Пять стадий счастья

Три года. Три года она практически не работала в этом здании, лишь изредка наведываясь будто бы в гости, дабы поведать коллег. Людей, с которыми бок о бок было пройдено столь много опасных заданий, закрыто столько сложных, порой казалось, невыполнимых расследований. Язык не поворачивается звать их просто боевыми товарищами или, того хуже, подчинёнными. Даже не друзьями. Работники первого подразделения БОБ - для Акане это особый класс людей, приближенный к родственникам. Ещё одна деталь, которую нельзя не упомянуть. Они больше не энфорсеры. Больше не латентные преступники, заключённые в огромном, но таком тесном и до тошноты надоевшем здании, из которого и шага не могли сделать без сопровождения. Больше нет ни следователей, ни исполнителей. И Сивиллы тоже нет. Хорошо работать с двух часов. Многие не любят подобные графики из-за того, что вечером не остаётся свободного времени, Акане же так удобнее. Время её досуга с некоторых пор больше не ориентируется исключительно на работу. Здание, конечно, во многом поменялось. Изначально мало кто ставил на то, что оно вообще уцелеет - когда свергали старую систему, первый удар пришёлся как раз по штабу БОБ. Тем не менее, уже после беспорядков и установления новой власти его удалось реконструировать. Так совпало, что здание вновь досталось городской полиции. Задумавшись, Акане забыла следить за маршрутом и на автопилоте добралась до знакомого этажа, прежде чем припомнила, что офис теперь в другом месте. Усмехнулась собственной рассеянности и в своём духе нашла кое-что положительное в этом: лишний раз пройтись никогда не вредно. Главное, чтобы не до столовой. - Инспектор! - настиг девушку оклик, едва она вышла из лифта. Развернувшись на звук голоса, Акане просияла. К ней подошёл надухаренный приятным одеколоном, в идеально выглаженном костюме брюнет. В руках он держал по меньшей мере десяток роз. Акане припомнила, что похожие видела у некоторых сотрудниц, и не сдержала многозначной улыбки. - Что это вы, Гиноза-сан, всех барышень одариваете? Совсем не боитесь гнева жены? - шутливо произнесла она после того, как Нобучика преподнёс и ей один из скромных, но приятных знаков внимания. Мужчина ответно улыбнулся и махнул рукой. - Сегодня можно. Боюсь, в противном случае одна из двоих бывших моих начальниц осталась бы совсем без поздравлений. Если что, я не вас имею ввиду, следователь Тсунемори, - он с нескрываемым сарказмом кивнул на дверь в конце коридора, явно подразумевая кого-то за ней, а потом вдруг спохватился, когда Акане негромко хихикнула. - То есть, Когами! Похоже, до конца жизни буду путать. - А я до конца жизни буду привыкать, - в свою очередь призналась девушка, после чего они вместе последовали в кабинет. Впрочем, насчёт того, она бы осталась без поздравлений или не она, можно было ещё поспорить. Международный женский праздник, а любимый (конечно же, единственный) муж уже как полмесяца в отъезде. Не способен Шинья долго сидеть на месте - его свободолюбивость никакими цепями не удержишь. Разумеется, уезжал он не столь часто и в основном по работе. Больше чем сама Акане, за неё негодовал Гиноза. У первой же появилась новая отрада - ещё один любимый мужчина, на которого она с удовольствием тратила каждую свободную минутку. Сын был копией отца. - Я ещё помню, как Акане-тян почти семь месяцев продолжала работать, а пузишко всё росло, росло. Мы за глаза звали тебя инспектор Пузомори, хотя правильнее было бы Пузами, но прижилось почему-то первое, - за праздничным столом выдала все служебные тайны уже порядком поддатая Шион. Работать сегодня не только не собирались, но и не начинали. Мика фыркала, воротя нос от вина, саке и любых других алкогольных напитков, употребление которых было фактически нулевым во времена Сивиллы. Молчаливый и почему-то особо голодный Хинакава с завидной скоростью употреблял рис. О причинах его взволнованности можно было догадаться, стоило увидеть алеющий на щеке след от помады. Суго выступал в роли главного произносителя тостов, некоторым из которых женская часть подразделения аплодировала стоя. Конкуренцию ему составил Гино, у которого специально для четверых сотрудниц был уготован ещё и красиво оформленный шоколад. Кунидзука в привычной для неё манере использовала лакомство по назначению, как только оно попало ей в руки. Шион по приколу поздравила Гинозу и подарила ему купленный по пути на работу кактус, после чего долго надрывалась, наблюдая за его лицом. В этой непринуждённой, радостной атмосфере Акане чувствовала себя как дома. Когда-то сложно было представить, что они будут однажды вот так сидеть и праздновать, рассказывать анекдоты, смеяться, проказничать, словно дети, хотя большинству уже за тридцать. И здорово, что после стольких томительных лет, когда каждый день проедал всё больше чёрных дыр одиночества, неясностей и страхов, они пришли к такому светлому будущему. Закончились угрюмые покинутые вечера, проводимые в пустой квартире перед ноутбуком и пепельницей, быстро заполняющейся белым прахом. Надобность в безмолвных молитвах за жизнь сорвавшегося некогда волкодава тоже отпала. Акане знала, что он больше не оставит её. Празднование продолжалось вплоть до самого вечера. Хорошо, что семейство Тсунемори ещё год назад переехало поближе, и теперь родители Акане в её отсутствие присматривали за Когами-самым-младшим. Она, в общем-то, не наглела и задерживалась редко, да только мать просто обожала проводить время со своим единственным и очень долгожданным внуком. Сейчас инспектор спешила домой. Привычное открытие замка, которое она могла провернуть с закрытыми глазами. Тёмное простое помещение за пару секунд покрылось голографическим дизайном, и из пустоты перед ней нарисовалась неизменная розовая медузка. Не обратив внимание на рекомендацию прямо сейчас поужинать, Акане поспешила задать команду позвонить родителям. Но стоило ей пройти в комнату, свет автоматически зажёгся и к ней с радостным возгласом выпрыгнул тёмноволосый ребёнок. - С пьязником, мама! - ещё плохо развитой речью, но с чувством собственного достоинства произнёс он, после чего с гордостью вручил рисунок. Конечно, сынок изобразил на нём Акане, на копию которой нельзя было смотреть без смеха, однако такой подарок, конечно же, был для поздравляемой самым лучшим. Искренняя радость и благодарность. Она была так счастлива, что даже забыла поинтересоваться тем, как сын тут оказался. Совершенно забыла, не подозревая, что кто-то ещё с нетерпением ожидает этого вопроса. Особой выдержкой Шинья не отличался, так что, поняв, что ситуация безнадёжная и для него мало перспективная, перешёл к действиям. Покинул своё незамысловатое укрытие за шкафом и кашлянул, едва не вызывая у неподготовленной к сюрпризу жены инфаркт. Акане смешно ойкнула и крутанулась на корточках. В следующий момент руки оказались заняты пышным букетом хризантем, с которым она зависла перед выбором: кинуть куда-нибудь, чтобы в полной мере возрадоваться возвращению Когами или ставить квартиру вверх дном в поисках вазы. Надобность и в том, и в другом отпала, поскольку сын с готовностью забрал букет, что был больше него раза в полтора, и с чрезмерной бодростью побежал на кухню, с детской наивностью опасаясь, что цветочки прямо сейчас завянут. И уже тогда Акане куницей кинулась на брюнета, обнимая его широкую спину и чувствуя, как смыкаются его сильные руки на её талии. - Я думала, ты сегодня не приедешь, - через улыбку проговорила она, отстраняясь от плеча и счастливо заглядывая в бесконечно родные серые, с бирюзовым отблеском глаза. - И поэтому решила, что можно принимать подарки от кого угодно, - имея ввиду розу, усмехнулся Шинья. - Это от Гино! - уточнила девушка, посчитав его упоминание вполне весомым аргументом. Поцокав языком и покачав головой, мужчина легко подхватил её на одну руку и сделал пару шагов до дивана. - Сегодня особенный день - так и быть, прощаю. За символическое извинение, - то ли всерьёз, то ли нет произнёс Когами. По его голосу всегда было сложно прочитать намерения, зато глаза всё начисто выдавали. Удерживая Акане на коленях, он подался вперёд, требовательно и нежно целуя её. Так голодно, словно зверь, добравшийся до оазиса в жаркой пустыне. Его пальцы сомкнулись на плечах, заставляя почувствовать себя в абсолютной власти и защищённости. Улыбнувшись, она уже привычно прижалась к его груди и обхватила голову ладошками, взлохмачивая агатовые волосы. Всё-таки был плюс в отъездах Шиньи. Немного без него - и уже такая простая вещь, как поцелуй, способна стать настоящим праздником, а каждое мимолётное прикосновение разливается приятной сладкой дрожью. Однако от столь приятного занятия пришлось оторваться, стоило появиться здесь второму Когами. Его губы нервно дрожали, а в глазах непонятными силами удерживались слёзы невероятной величины. Кажется, мальчик из упрямости не давал им скатываться, но и не мог втянуть назад. - Я... Я... Разбил, - тихо и горько произнёс он, показывая прозрачный осколочек хрустальной вазы. - На счастье, - отозвался Шинья. - Я вот в первый день знакомства с мамой тоже разбил... нос. Видишь, теперь счастье, - он присел напротив сына и легонько ткнул его в грудь. Акане засмеялась, больше от неловкости - ей до сих пор было стыдно за тот случай. И раз уж завелась традиция во всём отыскивать положительные моменты, в Сивилле тоже такие были. Конкретно для них - та встреча в холодный дождливый вечер. Разве можно сыскать подарка лучше, чем времяпрепровождение в дорогой семье? Всего один праздник. Два любимых человека. Три года сыну. Четыре года замужем. Пять лет вместе.