Три года

Снег покрыл землю тонкой, легкой, рассыпчатой пудрой, что разгоняла мрак ночи. Во многих местах он не был протоптан и останется таким же невинным до самого утра, пока не выйдут из своих жилищ первые жаворонки. Кто-то бодро побежит по тротуару в парке, слушая музыку в наушниках и наслаждаясь безлюдным началом дня. А кто-то уныло будет перебирать ногами и смотреть в серое окно трамвая или автобуса, продумывая план для предстоящей работы. А она может быть самой разной: секретарь, продавец, уборщик, рабочий на заводе, кондитер, певец, швея, тренер... или судья. Который спросит про то, во что была одета жертва, как она себя вела, была ли она пьяна. И если хоть один из этих пунктов его не удовлетворит, то насильник останется безнаказанным. Если у тебя получилось довести дело до суда по статье изнасилования, то вероятность того, что насильника оправдают — 99%. Потому что намного важнее длина юбки и процент алкоголя в крови жертвы, чем медицинские справки о разорванных внутренних органах, о хронической депрессии и попытках суицида. Так думала девушка, идущая сейчас по двору. Жиденький светлый хвостик торчал из-под шапки, пропадая где-то в капюшоне длинного черного пуховика, точнее, черным он казался из-за царящей вокруг темноты. Если посмотреть на свету, то он был темно-зеленым — именно такой цвет любила Света. Щеки покраснели. Даже плотные джинсы не спасали от холода тонкие, исполосанные бритвой ноги. Пол-лица было закрыто серым вязаным шарфом, который связала ей ее мама. Она выдохнула, отчего клуб пара разбился об ее лицо. Свела вместе брови, вглядываясь в пустоту. Ничего. Никаких темных силуэтов. Она должна перебороть себя. Руки нежились в теплой пучине глубоких карманов. Почти обглоданные на нервной почве пальцы с искусанными ногтями прижимают к мозолистой ладони складной нож и ключи от дома. Сегодня слишком ветрено для перцового баллончика, но он всегда готов и лежит в перекинутой через плечо сумке. Немного испачканные кожаные ботинки ступают по успевшей образоваться на луже корочке льда, отчего та сравнительно громко хрустнула. Света, сжавшись, развернулась и выставила нож на невидимого человека. Оглянулась. Сердце отлегло. Выдохнула. Сложила нож и спрятала обратно. Посмотрела под ноги и не знала, как себя повести: улыбнуться, потому что никого не было, или с силой топнуть замерзшую лужу из-за того, что та ее сильно напугала. Гаражи. Следующее испытание для пережившей изнасилование. Потому что там крики беспомощной жертвы разбиваются о ржавые стены и глухим эхом рассеиваются в воздухе. Громко сглотнув, девушка оглядывается по сторонам, одной рукой придерживая сумку и нащупывая в приоткрытом кармане баллончик. Ночные звуки и едва доносящийся сюда звук машин сейчас казались ей невероятно страшными, и поэтому, когда по перекрестку проезжает, например, мотоциклист, сердце юной Светы уходит в пятки, все нутро опускается, нож начинает сверкать в свете звезд, рассыпанных по небу, а в голове спутанными рядами идут приемы самообороны, которым ее учил тренер. Когда железные строения были преодолены, и девушка смогла восстановить дыхание, она, ускорившись, побежала. Побежала от мира, от жизни, от этих гаражей, на одной из стен которых она увидела вмятину, пару лет назад оставленную ей же. Пробежала уже свой, родной двор, где никого не было. По телу бежала мелкая дрожь, и это вовсе не от холода. Руки тряслись, и Света не с первого раза смогла попасть ключом по домофону, а уж тем более в замочную скважину на двери своей квартиры. Родители еще не пришли. Девушка чувствовала себя ужасно, ей было страшно. Сердце бешено колотилось не то от бега, не то от нахлынувших воспоминаний. Предплечья с парой глубоких шрамов и рубцов зачесались, она посмотрела в зеркало и увидела, что на глазах стоят застывшие слезы. Она сморгнула, и ее прорвало. Она смотрела на себя, уже три года ненавидящую свое тело и разум из-за своих слабостей, хотя где-то далеко, не в этой квартире, не в этом городе, в другой вселенной она понимала, что ни в чем не виновата. Но это ощущение грязных рук, пульсирующей боли и звуки стука ее головы и кулаков о железную дверь не давали покоя. Хотелось найти спрятанные мамой ножи и бритвы, любое ржавое и тупое лезвие, чтобы вновь расцарапать руки, ноги, бедра, живот, провести пару раз по шее и потом ходить в джемпере с высоким горлом. Тельце свалилось на пол коридора, свернулось и продолжало плакать. Оно содрогалась, всхлипывало, тяжело дышало и что-то тихо шептало себе под нос. Света схватила себя за волосы, за тонкие редкие волосы и потянула, вырывая клок, чтобы доставить себе хоть чуточку, хоть на мгновенье боли, которая поможет отвлечься от мыслей. Когда сил не осталось, и она просто лежала на полу, бесцельно глядя куда-то перед собой, девушка услышала приближающиеся шаги и звук поворачивающегося ключа. Света встала, отряхнулась, взяла сумку и успела развернуться спиной к двери, прежде чем мама успела бы увидеть ее такой. И так каждый день. Три года.