Заказ

— Кто… это сделает? — Спросил на пороге дома Рейно хриплым незнакомым голосом, слова, словно жесткие куски хлеба царапали горло. — Я, — Микке взял у него наточенный филейный нож с длинным и узким лезвием. — Я за него отвечаю. Если что… мне и жить с этим, — альфа мотнул головой, словно его душил ворот свитера, но постарался приободрить приятеля, да и самого себя. — Кто у нас обычно филе из рыбы делает? Не ты же! И вообще, я спец по всяким механизмам. Не дрейфь, у меня рука легкая, всё хорошо будет. Но подходя к кровати, на которой лежал изящный, тонкий и абсолютно беспомощный мальчик, смотрящий с надеждой в удивительно одухотворенных глазах, Микке уже не был так уверен в своем решении принять ответственность на себя. Он сейчас вообще не был уверен, что его идея правильна. Мужчина вновь опустился на колени и погладил клона по волосам. — Мерли… — как же сказать-то, а? Как передать то, что клокочет в груди? — Мерли, ты веришь мне? Нам? Омега опустил ресницы и вновь поднял, а Луома чуть позорно не разрыдался от светившейся в глазах любви и полного доверия, но хотелось или нет (пиздец как не хотелось), а рассказать, что того ожидало, надо было. Микке оглянулся на Рейно в поиске поддержки, тот приблизился и положил руку на плечо друга. — Мы не отдадим тебя, что бы ни случилось. Мы… — Тебя любим, — глухо продолжил стоящий альфа. Так они и говорили потом, один начинал, другой заканчивал, а Мерли слушал, изредка прикрывая влажные ресницы, слипшиеся от слез острыми треугольничками. — Сейчас мы вытащим из тебя чип… — Будет больно, но у тебя повышен болевой порог, ты выдержишь… — Ты сможешь двигаться… — И тебя больше никто не будет контролировать… И, наконец, прозвучал основной вопрос: — Ты согласен? Со стороны — формальность, но для троих в маленьком домике на берегу озера это не было пустыми словами. Оба альфы этим вопросом показывали, что отныне, если все получится, как они рассчитывали, Мерли будет решать сам, без приказов и давления. Они давали ему право выбора не только сейчас, но и на будущее. Если оно будет. И омега это понял, он закрыл глаза и больше не открывал, чтобы не испугать своих таких сильных и смелых мужчин, которые застыли перед ним в нерешительности, и не заставить их передумать. Мерли знал, знал наверняка, что больше глаз он не откроет, извлечение чипа — самое страшное, что можно представить: заложенные воспоминания о других клонах, которым хирургическим способом вынимали, а не отключали чип, яркими картинами встали на внутренней стороне век и он порадовался, что не может шевелиться — внутри его била дрожь от страха перед мучительной болью, которая должна была закончиться разрушением мозга. Но, если бы он мог говорить, он бы согласился вслух. Лучше так, чем в лаборатории на положении подопытного кролика, без сочувствия, без внимания, только с исследовательским интересом на лицах тех, кто вонзит скальпель в шею. А Микке и Рейно… они ведь хотели помочь, переживали за него. Любили его — эта мысль перекрывала всё, значила больше всего остального. И так он останется с ними до конца, надо только не выдать свой ужас, поэтому Мерли не открывал глаз, пока альфы убирали ему волосы в хвост на затылке, пока обрабатывали поверхность шеи смоченной в водке ватой, другого дезинфицирующего средства в лесном домике не нашлось. Но веки клона распахнулись сами, стоило только Микке нащупать пальцами уплотнение под кожей и провести первый разрез. — Рей, говори мне, что видишь, как он? — Нож очертил окружность диаметром сантиметра в три и срезал кусок кожи, обнажая медную поверхность чипа, из-под края которой тут же засочилась кровь. — Рей? Но Рейно не мог ответить, придерживая руками лицо омеги, он смотрел в бездонные зрачки до краев наполненные страданием и болью. Его губы шевелились, но не издавали ни звука, тем не менее, именно эти беззвучные слова удерживали сознание Мерли на грани болевого шока и он слышал их: «Терпи, мой ангел, терпи, я с тобой, мы рядом, мы тебя спасем, я люблю тебя». Узкая сталь проникла под дно и поддела диск, но тот не хотел выниматься, Луоме пришлось провести плоскостью ножа под низом и лезвие несколько раз застревало на чем-то твердом, с тихим звуком перерезая препятствие, пока не совершило полный оборот, оставляя диск незакрепленным. Двумя пальцами Микке ухватил норовящий выскользнуть кругляшок и выдохнул сквозь зубы. — С-сука, жжёт! — но не переставал тянуть, не обращая внимания на обжигаемые подушечки пальцев, пока не вытащил. Сверху плоский, как монета, кружок имел снизу щуп с закрученными бороздками наподобие самореза. Не зная об этом, альфа его не выкрутил, а вырвал. Как только чип оказался извлеченным, глаза Мерли закатились и он полностью обмяк, словно тряпичная кукла, но дышать, хоть и слабо, не перестал. Металлический лязг от брошенного в пустую чашку у кровати чипа резанул по ушам, заставив мужчин вздрогнуть. — Всё? — Рейно с усилием отвел глаза от мраморно белого лица омеги. — Если бы, — мрачно отозвался Микке: в быстро наполняющемся кровью отверстии с неровными краями остались шесть золоченных тонких ножек-креплений от кругляшка чипа, куда они тянулись думать было страшно, но и оставлять опасно. — Тут еще есть. Надо вытащить. Пинцет нужен. — Откуда взять, блядь, пинцет! Мы не в операционной и даже не в твоей долбанной мастерской! Забыл?! Микке поднял тяжелый взгляд на друга: — Экстрактор рыболовный подойдет, тащи! Рейно метнулся пулей к лодке и притащил необходимый инструмент, перед тем как протянуть его Микке, мужчина вылил щедро на металлические губки зажима водки из бутылки, мысленно молясь, чтобы обеззараживание подействовало, и они не занесли Мерли в кровь какую-нибудь дрянь. Микке, промокая выступающую кровь марлей, ловко и быстро, как острые крючки блесны из пасти рыбы, выдернул по одной тонкие проволочки, оказавшиеся на удивление длинными — не меньше пяти-семи сантиметров, и перевел дух. Оставалось надеяться, что вытащил полностью, не оставив где-то обрывки, но если судить по одинаковому размеру жилок, всё было сделано правильно. Каждый раз, когда вынимался очередной проводок, всё тело клона дергалось и выгибалось. «Словно дергают марионетку за невидимые ниточки, — решил Рейно, удерживая омегу за плечи, — хотя почему невидимые, когда вот они, вполне осязаемые». — Что теперь? — рука альфы, которую он подставил под нити толщиной с конский волос, дрожала. Взрослый, привыкший считать себя хладнокровным и собранным мужчина искренне восхищался выдержкой своего друга, оказавшегося способным в буквальном смысле провести операцию в полевых условиях четко и без лишних движений, словно занимался этим не первый раз. Можно было бы подумать, что Луоме плевать, выживет омега или нет, но Рей видел сжатые до предела зубы, потемневшее лицо со сведенными бровями и отчаяние напополам с упрямством в глазах, и знал, что Микке не меньше его переживает за Мерли. — Прижечь надо, чтобы заражения не было, чтоб наверняка, — глухо проговорил тот, затыкая марлевым тампоном кровоточащую ямку в основании шеи, небольшую, но жуткую по виду и, главное, по тому содержанию, что в ней недавно было. — Пока он без сознания надо. — Мик… — Надо, Рей, надо, ебаный пиздец! Нож свой раскали в камине и мне дай. Избегая смотреть на синеватый, словно снятое молоко, тонкий профиль омеги с закрытыми глазами, стараясь не думать, какую боль несколько минут назад испытал Мерли, и старательно гоня от себя жуткие мысли о том, что тот может не очнуться, Рейно прошел к камину и присел перед ним на корточки, сунув половину острия ножа в желтое пламя. Его нож был намного шире, чем филейный, и площади плоскости вполне хватало, чтобы накрыть ей получившуюся открытую рану. Дождавшись, когда конец лезвия приобрел насыщенный оранжево-красный цвет, альфа быстро встал и передал деревянную рукоятку другу, тот так же быстро левой рукой убрал пропитавшийся красным тампон и приложил раскаленный металл к ране. «Каленым железом выжжем…», — всплыли слова в памяти, и Микке передернуло. Тихое шипение и сладковатый запах паленого мяса заставили обоих мужчин задержать дыхание. А вот дикий крик Мерли они восприняли как лучшую в мире музыку или ангельское пение. Живой. Только тогда у Микке затряслись руки, и он привалился спиной к стене у кровати, дыша открытым ртом, перед глазами все поплыло в красной пелене. — Ты только мне в обморок не бухайся, — грубовато, но с тревогой в голосе попросил Рейно. — Потом отдохнешь. — Когда потом, сегодня ж воскресенье, самое время! — И Микке немного истерично заржал, через секунду к нему присоединился и Рей, выгоняя смехом страх и сумасшедшее напряжение последних минут. С трудом, словно древний старик, Луома слез с кровати и заглянул в лицо омеги: — Мерли, ты меня слышишь? Как ты? — Да. Больно, — губы еле пошевелились для ответа, а глаза оставались закрытыми, но, главное, он выжил после того, что не должен был перенести. Что сыграло свою роль: повышенный болевой порог или намеренное преувеличение последствий изъятия чипа из тела клона производителями, неизвестно, да это было и неважно никому из троих, кто рискнул нарушить установленные правила. — Курить есть? — спросил Рейно у друга, после того, как закрыв рану чистым куском бинта и закрепив пластырем на шее, они устроили Мерли поудобнее на кровати и отошли к столу. — Ты же не куришь? Есть. Пошли. Взгляд пары глаз на маленькое тело под цветастым одеялом, на слегка порозовевшие щеки и губы омеги (значит, ему становилось лучше), и альфы вышли на воздух. Сидя на деревянной ступени крыльца, они молча курили и каждый думал о том же, о чем другой: останется ли с ними Мерли, получив свободу и выбор. Ему некуда идти — аргумент «за», но он мог так возненавидеть их за то, что они сделали, чтобы не придавать значение подобной мелочи — аргумент «против». И Мерли очень красив, каждый альфа будет вне себя от счастья, если на него обратит внимание такой омега, ему не пришлось бы долго искать, к кому уйти. «Но он любит нас», — почти одномоментно подумали парни, и улыбка появилась на их лицах, чтобы тут же пропасть: «А если не нас? Если кого-то одного?» «Конечно, он выберет Рея», — морщинка между бровей Микке стала глубже: «Что он от меня видел? Только приказы? Обращался с ним, как с… А Рей всегда носился: детка то, мальчик се, сю-сю-сю, ми-ми-ми. И они будут вдвоем. Нахера им я?» «Конечно, он любит Микке, все-таки именно на него активирован был, хоть чипа не будет, но память-то останется», — Рейно грустно вздохнул: «Вряд ли Мерли так же радостно примет третьего в постель, как раньше. В сердце и подавно. А если меня предпочтет? Без Микке? Тоже плохо. Бля, когда я успел к этому мудаку проникнуться не только как к другу?» — Ну что, — первым гася окурок в пепельнице, Рей поднялся со ступенек. — Пойдем к нему? Как думаешь, он… — Не знаю, — Луома понял о чем спрашивает друг, как всегда его понимал: о том, остался ли Мерли прежним или им придется встретиться с незнакомцем, и что скажет им омега, который избавился от контроля своих мыслей и действий — упрекнет за прежнее потребительское отношение или в его глазах всё так же будут светиться привязанность и любовь, а если да, то к кому? — Не знаю. Увидим.