Заказ

— Нет, Харри! — я отстранился, уперев выпрямленные руки в грудь альфы. — Ты неправильно меня понял! — Почему? Ты хочешь, чтобы тебя любили. Я готов быть нежным и любить тебя. Карие глаза ярко блестели от выпитого, ведь Харри делал глотки намного чаще и крупнее, чем я. А на его лице проступило уже знакомое мне выражение, которое обычно сквозило во взгляде его старшего брата — жесткое упрямство и нежелание слушать никого, кроме себя. — Насилие нельзя назвать проявлением любви, — мой лепет даже для меня прозвучал жалко и беспомощно. Зря я решил, что смогу что-то донести до него, объяснить — он услышал свое. — Когда мы говорили, я совсем забыл, ты всего лишь запрограммированный клон и отвечаешь то, что я хочу услышать. Я говорил сам с собой. — Пальцы проникли под кружевную ткань и стали поглаживать мне плечо, а Харри наклонился и уткнулся носом мне в ухо. — И сейчас я хочу услышать, что ты будешь со мной, что тебе нравится то, что я делаю… — Потрогай, — я убрал волосы с шеи и переложил его руку с плеча на след от вытащенного чипа. Прикосновение к шраму вызвало неприятное покалывание, но зато Харри прекратил меня щупать и удивленно замер: — Это что? У тебя нет?.. — Нет. И никакая программа меня больше не контролирует. Иначе бы я никогда не смог сказать тебе то, что говорю — клоны такие же, как люди! И я чувствую все, что ощущал бы ты, если бы тебя принуждали к сексу. — Вот блядство, — парень отошел и снова уселся на стул, взглянув на меня снизу вверх. — Я не насильник, не бойся. — наверное, недоверие было написано у меня на лице слишком явно, потому что он поднял кисти ладонями вперед. — Я не притронусь к тебе, обещаю. Знаю, каково это, когда ты слабее и ничего не можешь сделать… Его брови сошлись на переносице, видимо, он вспоминал не слишком приятное. И почему-то я был уверен, что в его памяти всплыло то же лицо, что и перед моими глазами — застывшее, грубо слепленное лицо его старшего брата. — Походу, мне еще долго девственником оставаться: у нас в классе всего двое омег, и они уже, считай, сосватаны. А беты — они такие все неприступные. Мне нечем их привлечь — я не красавец и вообще… У меня и друзей-то нет. Гожусь только для того, чтобы списывать у меня контрольные. Уныние в голосе меня тронуло. — Ты очень симпатичный, — теперь во мне появилась жалость к этому подростку, по большому счету, совсем одинокому, несмотря на наличие папы и брата, Вилле боялся лишний раз показывать свои чувства, а Хаве — что можно было ждать от него кроме похабных шуточек, подколов и семейного террора? — И хороший. Это ведь видно. Спасибо, что меня понял. Говоря, я встал совсем рядом с ним, глядя в юное лицо, привлекательное уже сейчас, но с возрастом обещающее стать еще интереснее — не смазливое, но волевое, четкое: те черты, что у Хаве выглядели звериными и топорными, у Харри смотрелись мужественно и маняще. Вдыхая древесный аромат молодого альфы с нотками палой листвы, я испытывал странные ощущения, может, виной им тоже послужил алкоголь? Сочувствие, симпатия, немного тщеславия от того, что смог убедить Харри оставить меня в покое, повлиял на того, кто намного сильнее физически и… что-то еще, что-то волнующее. Желание? Желание показать, научить, как можно доставлять радость и удовольствие, как прекрасно отдаваться и брать взамен. Почувствовал интерес, каковы эти четко очерченные губы на вкус… Ох, похоже, я все-таки напился, но сейчас это уже было совсем не важно. Мысль прошла стороной и не повлияла на мои действия. — Мерли? Что ты… — он не договорил, теперь уже я закрыл ему рот поцелуем. — Видишь, что хочешь, можно получить без применения силы, — на секунду оторвался, чтобы усесться на колени к альфе и прижаться посильнее к горячему телу, сердце Харри билось под рубашкой ощутимыми толчками, отдаваясь эхом в моей груди. — И так слаще, да? — Да-а, — он выдохнул мне в рот, прикрыл глаза и вновь отдался во власть моих губ и языка, начав отвечать на поцелуй — он быстро учился, талантливый мальчик. Я не считал, что поступаю неправильно, ведь я не притворялся — значит, не обманывал. Ни себя, ни своих альф, которых сейчас не было рядом, но которых все равно чувствовал всем сердцем. Любовь к Микке и Рейно ни на йоту не стала меньше, никто другой никогда не сможет занять их место, но это не значило, что подарить кому-то свое расположение, являлось изменой. Нет, я не стал бы лгать им, а без обмана — нет измены. У людей, правда, очень развито чувство собственности, которое они называют ревностью. Но, если вдуматься, ревность — боязнь потерять кого-то, происходит лишь от собственной неуверенности, от эгоистичной потребности удержать и привязать к себе чувством вины. Но запретами и навязыванием своей воли, отношения можно только разрушить, а не укрепить. Почему-то я был уверен, что ни Рейно, ни Микке не запрещали бы мне целовать Харри, поняли бы, почему я это делаю. — Пойдем на кровать, — я встал и потянул за руку альфу, его приоткрытые губы и затуманенные глаза служили мне лучшей наградой, утешали после долгих, кажущихся годами, дней отчаяния и боли. — Доверься мне и следуй зову своего тела. Упав, просто рухнув на кровать спиной, Харри смотрел на меня, аккуратно расстегивающего пуговицы на его рубашке, как на рождественское чудо. Приятно было видеть в его глазах… не любовь, нет, но откровенное восхищение, восторг и немного неуверенности, словно он боялся, что я передумаю. После откровенного пренебрежения от Хаве, после того, как он делал из меня бессловесную подстилку, эмоции Харри воскрешали во мне веру в себя, дарили уверенность, повышали самооценку… Да я получал от него гораздо больше, чем собирался дать! Приобретал силы продолжать себя уважать, мужество принять то, что я не мог изменить; черпал в искрящихся зрачках уверенность, что не дам сломать себя, чтобы не происходило дальше. Полный удивительной благодарности к темноволосому подростку, я наклонился, разведя полы рубашки в стороны, погладил выпуклые грудные мышцы и взял сосок в рот. Первый прозвучавший стон отдался в ушах прекрасной музыкой. Чем ниже я опускался, тем протяжнее становились стоны, тело подо мной выгнулось и задрожало, когда мои руки легли на ремень в джинсах. Стоило обхватить губами член и провести несколько раз языком по головке круговыми движениями, как в небо ударила выплеснувшаяся сперма — неопытному Харри хватило такой незамысловатой ласки, чтобы кончить. Облизнув губы, я приподнялся на локтях и посмотрел на альфу, он лежал с закрытыми ладонями глазами и шумно дышал открытым ртом: — Харри? — О-о, Мерли… Это… У меня нет слов. Спасибо тебе! «Тебе спасибо», — подумал я про себя, но вслух ничего не сказал, лишь улыбнулся, чувствуя на языке солоновато-терпкий вкус.

***

Первым, на что упал взгляд Микке при пробуждении, оказался профиль Рейно, и какое-то время альфа рассматривал своего любовника, любуясь родным лицом, потом потянулся и поцеловал того в шею. Прижался к синеватой жилке под подбородком и ловил биение пульса губами, замерев и удивляясь себе от внезапно нахлынувшей нежности. Рей заворочался сонно и повернулся набок — лицом к лицу, обнимая друга в ответ, запрокидывая голову, чтобы подставить большую поверхность кожи под ласку. — М-м-м, — прозвучало, когда рука Луомы спустилась вниз и обхватила стоящий со сна член. Микке закинул ногу на бедро блондину и потерся своим стояком о его живот: — Хочу тебя! — Вижу, — пробормотал Рейно, не открывая глаз и притягивая темноволосую голову парня к себе поближе, — и как же ты меня хочешь сегодня, а, мой развратный друг? — шепот звучал бесстыдно и возбуждающе. — Сверху или снизу, скажи мне, Микке, ты ведь знаешь, я люблю и так, и этак. Тебя люблю, м-м-м, с ума сойти, что я говорю? Хотя, ты все равно придурок, знаешь об этом? — зубы сомкнулись на мочке уха и прикусили ее. — Зна-аю, ай! Хочу тебя в себе. Я так с пастором накосорезил. Если бы ты не убедил снять обвинения… Рей, выеби меня! — Тебе не надо лажать для этого, — распахнувшиеся голубые глаза улыбались, а пальцы Рейно пробежались по спине приятеля и легли на призывно оттопыренную задницу, поглаживая и сминая половинки. — Я бы тебя трахал, даже если бы ты вел себя, как ангел, что сомнительно… Через плечо Рейно Микке потянулся к тумбочке и взял с нее тюбик смазки, выдавив на пальцы немного прозрачного геля, размазал по члену своего друга — любовника — любимого, единственного, кого хотел чувствовать в себе. Вцепившись в широкие плечи, как в спасательный круг от всех невзгод жизни, Луома стал двигаться вниз, насаживаясь на торчащую возбужденную плоть, сперва осторожно, замирая, чтобы успеть привыкнуть к размеру. Рей не торопил его, но как только Микке опустился до конца, ухватил за бедра и задал резкий темп, прижимая с силой к себе, практически вдавливаясь лицом в грудь, кусая и засасывая кожу, прихватывая зубами соски, тиская и сжимая пальцами ягодицы — брал грубо и откровенно, как хотелось обоим. Именно такая дикая и неконтролируемая страсть без прелюдий и нежных касаний требовалась каждому из них, чтобы выбить из головы все ненужные мысли, страхи, сомнения, забыться в пронзительно острых ощущениях тела, любить друг друга, как в последний раз, забывая о проблемах и растворяясь в бешеном темпе на грани удовольствия и сладкой боли. Член Микке, плотно сжатый между двумя телами, терся о животы, утыкаясь Рейно почти под ребра. Объятия были настолько плотными, что просунуть руку между торсами и обхватить жаждущий выплеска орган было невозможно, но этого и не понадобилось. В какой-то момент, Микке коротко взвыл и кончил, не прикасаясь пальцами к члену. Рей тоже после оргазма друга долго не продержался, изо всех сил сжимая спину любовника, вонзая ногти в кожу, он сделал несколько последних толчков, ощущая, как сжимаются мышцы вокруг ствола, как извергается в глубину сперма. — О-о, блядь! Это первый раз, когда даже без руки… Охуенно… Заебись просто… — Микке отвалился на свою половину кровати, раскинув не пригодившиеся руки в стороны. — Охуе… ОЗ! О-о! З-з! — Рейно стремительно повернулся к нему с широко раскрытыми горящими глазами. — Рей, ты меня пугаешь, — альфа хохотнул, но неуверенно, не понимая, с чего вдруг приятель так подпрыгнул и вновь завел свое «оз-з». — Помнишь, что сказал Хаве, когда машину себе новую брал? Нет? Он сказал — охуенно, заебись. И еще ржал, что именно это буквы в номере обозначают. Если бы список был с именами, ты бы убедился, что в нем есть Хаве. — Я разговаривал с ним, еще в первый вечер звонил. Он не видел Мерли, ты забыл? — пальцы нежно убрали со лба Рея упавшие светлые пряди. — Мика, я рад, что ты так веришь в дружбу. Думаешь, он бы рассказал тебе, если бы увез Мерли? Сказал бы честно — да, братан, это я спер твоего омегу, чтобы немного попользоваться самому? Щаз верну, вот только кончу еще разок, гран пардон за неудобства? Он и в школе был не сильно чистоплотным в этом плане, если чего хотел — брал, не спрашивая. А Мерли он хотел, ты же знаешь. — Думаешь? — Микке, проржавшись от маленького представления, устроенного Реем, когда тот изображал набыченное лицо Карху, перевернулся на живот и подпер подбородок ладонью. — Считаешь, Хаве способен на такую подлянку? С нами? Мы же с первого класса… — Да почти уверен! Парни уселись на кровати друг напротив друга, в тишине обдумывая вариант, что той тварью, по-тихому спершей Мерли, был именно Хаве, к которому оба относились не так уж и плохо, как могли, учитывая характер приятеля, но с ними Карху никогда не проявлял свой крутой норов в полной мере. Потом Микке вскочил и принялся лихорадочно одеваться. Прыгая на одной ноге и стараясь попасть другой в штанину, он недоуменно взглянул на сидящего Рея: — Так чего ждать? Поехали! Ух, я ему накостыляю, если это правда он! Я его, тварину, в навоз его сраный закопаю, чтоб одна башка торчала, как тыква на Хэллоуин и свечки, блядь, вставлю в уши! Нет! В жопу! Сначала вставлю, потом закопаю! — Не беги впереди паровоза, когда ты думать-то сперва будешь, а потом делать? — Рейно рассмеялся, представив Хаве с воткнутыми в разные места свечками — ну чисто праздничный торт, и тоже стал одеваться, но гораздо более спокойно, в моменты, требующие принятия серьезных решений, он предпочитал не спешить с действиями. — А чего тут думать-то? Приехать, дать по морде, забрать Мерли — всё! — А если не он? А, если Хаве успеет его спрятать куда? Или уже спрятал? Нет, тут наскоком нельзя. Поедем, но по раздельности. И тихо, Микке, тихо. С дружеским визитом.