Двуликая

Звуки шагов гулким эхом отдавались от стен и разносились по всему подземелью. Около двери, ведущей из камина, мы нашли несколько фонариков. Удивительно, но они даже работали. Значит они, скорее всего, кем-то используются. Для кого они здесь лежат? Видимо, в школе есть кто-то, кому нужно периодически сюда попадать. Зачем? Что можно делать в этих жутких сырых подземельях? Это мы и собирались выяснить. В любом случае, у нас сейчас хотя бы был свет, и мы старались не думать, что будет, если пропажу фонарей заметят их хозяева. Прохлада подземных тоннелей постепенно пробиралась под одежду. Я начала чуть дрожать. От холода ли? От страха? Мне не удавалось точно распознать, что я чувствую… Какое-то лихорадочное волнение и постоянно всплывающие в голове воспоминания о прошлом пребывании здесь. Смутное ожидание чего-то. Ощущение чьего-то постоянного присутствия — я толком не могла понять, откуда. Всё смешалось. И я просто шла вперёд. Здесь стоял отчётливый запах сырости и немного плесени. Пару раз был слышен писк маленьких грызунов. Ладони стали холодными, а сердце колотилось, и его стук странным эхом отдавался во всём теле. Я старалась считать повороты и запоминать, куда мы шли, хотя и не была уверена, что не сбилась со счёта один раз, или два, или пять… Коридоры были слишком одинаковые, и ни один поворот не давал ни намёка на то, что тут может появиться что-то новое. Хотя… — Там дверь! — услышала я голос Вики. Мы повернулись в ту сторону, куда она указывала. И действительно, в свете фонаря виднелась тёмная (кажется, железная) дверь с массивной ручкой. — А она случайно не туда ведёт, где нам тех детей показывали? От предположения Макса по коже прошлись мурашки. Конечно же, мы не запомнили, где в этом лабиринте находилось место, откуда мы взяли плёнку. И если это действительно было там… Что нас ждёт на этот раз? Новое видео? Заточение, на этот раз настоящее? Смерть? Но дверь, в отличие от предыдущего раза, явно была закрыта, и оттуда не доносилось ни звука. Мы подошли ближе, и тут мой фонарь выловил из темноты кое-что ещё. — Смотрите! Напротив найденной двери я увидела решётку. Она была приоткрыта, и за ней на полу лежали… Кости? Помотав головой и пытаясь успокоить неистово бьющееся сердце, я убеждала себя, что здесь наверняка живут крысы, и это всего лишь остатки их маленьких трупиков. Макс и Вика подошли ко мне сзади. — Ну, дверь всё равно не открывается… — оказывается, пока я заглядывала за решётку, они уже попытались открыть дверь, и у них ничего не вышло. — Давайте проверим, что у нас здесь. Я кивнула, и, кончиками пальцев взявшись за холодный металл, потянула его на себя. Решётка отворилась с неприятным скрипом, от которого я невольно съёжилась. Вика смело шагнула вперёд, и мы с Максом вошли следом. Под ногами раздался хруст. Меня передёрнуло. На самом деле, смотреть, что там лежит на полу, совершенно не хотелось. Не хотелось думать о том, что лежит там, хотя это действительно могли быть всего лишь кости крыс или вообще какая-нибудь обвалившаяся штукатурка со стен… Но подсознание, заметившее несколько упущенных мной из внимания деталей, намекало, что вряд ли. Намекало ознобом, прошедшимся по всему телу, и нежеланием открыть, наконец, зажмуренные веки. А ещё, как только мы ступили внутрь комнаты, в нос сразу ударил невыносимый запах тухлого мяса. — О Боже… От внезапно охрипшего, полного ужаса голоса Вики я всё же открыла глаза. И тут же пожалела об этом. На полу лежало грязное, бледное, объеденное червями или крысами тело человека. Оно уже, кажется, начало разлагаться, и именно поэтому издавало эту жуткую, невыносимую вонь. Открытые светлые глаза были пусты и безжизненны, они не выражали совершенно ничего и ничего не видели. А вокруг тела тут и там лежали кости, старые, покрытые пылью, и, кажется, свет фонаря выхватил из темноты человеческий череп. К горлу подкатила тошнота. Я зажала рот рукой и прислонилась к стене, чувствуя, что мне не хватает воздуха. Звуки голосов Макса и Вики доносились откуда-то издалека. Совершенно отстранённо я слушала и понимала, что это Иван Савельевич, тот учитель истории, который пропал, что ещё тут скелеты тех ребят, которых мы видели на плёнке… Через несколько секунд я осознала, что ощущаю тепло вокруг себя, ещё некоторое время потребовалось, чтобы понять, что я нахожусь в объятиях Вики. Она прижала меня к себе и сама, кажется, уткнулась лицом мне в волосы. Всем телом я чувствовала её дрожь. — Тихо, всё хорошо, — шептала девушка, кажется не понимая, кого больше хочет успокоить — меня или себя саму. — Нам нужно это сфотографировать, — донёсся до нас отрешённый, безжизненный голос Макса. — Мы пришли сюда за этим. Это доказательства. Мы пришли сюда за этим. Мы должны сделать всё, чтобы об этом узнали. Ради всех, кто здесь погиб, и… Ради нас самих. Пока от нас не остались лишь разлагающиеся тела в сыром тёмном лабиринте, которые никто никогда не найдёт. Вика отстранилась и кивнула, вытирая лицо, на котором были заметны дорожки слёз. Я достала телефон и открыла камеру, отчаянно пытаясь не смотреть на то, что снимаю. Мысль о том, что за этими ребятами уже давно следят, и крайне важно, чтобы к тем, кто замешан в смерти этих людей, не попали фотографии, а я в этом расследовании совсем недавно, и, возможно, у меня их будут искать в последнюю очередь, возникла где-то на краю сознания, и она повлекла меня к действиям. Я почти что истерично нажимала на кнопку камеры, стараясь обхватить все ракурсы и изо всех сил пытаясь заставить себя смотреть на то, что делаю. Не получалось. Оставалось только надеяться на то, что среди десятков получившихся изображений найдётся несколько, где будет видно хоть что-нибудь. — Ребят, тихо… Вы слышите?! — Вика внезапно закричала и рванулась к выходу. Я чуть не выронила телефон, но в последний момент успела схватить его вспотевшими руками. По коридорам подземелья разносились громкие шаги. Надежды на то, что как и в прошлый раз это окажется кто-то из друзей Вики и Макса, не было — неизвестный ступал очень тяжело и громко, а через несколько секунд мы услышали хриплое, разносящееся по всему лабиринту дыхание. — Бежим, БЫСТРО! Первым порывом было забиться как можно дальше в угол и сжаться в комок, стараясь не дышать, хоть остатки здравого смысла подсказывали, что так я сама себя запру в ловушку. Но Макс, быстро сориентировавшись, схватил меня за локоть и почти что насильно выволок из комнаты наружу. Трясущимися руками запихивая телефон с ценными фотографиями в карман кофты и отчаянно надеясь, что он не выпадет, я пулей неслась следом за товарищами по несчастью. Поворот, поворот, отчаянные крики… Всё будто в замедленной съёмке. Я не могла разобрать, слышу ли я до сих пор тяжёлые шаги неведомого существа, или это мне слышится. В голове билась только одна мысль — бежать вперёд пока есть силы и ни секунды не оставаться на месте. Неожиданно Макс, бежавший передо мной, остановился, и я врезалась в него, едва не сбив с ног. Они с Викой вскрикнули, и я, посмотрев на того, кто внезапно преградил нам путь, тоже не удержалась от изумлённо-перепуганного возгласа. Перед нами стоял Олег Птицын. — Спокойно. Я знаю, что вы думаете, что я умер, но это не так, — журналист хрипло тараторил, в его глазах будто отражалось какое-то странное безумие, словно он собирался совершить что-то… страшное. — Вам нужно пойти со мной, и… Он не договорил. Шаги были всё громче, и на этот раз мы слышали их очень близко, ещё секунда — и из-за поворота показалось чудовище. Я сразу вспомнила того, кого видела в лесу — и точно, это был он. Те же рваные одежды, горб на спине, изуродованное лицо… Птицын внезапно достал пистолет и несколько раз выстрелил. Пару секунд мы стояли, остолбенев, но потом с удвоенной силой рванули вперёд, туда, где увидели маленький просвет среди темноты. Раздался неприятный хруст, и я обернулась. Тело Олега Валентиновича лежало на полу под ногами чудовища, которое наклонилось к нему, будто рассматривая. На этот раз журналист, кажется, был всё-таки мёртв. — Тут выход, давайте быстрее! Я понеслась дальше, отвернувшись. Ему уже точно не помочь. Ещё один поворот, лестница наверх — и я со всей силы вдохнула в лёгкие колючий, морозный воздух. Из-под земли на поверхность выходила дверь, по виду будто ведущая в подвал. Мы вылезли и изо всех сил навалились на неё, а Вика нашла толстую ветку и подперла ей двери. Ещё пару минут мы лежали так, стараясь отдышаться и со страхом прислушиваясь к тому, что творится внизу. Но всё было тихо. Я закашлялась. И долго не могла остановиться. Холодный воздух проникал в лёгкие, щипал надорванное от криков горло, остужал разгорячённое тело. С неба, кружась и чуть пританцовывая, падал лёгкий снег. Опускался на трёх измученных подростков, в пока не отпустившем их приступе паники жавшихся к двери. И постепенно замерзающих. Первой встала я, аккуратно опустив одну ногу в тонких колготках и школьной туфле в снег. Потом другую. С каждой секундой становилось всё холоднее. — Мы нашли ещё один вход в подземелье, — заметила я и тут же закашлялась опять. Уже третий. Возможно, их ещё больше. Возможно, вся территория школы и лес усыпаны этими входами. — Да. Но нам это больше не потребуется, — дрожащим, чуть охрипшим голосом ответила Вика, тоже поднимаясь. — Мы отправим в новостные издательства эти фотографии и всю информацию, которая у нас есть. И больше никаких расследований. Я кивнула, соглашаясь. — Этим займётся полиция. Нам больше не к чему залезать в подземелье. Уж чего-чего, а ещё одной такой гонки я точно не выдержу. И моё здоровье. Я почувствовала боль в горле и холод, просачивающийся под лёгкую кофту и тонкую школьную форму. Вика с Максом рядом стучали зубами. — А кто-нибудь вообще знает, где мы находимся? — первым озвучил Максим вопрос, от которого внутри неприятно похолодело. Пожалуй, мы не сможем никого предупредить, если просто-напросто не доберёмся до школы и замёрзнем в лесу. — Я не думаю, что тоннели могут простираться очень далеко… — проговорила я, отчаянно надеясь, что это правда. — Наверняка школа где-то рядом. Вокруг были одни деревья, усыпанные снегом. Я закрыла глаза и прислушалась. Может, удастся уловить звук лопаты дворника, или рёв чьей-то машины, или… — Я слышу голоса! Где-то неподалёку раздавались крики маленьких детей. — Да ну? — Макс явно сомневался в способностях моего слуха. — Там Анна Михайловна с мелкими! Точно! Товарищи по несчастью недоверчиво смотрели на меня, но я была уверена в том, что говорила. А потому, не дожидаясь, пока спутники что-то ответят, я побежала на звуки голосов. *** Даже укрывшись с головой одеялом и сжавшись в комок, я не могла избавиться от дрожи. После того, как мы осторожно пробрались в школу, чуть не попавшись Елене Сергеевне, которая бы наверняка спросила, что это мы делали на улице да ещё и без курток, я минут двадцать стояла под горячим душем, но всё равно, едва выйдя и одевшись, снова замёрзла. Кажется приключения довольно сильно сказываются на моём организме. Как только я закрывала глаза, перед внутренним взором появлялось безжизненное лицо учителя, его мёртвые, пустые глаза и тело, изъеденное мелкими животными. Телефон я сначала положила на стол, потом, испугавшись, что его могут забрать, а тут он слишком заметен — в тумбочку, потом под подушку… Но, когда я вспоминала, какие фотографии там хранятся, мне хотелось его уничтожить. Лицо бывшего учителя истории преследовало меня. Я думала посмотреть на то, что у меня получилось, и выбрать изображения, которые можно отправить в газеты, но первая же фотография заставила меня вскрикнуть и испуганно выключить телефон, едва не отшвырнув его от себя. Слишком страшно. А ещё беспокойства добавляло неожиданное возвращение Птицына. Вика и Максим рассказали мне, что они видели, как полицейские нашли документы на имя этого журналиста — а он неожиданно появился в подземелье. Что же действительно произошло? Этого мы даже не можем узнать, потому что… Воспоминание о хрустнувшей шее и звуке падающего тела заставило меня отчаянно зажмуриться и ещё сильнее сжаться в комок. Хотелось забыть всё, стряхнуть с себя все проблемы и заснуть, наконец, отправившись в другой мир. Но только не отпускало. Не давало расслабиться, словно в любую секунду сюда может ворваться кто-то… Я стянула с себя одеяло и рывком села. В голову ударила боль, в глазах потемнело. Но я всё равно встала, завернулась в одеяло и, пошатываясь, вышла из комнаты. Все уже давно легли. В коридорах, куда не проникал даже лунный свет с улицы, было совсем темно, но мои глаза привыкли, и я вполне различала силуэты окружения, чтобы не врезаться во что-нибудь. Было страшно? Да. Но не страшнее, чем в своей комнате, лёжа под одеялом. Я даже пожалела, что у меня нет соседки. Было бы, наверное, менее неспокойно. Прогулка по коридору слегка освежила голову. Возвращаться в комнату не хотелось, но не хотелось и дальше шататься здесь или идти куда-то ещё. Меня могли заметить, и либо отругать и наказать, либо, не знаю… Убить? В этой школе ни в чём нельзя быть уверенной. — Вера? — послышался тихий шёпот за спиной. Я едва не вскрикнула от ужаса, но, обернувшись, обнаружила Тоню, которая обеспокоенно смотрела на меня сквозь круглые стёкла очков. — Что ты тут делаешь?.. — одновременно прошептали мы обе. Мне стало страшно. Почему-то то, что она оказалась рядом со мной здесь, ночью, и то, как она на меня смотрела… Нет, в её глазах отражалось лишь беспокойство. Но мне всё равно стало не по себе. — Мне не спится, — молчание затягивалось, и я решила наружить его первой, а то… Стало как-то неуютно. Она подошла ближе, внимательно осмотрела лицо, взяла за руку. — Выглядишь хреново. Я представила себя. Спутанные, непослушные волосы, синяки под глазами… Может, у меня ещё бледное лицо или ледяные руки. Наверное, вид получился не самый радостный.  — Ты дрожишь? Я посильнее закуталась в одеяло. Даже сквозь него откуда-то просачивался холод… А может быть, он шёл изнутри. Тоня положила свою ладонь мне на лоб, всё ещё внимательно заглядывая в глаза. А у неё они такие… Синие. Мне даже показалось, что они светятся. — У тебя жар. Её ладонь была… Очень холодной. Я поняла, что почти всё это время у меня слегка кружилась голова. Неужели опять придётся больше недели валяться в постели, ничего не соображая и почти не имея возможности встать? Болезнь всегда берётся за меня основательно, и мне всегда приходится очень тяжело, стоит температуре хоть чуть-чуть подняться. — Иди спать. Утром скажем, что ты болеешь. Я помотала головой. Возвращаться в свою спальню и снова быть одной совершенно не хотелось. — Я не усну. Тоня вздохнула и нахмурилась. — Пойдём к нам. У нас уютнее, и ты не будешь одна. Так спокойнее, правда? Голова заболела сильнее, и мне показалось, что я что-то упускаю. Она что, читает мои мысли? Откуда она знает, что мне неспокойно быть одной? Или это обычная проницательность, коей подруга, несомненно, наделена… Я ничего не могла соображать. Наверное, из-за температуры. Так или иначе, я кивнула. Всё лучше, чем провести всю ночь в коридоре. Но сначала… — Подожди, мне надо кое-что забрать… Я снова зашла в свою комнату и достала телефон из-под подушки. Остатки разума подсказывали, что не стоит оставлять его в пустой комнате — а вдруг кто-то знает, что фотографии у меня? Удобнее случая их украсть просто нельзя представить. — Не могу оставлять его где-то, начинаю нервничать… Вдруг его украдут… — оправдывалась я перед Тоней, но она, на удивление, просто кивнула и не стала допытываться, почему же я не могу на одну ночь выпустить телефон из рук. Лишь кивнула и открыла дверь в свою комнату. Она жила вместе с двумя девочками — и, собственно, мы вместе с ними были всей женской частью нашего класса. В Логосе в принципе было не очень много детей, но седьмой класс был самым малочисленным — в добавление к нам было ещё четверо парней, живущих в соседней комнате. После орущей армии из двадцати с лишним детей, в которой я находилась прежде, это казалось мне раем. Тем более, эти люди были действительно дружны. Я ещё не успела достаточно влиться в их компанию, но ко мне все относились с теплотой, помогали ориентироваться, если я терялась в этом огромном здании и вообще всячески проявляли симпатию. Мы тихо, на цыпочках прошли в комнату. Лунный свет, проникающий через большое окно, освещал почти всё помещение. Он отразился в глазах Тони, делая их ещё более загадочными и яркими. Эффект усиливали очки, из-за которых на лице подруги было ещё больше бликов. Мне почему-то вспомнился луч света, бьющий прямо из леса… Я до сих пор не поняла, что это было. Тоня пробралась к своей кровати и нырнула под одеяло. — Забирайся, тут есть место, — она прижалась к стенке, стараясь освободить как можно больше пространства. Я легла к ней, покрепче завернувшись в своё одеяло. Она сняла очки, и глаза стали как-то тусклее. Она смотрела на меня и улыбалась. Я закрыла глаза и стала слушать её ровное дыхание, а потом уловила сопение других соседок по комнате. Интересно, они сильно удивятся, когда увидят меня здесь наутро? Надеюсь, они не разозлятся… Здесь действительно было не так страшно и неуютно, как у меня. Я чувствовала тепло тела Тони рядом со мной, и это успокаивало и расслабляло. Уже через пару минут я почувствовала, как постепенно проваливаюсь куда-то вглубь, ниже, ниже… Пока не ощутила под собой мягкую моховую подстилку и не почувствовала запах засушенных трав. Телефон так и остался у меня в руках.