Заказ

Когда Микке отправился за Хаве, остальные потянулись за Рейно в просторную гостиную. Тот, со школьных лет не посещавший дом Карху, слегка поморщился при входе от обилия кружевных накидочек и вышитых подушечек в интерьере комнаты. Вилле, войдя за ним, почти упал на диван в расстроенных чувствах на грани истерики. Мерли, не желая привлекать при совместном разговоре к себе и к своему наряду излишнего внимания, забрался в большое кресло, поджав ноги к груди и обхватив колени руками. А Харри прошагал до камина и демонстративно остался стоять у него в напряженно прямой позе с каменно-надменным лицом. Рейно только вздохнул от нарочитого вызова подростка и сел на подлокотник кресла к Мерли. — Пока мы без самых упрямых представителей нашей компании, — говоря, Картинен со значением посмотрел на Харри — хоть мальчишке и было всего пятнадцать, но с ним разговаривать явно было больше толка, чем с потерянным и боявшимся всего Вилле: в этой семье по традиции рулили альфы. — Я хочу вас попросить воздержаться от необдуманных слов и поступков: когда они придут. Не надо провоцировать ни Микке, ни Хаве. Вилле закивал, а Харри нахмурился, но ничего не возразил. — Мы-то не сегодня завтра уедем из города, — продолжил Рейно и, поймав вопросительный взгляд Мерли, слегка кивнул, показывая, что у Микке получилось найти покупателя на недвижимость и бизнес. — А вот вам с Хаве жить. При этих словах Вилле переглянулся с сыном, и лица у обоих помрачнели: насколько разозлится Хаве, после того, как у него заберут клона, можно было только представить. А на ком он будет вымещать свою злость, долго гадать не приходилось. — Вилле, ты знаешь, что Хаве хотел выступать в боях без правил? — омега отрицательно покачал головой на вопрос светловолосого альфы, Рея он тоже помнил со школы сына, но тот бывал у них дома намного реже Микке. — А его приглашали, я знаю. Сперва, он остался из-за болезни отца, а потом, после его смерти взял на себя все дела на ферме. Несмотря на то, что он грубый и резкий мудак, он вас любит. Но отказ от мечты ни для кого даром не проходит. Вам всем придется что-то менять в жизни, если вы, конечно, не считаете, что сейчас все просто прекрасно. — Я тоже не знал, — влез Харри, — а куда его звали? — В столицу его звали, в один из известнейших клубов, Хаве рассказывал как-то по-пьяни. Подумай, Вилле — так ли нужна тебе эта ферма? Или ты просто тянешь лямку, которую взвалил на тебя муж сорок лет назад. А ты, Харри, прикинь, что тебя ждет в будущем — наша глушь и все та же работа по уши в навозе или столичный университет. Нужна ли вам бессмысленная жертва Хаве, которая тяготит и его, и вас? Мерли всю речь Рейно молчал, как мышка, с восхищением глядя на любимого альфу, который в нескольких фразах смог открыть новые перспективы для двоих недовольных жизнью людей, но не представляющих до сего дня, что привычный уклад вовсе не является чем-то незыблемым и обязательным. Харри перестал играть в статую и пересел к Вилле на диван: — Па, как думаешь? Ответить сыну омеге помешало появление Микке, который толкал перед собой бочкообразную фигуру, Хаве мог лишь мелко семенить из-за обмотанных шлангом ног. При их появлении глаза присутствующих устремились на лицо связанного: черные глаза метали молнии, а рот уже открылся, чтобы вылить поток ругани и оскорблений, но их не последовало — Микке резким толчком обрушил того на другой от родственников край дивана, а Рейно быстро сказал: — Не заставляй тебе кляп вставлять. Выслушай сперва, прежде чем орать. И губы Хаве плотно сомкнулись в прямую линию. Надеясь, что это свидетельствует о том, что их еще недавно общий друг все-таки включил голову, перестав вестись на поводу инстинктов, Рей поднялся с подлокотника и стал расхаживать по комнате, а Микке занял его место, опустив на колени Мерли сверток одежды. — Итак, что мы имеем? — обратился Картинен к троице, сидящей на диване. — Казалось бы патовая ситуация — вы удерживали Мерли против его воли, — он специально объединил всех троих, чтобы не отделять Хаве от семьи, — но и мы, с вашей точки зрения, нарушили закон. — Еще как! — пробурчал, кипящий от гнева, старший альфа в семействе Карху. — Да только нет, Хаве, нет. Мерли по всем базам проходит теперь, как естественнорожденный гражданин мира — Мерли Макеа! Лишь вчера Рейно отзвонился его клиент и сообщил, что нужные изменения внесены в общий реестр, напомнив, что в ближайшие дни ждет, когда Картинен приступит к своей работе, тогда и карту на Макеа получит. — Макеа? Сладкий? — Мерли шепотом спросил у обнявшего его за плечи Микке, в то время, как его пальцы искали карман в скомканном пальто. — Почему не твоя фамилия или Рея? — Потому что тогда мы не могли бы тебе ее изменить, когда поженимся, — Луома потерся носом о светлые волосы, отвечая очень тихо, чтобы никто не слышал их разговора. — И потому, что ты сладкий, слаще всего в мире для меня и Рея. — А клона с данными Мерли уже давно списали, так что именно вам перед законом отвечать, если мы, конечно, привлечем его представителей в наше дружеское недоразумение. Но я надеюсь, мы все понимаем, что до этого доводить ситуацию не обязательно. Хаве заскрипел зубами, а Микке уже собрался высказаться по поводу эпитета «дружеское», да и насчет недоразумения внести дополнения в речь Рейно, но громкий всхлип с кресла заставил их отвлечься. Мерли сидел с глазами полными слез, зачарованно глядя на маленькое устройство в своих пальцах. — Мика, Рей, я… — омега разрыдался, не в силах продолжать. Рейно шагнул к креслу и взял белый овал в руку, один взгляд на матовую поверхность и его лицо тоже изменилось, стало мягким и незащищенным. Молча он передал тест Микке. «Беременность. Срок 49 дней, показания крови...» — дальше читать тот не стал, а заорал от восторга и принялся целовать заплаканное лицо Мерли. — Ну, вот вам еще доказательство того, что Мерли не клон, — сглотнув, Рейно заставил себя вернуться к сиюминутным проблемам, хотя от счастья ему хотелось смеяться и плакать одновременно. — Клоны не способны забеременеть, а… у нас будет ребенок. У альф на диване вытянулись лица, а Вилле необычайно оживился: — Как это прекрасно! Мерли, поздравляю! Это же просто чудо! После этого известия обстановка значительно разрядилась: омеги заливались на пару слезами радости — Вилле пересел на краешек кресла к Мерли и обнимал того с искренней симпатией. Харри тоже поднялся с дивана от избытка противоречивых эмоций и топтался рядом с Микке, который в эйфории твердил одно и то же на разный лад: «У нас будет ребенок, йохуу, я стану отцом!», тряся подростка за плечи и уточняя каждую секунду: «Ты понимаешь, Харри? Я стану отцом!». Про Хаве все на время забыли, кроме Рейно — он подсел к помрачневшему альфе, в чьих глазах злость сменилась сперва на угрюмое признание поражения, а после на раскаяние: все-таки беременность в современном мире была действительно практически чудом, и каждый это понимал. Ничего не могло быть хуже, чем ударить беременного, а уж изнасиловать... С таким грузом на совести непросто будет жить. — Уверен, если бы ты знал о ребенке, так бы не поступил, — Рей стал развязывать плотный узел поливочного шланга на широких плечах Карху. — Хули толку-то теперь от этого «если»? — Тот пошевелил освобожденными кистями рук, вытер лицо, словно приходя в себя после морока. — Прости, ягодка, — пробасил он в сторону Мерли, инстинктивно прикрывшего живот ладонями. — Прости. У меня просто крышу от тебя снесло, тогда еще, у Микке на вечеринке. После нее ни спать, ни есть... Не давая Хаве вновь зациклиться на своем «сносе крыши», Рейно перевел разговор на другое, ему ужасно хотелось побыстрее остаться без лишних людей, только с теми, с кем он действительно хотел разделить потрясающее событие. — Хаве, у меня есть клиент один, не последний человек в столице. Я мог бы поговорить с ним о тебе, ты же боец по натуре, а здесь с ума сходишь. Посмотри, во что превращаешься. — Спасибо, Рей, что без полиции приехали при таком раскладе, это ведь ты на Микке повлиял, уверен, — переставший быть похожий на огромную карикатурную гусеницу с человеческой головой, мужчина снимал последние кольца резиновых пут на ногах. — И за предложение спасибо, но я не могу, ты знаешь. — Не знаю, — Рейно проигнорировал первую часть фразы: тратить время на объяснения, что они не были уверены до последнего момента в местоположении Мерли, да объяснять, что сами только недавно развязались с обвинением в адрес Микке, было бы лишним. — Вижу, что вам здесь всем плохо, да только Вилле с Харри боятся тебе слово сказать, а ты сам молчишь, как баран тупой. Переезжайте все вместе. И им будет лучше, поверь. — Наверное, ты прав. А ты меня не слабо лопатой приложил, — потерев шишку на затылке, Хаве вдруг ухмыльнулся. — Как мозги на место вставил. — У меня индивидуальный подход для каждого, — Рей растянул губы в ответ, изображая улыбку, и подумал про себя, что еще не раз бы приложил лопатой по черноволосой тупой башке за каждый синяк на теле Мерли, но тогда результатом стало бы лишь темное удовлетворение от мести, ничью судьбу к лучшему этим изменить бы не удалось. — И, кстати, в столице омег больше, чем у нас. Да и на клона ты заработаешь без проблем. Убедил? И когда Карху кивнул, Картинен поднялся: — Мика, Мерли, давайте прощаться, мне кажется, мы и так в гостях засиделись. — Прощаться? — Микке встряхнул волосами и стал необычайно серьезным. — Конечно, прощаться, да. Приблизившись к Хаве, он резко выкинул правую руку и кулаком ударил его под ребра, тут же, не давая согнуться, врезал с размаха коленом между ног. — Сейчас попрощаемся… Еще удар в лицо, и изо рта Карху брызнула кровь с мелкими белыми осколками передних зубов. Микке наклонился к рухнувшему на диван альфе, который признав свою вину, в этот раз даже не попытался ни защититься, ни ответить, и сказал спокойным будничным тоном: — Если выяснится, что ты, сука, повредил что-то Мерли или ребенку, я вернусь и убью тебя. Оставив Хаве отплевываться кусочками зубов и кровавыми слюнями, Луома повернулся к остальным с широкой улыбкой: — Вилле, Харри, приятно было повидаться. Мерли, накинь пальто, там холодно.

***

До дома Рейно пришлось добираться по раздельности — ведь альфы приехали к Хаве на двух машинах. Мы с Микке поехали на его джипе, и руль он сжимал одной левой рукой — правая была разбита до крови о зубы Карху. Я держал всю дорогу его кисть в ладонях и прижимался к поврежденным костяшкам губами, целуя и зализывая ссадины. Плохо так думать, но мне доставляло огромное удовольствие мысль, что в злобной медвежьей пасти Хаве теперь не хватало зубов. Так ему и надо! Впрочем, надо признаться, что после новости о моей беременности даже тяжелые воспоминания о трех предыдущих днях поблекли и перестали терзать изнутри. Сам не ожидал от себя, что смогу так быстро психологически восстановиться, но теперь все произошедшее в доме Карху казалось не более, чем кошмаром, от которого меня разбудили мои любимые альфы. Дома я обработал раны Микке заживляющим кремом и наложил бинт, хотя он и пытался меня уверить, что после моих поцелуев все заживет и так, а Рейно его еще поддерживал, уверяя, что «на этом придурке, заживает все, как на собаке». Мои альфы иногда ведут себя, как дети! Стоило это сказать вслух, мне решили тут же продемонстрировать, как они умеют заботиться и какими будут прекрасными отцами: потащили меня сперва в ванную, вымыли в четыре руки, как резинового пупса — до скрипа, а потом, запеленав в огромное банное полотенце, отнесли на кухню, уверяя, что сами все приготовят и меня накормят. С ложки! Нет, и вот как их после этого взрослыми называть? Но я был не против, это было так мило, так умиротворяюще. Не зря говорят, что все познается в сравнении, зная в своей недолгой жизни только хорошее обращение и ласку, я не мог полностью оценить, как же мне повезло с Микке и Рейно. Я привык к ним, к их любви, и воспринимал всё, как должное. И только, прочувствовав на своей шкуре, в буквальном смысле этого выражения, как бывает по-другому, я осознал в полной мере, какой же счастливчик, что Микке тогда сделал свой заказ именно на меня. Кем я был раньше? Никем — заказом под номером два пятнадцать тридцать восемь сорок пять три нуля семь. Без прав, без имени… А сейчас у меня есть имя и фамилия, есть любимые альфы, ставшие мне семьей, а скоро будет ребенок! Сидя у Микке на коленях, я наблюдал, как Рейно достает из холодильника какие-то жуткие полуфабрикаты. Это они назвали: «сами приготовят» — настоящие альфы, что еще сказать? Наверняка ничего натурального в покупных блюдах не было, все синтезированное — кошмар, как они без меня питались! Почему-то именно глядя на искусственные продукты, ко мне пришло понимание того, что моя беременность касается не только нас троих. Ведь маленькое существо в моем животе — огромный шаг к спасению для всего человечества. Но, если сообщить в корпорацию о моей беременности, то можно попрощаться с той спокойной жизнью, к которой мы трое стремились. Я буду под постоянным наблюдением врачей и ученых, так же, как и ребенок. Он перестанет принадлежать только мне и отцам, мы все окажемся под пристальным вниманием. Конечно, в свете такой выдающейся новости, Микке, скорее всего не предъявят обвинение в извлечении у меня чипа, но и личной жизни не останется, будет лишь общественный долг. Задумавшись об этом, незаметно съел почти всю свою порцию тушеной курицы с рисом и овощами, даже не почувствовав вкуса ингредиентов блюда. Да какой там мог быть вкус — разве разные сорта картона могут различаться? Еда оказалась отвратительной, зато как приятно было вновь сидеть с моими мужчинами за столом, просто смотреть на их лица, разговаривать с ними. Интересно, им приходило в голову, ЧТО означает моя беременность? Многолетние эксперименты по созданию репродуктивных особей увенчались успехом, может быть, случайно, но случайность можно и повторить… Не выдержал и спросил, как они думают: что важнее — свое личное счастье или общее благо. Они поняли, про что я в действительности спрашиваю. Скорее всего, подобные мысли тоже приходили в их головы. — Общее благо состоит из множества личных счасть. Или счастьев? Короче, когда каждый человек доволен, тогда и общество благополучно. Это же так просто. Микке взглянул на меня с видом учителя, глаголящего прописные истины нерадивым ученикам и положил себе добавки. Конечно, он столько сегодня потратил энергии, ему необходимо восстанавливать силы. — Вам обоим, наверное, странно услышать это от меня, но, Мерли, иногда меньше думать только на пользу. — Рей улыбнулся и отправил мне в рот еще один безвкусный кусок курицы. — Давай просто жить и любить, разве этого мало? — Но ведь можно жить, любить и думать… — по-моему, это не взаимоисключающие понятия и моя фраза была весьма логичной. Но оба альфы в ответ закатили глаза: — Рей, ты не единственный зануда у нас! — Мика, мне кажется, упрямство Мерли скоро станет больше, чем твое! — Рей, я знаю только один способ с ним справиться, — Микке, с подозрительно заблестевшими глазами, поднялся из-за стола со мной на руках. — Какой? — Заткнуть Мерли рот чем-нибудь поаппетитнее этой курицы! И занять более плодотворным занятием, чем пустые философские беседы. — Я всегда говорил, Мика, что ты — просто гений! Большинством голосов нашей семьи переносим заседание в спальню! И они перенесли. Ласкали, гладили и целовали меня, пока не превратили в одну большую эрогенную зону, пока каждое прикосновение не отзывалось во всех клетках тела от кончика волос до глубины костей. Я тек, как лед под солнцем, плавился под их руками и губами, пока не оказался на грани даже не кипения, а взрыва: — Я хочу вас! Обоих! Сейчас же! Только тогда они прекратили свою сладостную пытку: Микке поставил меня на четвереньки и, наконец, заполнил меня всего, сразу полностью, не мучая промедлением и неторопливостью, ворвался в меня, вызвав горловой крик наслаждения, а Рейно проскользнул у меня под животом и обхватил мой член губами, предоставив мне прекрасную возможность отплатить ему тем же. Я уже не различал, где чьи руки, кто кого гладит, сжимает и царапает в экстазе удовольствия. Ощущения смешались, переплелись в неимоверно красочный клубок, пульсирующий яркими вспышками на пределе возможного, и в какой-то момент реальность разлетелась обжигающе прекрасными искрами. А мой крик оргазма отразился двойным эхом… Тишина. Темнота. Смерть и воскрешение. Всепоглощающая ясность бытия. Никаких вопросов не осталось, ни грамма сомнений, жизнь развернулась передо мной, как старая кинопленка, как волшебный веер: самое главное, самое ценное в этом мире — любовь. И есть лишь один долг у живого существа — сохранить любовь в себе, чтобы подарить другим. И, поняв это, я перестал быть клоном — стал человеком.