастало как цунами, грозя захлестнуть с головой.       Следующий взмах родился сам собой, легко и естественно, словно Меф сотни и тысячи раз ловил крыльями ветер. Восторг пьянил, кружил голову обещанием бескрайней свободы… время замерло, миг растянулся на целую вечность – и с почти слышным звоном рассыпался в пыль. Край высотки отказался под ногой совершенно неожиданно – и столь же внезапно остался позади.       Наверное, Меф должен был испугаться, видя, как стремительно приближается асфальт – сердце заходилось, частя и срываясь с ритма, в груди не хватало воздуха, а в глазах темнело… И хотелось смеяться. Орать, срывая горло, чтобы в нужный момент – ни мигом раньше, ни мгновением позже – резко развернуть огромные крылья.       Смеющийся вместе с ним ветер упруго ударил снизу, ероша перья и путая волосы. Спину и плечи разорвало болью, а вдоль позвоночника кометой пронеслась волна горячечного жара, взрывая голову вспышкой сверхновой.       Земля и Небо смешались в безумном круговороте, узорами калейдоскопа смазывались стены и окна домов, когда Меф стремительно развернулся и помчался ввысь.       В Небо.       Туда, где не будет границ и преград городских стен и можно будет потеряться в бескрайнем просторе…       ...И Небо легко поймало его в свои объятия, распахивая всю свою ширь – от горизонта до горизонта, оставляя далеко внизу беспокойный грешный город и купая в прозрачном золоте текучего света.       Весь огромный, бесконечный мир лежит как на ладони и легко открывает свои секреты. Вот смотри, тысячи путей и дорог, сегодня выбирай себе любую, какая по сердцу придётся… А не хочешь дороги – поднимайся выше, там нет проторённых троп, и свой путь придётся проходить самому. Выбирай же, Наследник!..       Меф не выбирал, заранее со всем своим упрямством отметая чужие пути, и вновь резко ударил крыльями о воздух.       Он принял Небо – и Небо стало им.       Небо держит сильно и бережно, и совсем не страшно подниматься все выше – так высоко, что холодный воздух режет лёгкие, и Меф жадно глотает ледяную пустоту. Солнце здесь слишком близко, и в его раскалённом жаре добела выгорают чёрные перья, тут же взамен напитываясь равнодушной и бескрайней космической тьмой.       Здесь как на ладони видны звёзды, и так легко дотянуться до них, сорвать драгоценные цветы и неумело сплести венок из ярких огней. Привыкшие к мечу пальцы не слушаются, и лучи смешно и мило торчат в стороны пушистым ореолом.       Для неё – самой любимой и дорогой. Так легко разделившей с ним драгоценнейший дар.       Для Даф.       И Меф складывает такие покорные крылья, камнем падая вниз.       Кровь шумит в висках, бьёт набатом, и встречный ветер плотно прижимает перья к телу и откидывает влажные от холода волосы с глаз, и дыхание застывает на губах, распирая грудь до сладко-острой боли, а на глазах вскипают слёзы. Замёрзшие руки жжёт прижатый к телу венок.       Он не прощался с Небом, навсегда унося его частичку с собой.       Город возник перед Мефом почти внезапно – огромный, такой одинаково-разный везде. И найти одну-единственную крышу с замершей на ней девичьей фигуркой казалось бы невозможным – точно так же, как и пройти тысячу шахматных плит в единственно-верном порядке.       Невозможно – отныне не для него.       Дафна действительно ждала его, сидя на самом краю крыши и беззаботно болтая в воздухе ногами. Лёгкая, светлая, она была воплощением Неба – и Меф на миг замер прямо в воздухе, любуясь девушкой. Пушистые волосы трепал ласковый ветер, и они летели, словно тополиный пух, а небесно-ясные глаза вглядывались в голубую высь, даже не щурясь.       Она словно совсем не боялась упасть – даже будучи бескрылой. И это почти пугало Буслаева.       Почти…       Потому что бояться Неба Меф теперь тоже не мог. Потому что искренне полюбил эту бескрайнюю ширь и знал, чувствовал всем существом, что и Небо приняло его в ответ.       Улыбка наконец заметившей его Даф согрела до глубины души радужным огнём. Осторожно опустившись рядом, Меф бережно опустил на светлые волосы старательно сплетённый венок. И чуть не рассмеялся, глядя на почти осязаемое удивление хранительницы: разве не обещает каждый парень любимой девушке достать звезду с неба? Чего же так реагировать?       И всё-таки щекотной дрожью внутри разливалась радость: его свет не отвергла подарок, приняла и сиянием глаз затмила все звёзды разом.       Эмоции рвались изнутри бушующим рёвом стихий, и Меф коротким движением подхватил Дафну на руки, закружившись на месте. Мир вокруг вертелся как на карусели – где-то там, далеко – а Буслаеву хмельно вело голову от того, как доверчиво лежала в его объятиях любимая девушка. Хотелось кричать и делать глупости, и так легко оказалось оступиться, вновь падая в бездну.       Где-то очень глубоко в душе он опасался, что Дафна закричит или потребует остановить это безумие, и готовился удержать их обоих магией… Но девушка лишь рассмеялась – звонко и свободно. На земле Меф ничего подобного от неё не слышал, но Небо словно сбросило со стража оковы – и Буслаев был готов на всё, лишь бы его хранительница всегда оставалась такой. Собственное сердце заходилось сумасшедшим ритмом, адреналин зашкаливал, грозя свести с ума…       – Давай! – прокричала Даф сквозь свистящий в ушах ветер и сильнее сжала его плечи.       И, повинуясь, Меф резким движением ударил крыльями о воздух, прерывая падение. Поймать восходящий поток оказалось на удивление легко, и Буслаев начал мягко набирать высоту. Было хорошо, и не хотелось никакого пилотажа. Не сейчас.       Сейчас хотелось ловить потоки ветра, кругами поднимаясь всё выше, и наслаждаться близостью Даф. Вместе с ней быть побыть свободным от лекал чужих дорог, просто – быть. Вдвоём.       Сама девушка, кажется, не возражала против его невысказанных планов и, улыбаясь, бережно разбирала перепутанные в падении волосы. Что ж, несколько часов у них было.       Приземлились они лишь к вечеру, усталые и довольные. Меф бережно опустил хранительницу на горячий после дневной жары асфальт и встряхнул чуть подрагивающие от долгого напряжения руки. Дафна рядом потягивалась, разминая наверняка затёкшее тело, и так соблазнительно, что Буслаев едва заставил себя отвести взгляд, сухо сглатывая.       Впрочем, даже это не могло нарушить какое-то глубинное равновесие, оставшееся внутри после этого дня. Меф потянулся к бронзовой подвеске на груди, неловко нащупывая выемку между крыльев. И тут же едва не нырнул вперёд, когда исчезла ставшая почти родной тяжесть перьевых довесков за спиной – удержался наследник не иначе как чудом. Рядом приглушённо хрюкнули, и поднявший голову Буслаев наигранно-сердито нахмурил брови, глядя на зажавшую ладонью рот девушку. Но смех побивался даже через преграду – такой заразительный, что Мефодий, и минуты не продержав серьёзную мину, рассмеялся вместе с ней.       Пусть потом их встретит понимающе-пошловатой улыбочкой Улита, пусть скептично хмыкнет Арей. Пусть ночью опять придётся спускаться в Тартар и до тошноты разбираться в воняющих кровью и подлостью делах – это всё ничего.       Пока под кожей и мышцами незримо бугрятся подаренные крылья, выбеленные солнцем и впитавшие тьму космоса.       Пока рядом с ним его драгоценный Свет.       Пока у них с Даф одно бескрайнее Небо на двоих.