Хорошие вещи случаются

1. Неловкость. Он лежит на спине в незнакомой ему кровати — она больше обычной мотельной и находится в с виду обитаемой комнате. Не то чтобы это можно было по чему-то определить; это просто ощущение, впечатление принадлежности, растущее в груди, в то время как взгляд отслеживает большой шкаф, сияющее овальное зеркало и картины на стене, кажущиеся Дину почти лишь всплесками цвета. Он смотрит вправо. Через спинку чёрного кожаного стула у двери переброшена белая рубашка, которую он почти узнаёт. Слева же он видит тёмно-зелёные шторы на огромном окне, за которым видно бархатно-синее небо и огоньки миллионов звёзд. Никаких городов поблизости, отвлечённо думает Дин, но тут все его мысли изгоняются под наплывом приятного ощущения. Тепло и влажность вокруг его стоящего члена, которые он не заметил сразу. Собственно, до него только сейчас отстранённо доходит, что он раздет. Прохладные шёлковые простыни шуршат, когда он начинает выгибаться и извиваться под яркими и резкими вспышками блаженства, пронизывающими всё тело. Голова запрокидывается, глаза зажмуриваются, и он сосредотачивается на волшебном рте на своём члене и сильных руках, мягко сжимающих его бёдра. Удовольствие взрывается внутри, и кто-то надавливает на его бёдра, удерживая; Дин чувствует умиротворение и удовлетворённость. Он вслепую тянется вниз, счастливо вздыхая, когда натыкается на короткие мягкие волосы и запутывается пальцами в прядки, так же ласково, как касаются его самого. Дин разводит ноги, чувствуя, как к тыльным сторонам бёдер прижимаются сильные плечи, и вдруг хочет увидеть. Увидеть, под кем он так разложился и кто с такой бережностью и вниманием дарит его удовольствием. Он с усилием приподнимает голову и, встретив пристальный взгляд, может охарактеризовать происходящее лишь одним словом. Наконец-то. — Кас, — выдыхает он. Кас отстраняется, чтобы улыбнуться, и трётся щекой о его член. — Дин, — отвечает он так хрипло, что желание внутри Дина вдруг становится куда настойчивее и неудовлетворённее. Он хочет вернуть рот Каса и снова потеряться в даримых им ощущениях. В тех, что заставят его забыть о боли, аде и конце света. — Пожалуйста, — шепчет Дин, невысоко вскидывая бёдра. — Пожалуйста. Но его оставляют неудовлетворённым и замерзающим. Он снова запрокидывает голову — на этот раз от разочарования. Руки Кастиэля всё ещё удерживают его бёдра, но, как бы он ни толкался навстречу и как бы ни умолял, его ласковое тепло не возвращается, и Дину становится почти больно, а тупое напряжение в паху только растёт. Он просыпается, вжимаясь в жёсткий мотельный матрас. — Сукин сын, — рычит он и перекатывается на спину. Сэм храпит на соседней кровати, пропустив наверняка устроенное Дином неловкое представление из стонов и ёрзаний. И всё же гипотетическое смущение, пережитое им в случае, если бы Сэм не спал, и близко не сравнится с мучительным унижением после мокрого сна о трахе с Кастиэлем. Кастиэлем, очень мужественным ангелом, который не узнал бы похоти, даже врежься он в неё на улице. В Касе нет ничего сексуального. Всё, что он говорит, или непонятно, или раздражает, его движения и стиль общения до невероятности неловкие, а мешковатый костюм скрывает все очертания его тела. Так что нет — нечего там снить. Вот только… то, как он смотрел на Дина во сне. Это, конечно, было не настоящее, но не далеко от этого ушло. Внимание Кастиэля всегда абсолютно, а взгляд всегда всепоглощающ. Стоит подумать об этом с другой стороны и вспомнить, как его синие глаза сверкали страстью, как член Дина снова требует внимания. — Чёрт, — ворчит он, сбрасывая одеяло и направляясь в ванную избавляться от печалей. Остаток дня его не покидает ощущение уязвимости, словно кто-то может подглядеть за ним через плечо. Ясное дело, что никто не видел, чем он занимался, но кажется, что его тело словно кричит о произошедшем, что его руки помечены и все, кто его увидит, прекрасно поймут, что он делал и о ком думал в это время. — Ты в порядке? — спрашивает Сэм за завтраком, когда Дин прячется за меню. — В полном, — огрызается Дин. Звонит телефон Сэма. — Да? Привет, Кас, — говорит он, и у Дина всё внутри сжимается от паники — и от обиды, что Кас позвонил не ему. — Мы в кафешке «У Мэй» на углу Пятой и Вествуд. Доносящиеся до Дина неразборчивые обрывки речи Каса возвращают его к воспоминаниям о том, как тем же голосом шептали его имя, не сводя с него сверкающего от желания взгляда. Он ёрзает на стуле, и Сэм странно на него смотрит. — Конечно. Увидимся через минуту, — говорит он невнимательно, занятый скорее ёрзаньем Дина, шумно закрывает телефон и швыряет его на стол. — Чувак, да что с тобой? — А что со мной? — вряд ли очень убедительно отвечает Дин, но тут в дверь входит Кастиэль, и сердце Дина подскакивает до горла. Наверное, это было заметно, потому что Сэм суживает глаза эдак по-сэмовски и переводит взгляд с него на Кастиэля и обратно. Дин надеется, что новости Каса его отвлекут. — Здравствуйте. Прозвучавший так близко нелепо глубокий голос Каса ещё хуже. У Дина буквально покалывает спину. Он старательно таращится на гамбургер. Сэм наверняка прожигает в нём дыру взглядом, но ему плевать. А вот если Дин посмотрит на Каса, то явно выдаст себя. — Привет, Кас, — говорит Сэм. — Что случилось? — Мы разговаривали, — слегка растерянно отвечает Кастиэль. — Нет, в смысле, зачем ты пришёл? Что тебе нужно? — уточняет Сэм. Он выказывает куда больше терпения, чем Дин, которого буквально колотит от желания умчаться подальше от Каса, пока его не застиг неуместный стояк. — У меня нет новостей, — теперь Касу, кажется, неловко, и Дина тянет на него взглянуть — не настолько, чтобы поддаться желанию, но всё же. — Тогда… зачем ты здесь? Дин хмуро смотрит на Сэма. Незачем быть таким грубым. Ну, заявился Кас ни с того ни с сего и без повода. Так что теперь, заставлять его чувствовать себя идиотом? Дин так и сказал бы, если бы не был занят стараниями раствориться на заднем фоне, будто его здесь и нет. — Простите. Я не хотел вам помешать, — говорит Кас, и Дин слышит в его голосе грусть — и так дело не пойдёт. К чёрту его смущение. Оно не стоит того, чтобы Кас ушёл с таким потерянным видом, который наконец открывается Дину, когда тот поднимает голову. — Эй-эй, — Дин быстро ловит его за запястье. — И куда собрался? — Я думал… не знаю, — признаётся Кас, глядя на его руку. — Ты же чего-то хотел, — возражает Дин, слегка отвлечённый током крови под кожей Кастиэля. Он пытается вспомнить, касался ли его так раньше — и замечал ли вообще, что по венам Каса течёт кровь. Может, это началось недавно. — Я не видел вас несколько дней, — тихо говорит Кас, поднимая голову и встречая взгляд Дина — и Дин вроде как забывает обо всём остальном. Может, чувства и другие, но сила их та же, что и во сне. Дина накрывает ими, и дыхание само по себе замедляется, словно убаюкивая, даря мир и уют, и Дин резко дёргается, когда Сэм начинает говорить. — Прости, приятель, — с искренним раскаянием говорит он. — Просто обычно ты с новостями. Держи, — раздобыв меню и новую тарелку, Сэм освобождает для него место. Рядом с Дином, конечно. Но приятный момент уже ушёл, и, когда Кас опускается рядом, Дин отодвигается подальше, весь напрягаясь от пугающего удовольствия, вызванного близостью ангела. В течение дня становится ещё хуже. Весь завтрак, всё исследование и весь опрос безумной вдовы Кастиэль находится рядом с Дином. Так близко, что его можно коснуться, но он этого не делает, и Дина это сводит с ума. Часть его хочет оттолкнуть Каса подальше, а другая часть — прижать к себе и больше никогда не видеть его таким расстроенным, как перед завтраком. Но ни одна из этих половин не побеждает, и в течение дня Дин становится всё дёрганее. В кровать он падает с облегчением. Он смутно слышит, что Кастиэль предлагает присмотреть за ними во сне, и перед тем, как отрубиться, успевает запаниковать: а вдруг он снова начнёт сношать кровать? А потом ему снится сон. Не такой, как вчера. Его не ласкают: он лежит рядом с Кастиэлем, обнимая его рукой за талию. Они оба обнажены, и Дин определённо возбуждён, но что ещё мозг выносит — это дикая потребность защищать. Кас больше никогда не должен чувствовать себя покинутым или одиноким. Ничто и никто не должны причинить ему боль. Дин вжимается лицом в шею Кастиэля и удовлетворённо делает глубокий вдох. — Теперь ты здесь, — бормочет он. Кастиэль вздрагивает и расслабляется в его объятиях, словно тая у него на груди. Он шевелится, и его бёдра прижимаются к бёдрам Дина. Жар накрывает с головой, и Дин, кажется, теряется, потому что ещё никто не мог заставить его чувствовать такое отчаянное желание. Он просыпается, лёжа на спине, такой же возбуждённый и напряжённый, как вчера, но хотя бы не стонет, не толкается и не дёргается. Сэм негромко похрапывает, и на долю мгновения Дин чувствует облегчение, поняв, что полностью проснулся и не прижат к обнажённому телу, но тут в тёмной комнате напевный голос Каса: — Ты в порядке, Дин? Дин хватается за одеяло, расслабившись только после полной уверенности в том, что не сбросил его во сне. Хотя «расслабившись» — не очень удачное слово с учётом того, как стучит сердце в ушах и как напряжение охватывает всё тело. — Да, в полном, — выдавливает он и поворачивается на бок, спиной к Касу. — Ты уверен? Ты кажешься смущённым. Тебе приснился кошмар? — озабоченный голос звучит ближе, чем до этого. Дин надёжнее кутается в одеяло, превращаясь в оборонительный комочек и надеясь, что это чётко передаёт его мысль: «пожалуйста, свали». — Нет. Я ещё посплю, — отвечает он ещё грубее, чем Сэм утром, и тут же чувствует вину. Кастиэль не виноват, что Дин не может держать свои сны в узде. Но если извиниться, Кас может подойти ещё ближе, и Дин боится того, что может сказать или сделать. Он не хочет, чтобы Касу пришлось иметь дело с его неудачными чувствами. — Понятно, — отвечает Кас, и Дин слышит, как он идёт назад к своему стулу. Наступившая тишина давит на уши. Даже храп и редкое шуршание со стороны кровати Сэма не могут ослабить давящее на стены напряжение. Дин не знает наверняка, но вполне уверен, что Кас таращится на него в темноте. Представить его сияющие в полумраке глаза совсем легко — и Дин знает: если он повернётся, пути назад не будет. Так что он бьёт по подушке, придавая ей форму поудобнее, и велит себе заснуть. Сон не приходит, пока рассвет не заглядывает в окно. Следующий день выматывает. Каждый раз, когда Кас оказывается рядом, Дин чуть из кожи не выпрыгивает. Каждый взгляд Каса словно окутывает всё тело и пробирается внутрь, наводя там свои порядки. А за обедом, когда Кас, передавая Сэму соль, случайно задевает руку Дина, тот так дёргается, что опрокидывает колу. Сэм одаривает его подозрительным взглядом, но тёмная жидкость волшебным образом устремляется к нему, и, к счастью, он мгновенно отвлекается на леденящую колу у себя на коленях. Его подёргивания и девчачьи визги донельзя забавны, но, повернувшись к Касу, чтобы посмеяться вместе, Дин видит, что тот нахмурился. Мгновенно придя в себя и отведя взгляд, Дин понимает, что зародившаяся между ними неловкость — полностью его вина. Но это не значит, что он в состоянии прекратить. Неприятное напряжение между Дином и Кастиэлем только нарастает в ближайшие пару дней. Оно затрагивает и Сэма, сучащегося, пока они с Дином сидят в библиотеке. На третий день Кас почти не появляется. То ли у него дела, то ли Винчестеры наскучили. Дин не уверен. Снов становится всё больше — по два или три за ночь. К четвёртому дню Дин-из-сна отымел Каса уже во всех возможных местах и позах. Он вроде как ненавидит себя, но всё же его любимое место — незнакомая спальня из первого сна с её всепоглощающим ощущением принадлежности. А вот любимую позу он выбрать не может. Каждый сон горячее предыдущего, и Дин понимает, что у него неприятности, когда посреди сна о том, как Кастиэль жёстко в него вбивается, он просыпается, бурно кончая. Конечно, не то чтобы он никогда не смотрел на парней в подобном смысле, но случайный второй взгляд и ночи снов о прочувствованном сексе — это разное. И вдруг всё прекращается. На пятое утро Кас присоединяется к ним за завтраком. В отличие от предыдущих дней он кажется спокойным и решительным. Как раньше. Сэм рассказывает ему план захвата и уничтожения семьи гулей, и Кастиэль соглашается помочь. И как бы его присутствие ни будоражило Дина, он рад, что Кас рядом. Лишняя страховка никогда не повредит. Кас оказывается невероятным преимуществом. Гули ощущают его, видимо, святую ауру, и, когда Кас, Дин и Сэм являются за ними, спотыкаются, лихорадочно пытаясь сбежать, отчего поймать их ещё проще. Не без ущерба, правда, — и Сэм, и Дин зарабатывают пару царапин и ушибов, но с учётом кровавой бани в предыдущее их общение с гулями это успех. Вечером Кас касается руки Дина и чуть улыбается ему: — Надеюсь, ты хорошо поспишь, Дин. Дин кивает и отводит взгляд. Если всё пойдёт по накатанной, через минуту он окажется в объятиях Каса. Что с утра будет чертовски неловко, но в процессе — потрясающе. Он уверен, что поспит шикарно. Вот только во сне к нему приходит не Кастиэль. Поначалу Дин не узнаёт симпатичную блондинку, усевшуюся ему на колени и принявшуюся выцеловывать его шею. Он слишком привык любить женщин и поэтому сразу откликается на её мягкие касания, но стоит ему потянуться за поцелуем, как его пронзает удивлением, и настрой сна тут же меняется. Это Честити. Проститутка, которую он пытался нанять для Каса месяцы назад. И это странно, потому что она хорошенькая, но Дин не был к ней так чтобы уж привязан. Ему не нравится расплывчатая пустота в её глазах, так не похожая на страстную пристальность, привычную ему во взгляде воображаемого Каса, и напоминающая скорее его старые мокрые сны. Это так сбивает и расстраивает, что Дин пытается проснуться. Он таращится в потолок, трепыхаясь в ощущении искажённой реальности, и просыпается посреди сна. И тут раздаётся голос Каса: — Дин? — Чувак, какого чёрта, — восклицает Дин, вскидываясь и таращась на Каса. Гнев, явно несоразмерный содеянному, струится по венам, и очень сложно не заорать снова. — Прости. Я почувствовал, что ты проснулся. Тебе не понравился сон? Нет, этого нельзя сказать, иначе придётся объяснять себе, чем плох сон о сексе с горячей блондинкой. — Мне ничего не снилось, — рычит он вместо этого и снова ложится. — Что ты вообще забыл тут каждую ночь? Тебе не надо отца искать? — Я продолжаю поиски, — отвечает Кас. Он кажется растерянным, но Дин не понимает, из-за его вопроса это или из-за интонации. — Я думал, что буду отсутствовать дольше, но хотел убедиться, что ты на меня не сердишься. Дин снова садится. — Ты о чём? В Касе появляется что-то новое, когда он начинает отвечать. Что-то беспокойное и отвлекающее, настолько, что Дин не слышит ничего из того, что он говорит, пытаясь понять причину. И, когда до него доходит, ему становится больно. Кас на него не смотрит. Он разглядывает сложенные на коленях руки. Гнев вспыхивает вновь. Сначала во сне, а теперь и наяву он потерял его пристальный взгляд. Это злит. И потому, что этого нет, и потому, что Дин этого хочет. Он хочет взгляд Каса на своём лице, руки Каса на своём теле и, чёрт, губы Каса на своих. — Эй, — выплёвывает он, прерывая что там говорил Кас. Кас вскидывает голову, и в его прекрасных синих глазах отражается удивлённая боль. Вина смешивается с гневом, и у Дина начинает болеть живот. — С чего мне на тебя злиться? — почти шепчет он в противовес прежней яростной вспышке. — Из-за снов. Животу становится ещё хуже, потому что к вине и гневу присоединяется мучительное унижение. Жар охватывает всё лицо и тело Дина. Сколько видел Кас? Сколько раз он видел, как Дин им пользуется? Те сны были не так плохи. Последний был кошмаром. — Ты подглядывал в мои сны? — тихо и пугающе спрашивает Дин, но на самом деле в его голосе слышен не гнев, а паника. — Я думал, что твои кошмары вернулись, — защищается Кас. В его голосе нет извинительной нотки, он даже кажется сердитым, будто Дин сам виноват, что заставил Каса волноваться. — И что? Ты залез мне в башку, увидел, что я сню, и решил посмотреть? Какого чёрта. Это ещё страннее, чем его сны о Касе сами по себе. А ещё это вообще-то насилие. Но всё это меркнет на фоне того, что Кас уверен, что Дин на него злится. Это уже не странно; это просто бессмысленно. — Я видел твои сны, — осторожно говорит Кастиэль, и, кажется, в его голосе наконец звучит что-то вроде раскаяния. — Я не наивен, Дин. Я понимаю твою неловкость, вызванную их сексуальной природой и повлиявшую на наше общение. Заверяю тебя, я собирался уйти сразу же после того, как избавлю тебя от этого. Я никогда не хотел, — он раздражённо вдыхает и пытается собраться. Дин никогда ещё не видел, чтобы его чувства показывались так близко к поверхности. — Я никогда не хотел обременять тебя своими… чувствами, — сдержанно заключает Кас. — Подожди… что? Дин вовсе не такого ответа ждал. А ещё он ничего не понял. — Я предположил, что ты заметил, как изменилось моё отношение к тебе, — печально объясняет Кас. — Когда я понял, что это повлияло на твои сны, я счёл себя обязанным исправить ситуацию, прежде чем уйти. Дин отшвыривает одеяла и поднимается. Нельзя вести такие разговоры лёжа. Вообще нельзя вести такие разговоры. Кас говорит какую-то бессмыслицу, и Дин снова начинает злиться. Побуждение пересечь комнату и вытрясти из глупого ангела все ответы очень сильно. — Хочешь сказать, что ты запал на меня? — требовательно спрашивает он. Кастиэль чуть вспыхивает и отводит глаза, и Дин шагает прямо в его личное пространство. — И ты думал, что твои… ну… озабоченные ангельские волны вызвали у меня эти сны? И решил вместо этого прислать мне проститутку? В нём кипит слишком много чувств, чтобы можно было сосредоточиться на каком-то одном. Стоит ли злиться, что Кас лазил по его башке? Или полить семя надежды на то, что Кас хочет Дина так же, как Дин хочет его? Или просто согнуться пополам от смеха, потому что серьёзно — Кас прислал ему в сон проститутку! — Честити только и пришла мне в голову, — оборонительно рычит Кас. — Она единственная женщина, с которой я был физически близок. Хотел бы Дин знать, как далеко зашло у них с Честити, но не сейчас. Не тогда, когда внутри такой бардак из чувств. Так что вместо этого вопроса он проводит кончиками пальцев по щеке Каса и чуть улыбается, когда тот вздрагивает от удивления, но не отстраняется от прикосновения. И взгляда не поднимает, так что рука Дина скользит к его затылку, путаясь в волосах и подталкивая его голову вверх, тем самым молча требуя взгляда. — Это были мои сны, — говорит он, и Кас, кажется, ощущает кожей его дыхание, потому что его потемневшие глаза на мгновение смотрят на губы Дина, а потом снова встречают его взгляд. — Ты не имел права отнимать их. Вот, оказывается, в чём причина его расстройства. Не в лазаньи по мозгам, а в том, что он ждал во сне Каса и был разочарован. А теперь Кас снова пытается исчезнуть, подсунув ему слабую замену. — Ты хочешь познать меня в этом смысле? — хрипло спрашивает Кас, и, может, это немного странно — то, что Дин ни на мгновение не думает о нём как об ангеле, парне или хорошем друге; этих мыслей нет, когда Дин за плечи притягивает Каса ближе. — Ещё как хочу, — хрипло и требовательно говорит он, но не целует Каса. Может, он и не мыслит ясно, но всё ещё слышит полухрапящее дыхание Сэма и не хочет, чтобы он проснулся и глядел, как его брат втрахивает кого-то в кровать. — Тогда я позволю тебе вернуться в сон, — с улыбкой отвечает Кас, касаясь его лба. Оказывается, мокрые сны куда приятнее, когда в них к тебе кто-то присоединяется. 2. Уверенность в чувствах Месяцев через шесть после того, как они с Касом начинают спать вместе, Дин понимает, что влюблён. Глупо, конечно, что ему понадобилось так много времени на то, чтобы понять, что означает это чёртово трепыхание в груди при появлении Каса, гнетущий голод, когда Каса нет рядом, или сладкое удовлетворение перед тем, как заснуть, положив голову ему на плечо. Но Дин всегда был в этом плане несообразителен. Он мало с кем становился так близок и умел облажаться или всё напутать. В этот раз он облажаться очень не хочет. Так что для начала он осознаёт. Момент не очень романтический: они не лежат в кровати, обмениваясь нежными взглядами, мягкими касаниями или какой там ещё дурью. Не то чтобы они иногда этим не маялись. Но не в том суть. Суть в том, что момент его осознания не романтичен. И не опасен. Он не осознаёт, что хочет прожить с Касом остаток дней, когда сильный демон вшвыривает слабеющего ангела в стену. Нет, тогда кипящие в нём чувства были далеки от любви — ничего, кроме ненависти, когда он вонзил в грудь демона нож Руби, и ничего, кроме страха, когда он упал на колени рядом с Касом и умолял его очнуться. Да, очень драматично, и со стороны наверняка выглядело как окончание повести о любви, но единственное, что изменилось, это то, как сильно Дин той ночью прижимал к себе Каса. Нет, настоящие изменения происходят как-то за завтраком (Дин не особо удивлён, что момент осознания включал в себя еду). Они сидят в кафе — Сэм напротив, а они с Касом рядышком. Сэм знает об их новых отношениях, потому что теперь ему приходится снимать отдельную комнату. Секс во сне — это весело и удобно, но Дин предпочитает настоящий. Так что в том, как он забрасывает руку на спинку сиденья Каса, нет ничего необычного. Нет его и в том, как он подначивает Каса попробовать что-нибудь и предлагает французские тосты, потому что «эй, тебе же нравятся французские поцелуи» (Сэм немножечко давится, но это совершенно нормально). — Очень хорошо, — говорит Кас. Подходит официантка, и после её вежливого вопроса Кас улыбается и кивает на меню: — Мне омлет, пожалуйста. Дин хмыкает. Наверняка Кас заказал не тосты, только чтобы его побесить. Сэм заказывает что-то с яичными белками, а Дин — блины. Официантка поворачивается, чтобы уйти, но Кас касается её руки и снова улыбается: — Можно дополнительную порцию масла и черничного сиропа? Дин их любит. Тогда это и происходит. Дин поворачивается к нему, таращась, и всё, о чём он в состоянии думать, это Дрань господня, я люблю этого парня. Из-за масла и сиропа к блинам. Ладно, может, ещё и заботы в довесок к маслу и сиропу, но всё же. Хотя нельзя не признать, что Дин любит вкусно позавтракать, так что если уж он влюбляется благодаря блинам, то это не самая страшная вещь в мире. Вопрос только в том, как сказать Касу. Потому что знать, что к кому-то чувствуешь, — одно дело. Не знать, что чувствуют к тебе — слегка напряжно. Дин точно не переживёт, если в ответ на признание Кас скажет, что не чувствует или не может чувствовать того же. Анна точно ошибалась насчёт отсутствия у ангелов чувств, но что, если они не могут быть полностью человеческими? Кас всё больше и больше становится человеком, но до сих пор думает, как ангел. А если он надеется после того, как устроенный ими беспорядок уляжется, вернуться на небеса, лучше бы Дину держать свою любовную чепуху при себе. Срабатывает план не очень. Дин пытается. Он честно пытается не любить Каса слишком сильно, но Кас продолжает делать вещи, от которых в груди всё сжимается. Куда бы Кас ни отправился на поиски отца, он всегда в одно и то же время шлёт Дину сообщения, чтобы дать знать, что с ним всё в порядке. С каждым возвращением он приносит ему какой-нибудь мелкий подарок — необычную еду, футболку какой-нибудь группы или красивый камешек, найденный им на берегу. Что-нибудь, что, как он говорит, напомнило ему о Дине. А ещё то, как он обходится с Дином, когда они одни, — нежная преданность, куда более глубокая, чем в старых снах. Неважно, занимаются ли они ленивым утренним сексом, или жёстким крышесносным трахом, или чем-нибудь между, — Кас всегда касается Дина, как невероятной ценности. Он всегда позволяет Дину прижиматься ближе и цепляться за себя, не насмехаясь над ним. Но самое трогательное в том, как он относится к Сэму. Как он заботится о нём и пытается убедить его, что он не зло. Как пытается разделять его интересы и защищает от угроз. Как он понимает, насколько Сэм нужен Дину. Сложно в него не влюбиться. И спустя месяц или около того Дина наконец прорывает. Этот момент хотя бы отдалённо напоминает романтический. Они лежат на мотельной кровати, голые, довольные и обнимающиеся. Вчера у них была непростая стычка с демоном, близким к Люциферу, и это значит, что они близко. А ещё у Каса серьёзная зацепка в поисках, и, наверное, осталась пара дней до последнего решающего сражения. И непрестанно бьющийся в мозгу вопрос не даёт себя заглушить. — Они заставят тебя прекратить это? — Дин проводит пальцами по обнажённой спине Каса, словно бы объясняя, что значит «это». — Думаю, к тому времени, как завершится битва, у ангелов не будет надо мной никакой власти. Печаль в голосе Каса заставляет Дина прижаться ближе и поцеловать его в губы. Они оба знают, что происходит с Касом. Способность сохранять веру и любящая поддержка Дина с Сэмом удерживает его от необратимых изменений, но это не значит, что он не тоскует по дому и силам. — Прости, — говорит Дин, наверное, в миллионный раз, потому что он может говорить это каждую минуту до конца их дней, и этого никогда не будет достаточно. Но Касу никогда не нравится это слышать. Он прижимает пальцы к губам Дина и качает головой. — Пожалуйста, не бери на себя ответственность за мои решения. Дин только кивает. Они это уже обсуждали, и сейчас не хочется делать это снова. — Ладно, так… что ты собираешься делать? Они сделают тебя прежним? — Сомневаюсь. Даже если отец предложит мне подобное, я слишком изменился, чтобы оставаться хорошим солдатом, — и в этих словах Каса Дину слышится не печаль, а скорее гордость. — Есть причина, по которой у ангелов нет свободы выбора. Стоит её попробовать, как уже не откажешься. Полагаю, ты надолго со мной застрял. Сердце Дина подпрыгивает. Он и не думал, что Кас вот так просто признается и скажет такое. Если бы он мог найти способ оставить Касу и свободу выбора, и возможность оставаться ангелом, он бы сделал это, не задумываясь. Но если Кас принял своё новое существование, то Дин испытывает только облегчение от того, что он хочет провести его с ним. Все чувства, которые он пытался подавить, выплёскиваются наружу, и Дин вжимает Каса в матрас, накрывает своим телом и нежно целует. Он скажет это. Он уже ощущает, как эти слова зарождаются в груди и просто надеется, что Кас не станет смеяться или жалеть его — или не сделает чего-нибудь ещё ужасного. — Я люблю тебя, — говорит он, и кровь шумит в ушах. Кас тепло улыбается и поглаживает его поясницу. — И я тебя люблю, — отвечает он. Искренне, но словно обыденно. Как будто каждый день это говорит. Подняв голову, Дин хмурится. — Да ладно? Ты тоже меня любишь? Кас хмурится в ответ. — Ты не это хотел услышать? Туше. Но всё же Дин недоволен. Он тут впервые в жизни душу изливает, а Кас ведёт себя так, словно это не такое уж большое дело. Дин большего ждал от существа, которое научилось любить года два назад. — Ну, знаешь ли, для меня это серьёзно, понял? Я никогда… по-настоящему. В смысле, я говорил это раньше, но никогда не имел этого в виду так, как сейчас, — раздражённо и смущённо говорит Дин. Кас хмурится ещё пуще. — То есть ты говорил это несерьёзно три ночи назад? И вчера? — спрашивает он, явно растерянный и, может быть, слегка расстроенный. Дин таращится ещё растеряннее. — О чём ты вообще? — Ты сказал, что любишь меня, — обвиняюще говорит Кас, свирепо глядя на него. — Ты засыпал, повернулся ко мне и сказал: «Я люблю тебя, Кас». Я слышал! — восклицает он, словно думает, что Дин попытается забрать эти слова обратно. — И на следующую ночь ты сказал то же. Я ответил так же. Ты казался довольным. — Но я не… я не помню… — теряется Дин. — Хочешь сказать, что я проспал не только наш первый раз, но и своё первое признание? Боже, я хоть что-нибудь не просплю? — Ты спал? — удивлённо спрашивает Кас. — Ну наверное, — Дин кладёт ладонь на щеку Каса и твёрдо встречает его взгляд. — Слушай сюда. Это первый раз, когда я обдуманно говорю тебе эти слова, ясно? Я люблю тебя. В лице Каса появляется некая восторженность, и Дин добавляет её к списку того, что любит в нём. Даже если она заставляет его чувствовать себя уязвимым — потому что чёрта с два он её заслуживает. Но он держит рот на замке, потому что знает, что Кас может перейти от обожания к гневу за считанные секунды, а Дин не хочет портить момент. — О, — выдыхает Кас. — О, понятно, — он надавливает ладонью на спину Дина и чуть разводит ноги, чтобы Дин устроился между ними. — Тогда это и первый раз, когда ты слышишь избранный мной ответ. — Э, ну да, наверное, — чёрт, Дин ужасно смущён. — Я люблю тебя, Дин, — чётко и решительно говорит Кас и подкрепляет слова поцелуем. — Я всегда тебя любил, — ещё одним. — И я буду чувствовать это до конца своей человеческой жизни и, думаю, и после. Ладно, это совсем не жалость и не неловкий отказ. И Дин не чувствует себя придавленным словами Каса о вечности. Это просто ангельские мозги так устроены. Дин ухмыляется и снова целует Каса. Если быть с собой до конца честным, получилось очень даже здорово. 3. Ревность К шапочному разбору Кастиэль полностью становится человеком. Он уже не может говорить с богом напрямую, иначе его мозги вытекут из черепа, так что бог сажает его в какое-то подобие пузыря, чтобы поболтать. Дин не вполне насчёт этого уверен. Он знает только, что Кас возвращается с сияющими глазами и безмятежным выражением лица, которое Дину очень нравится. Видимо, бог им гордится и, хотя оставаться ангелом у него не вышло, все его преступления прощены и он даже может рассчитывать снова увидеть Небеса. У Дина возникает чувство, что Кас мог бы попросить вернуть себе крылья, но он об этом не заговаривает. Кас становится чертовски оборонительным, когда дело доходит до свободы выбора, и на самом-то деле, они столько за неё боролись… его решение окончательно. Суть в том, что сейчас Кас человек и хотя в чём-то он отлично справляется, например, не забывает поесть или принять душ, всё же некоторым вещам его нужно учить. И о себе, и о других. Например, Каса с самого начала расстраивает новая потребность бывать одному. В первый раз, когда Дин замечает, что он стал резким и раздражительным, Кас в итоге орёт, что хочет, чтобы Дин убрался подальше. Дин терпеливо объясняет, что всем людям иногда необходимо побыть наедине с собой, и лучше продумать эту возможность заранее, чем потом на ком-то срываться. Такие мелочи выясняются постоянно. Кас вдруг начинает беспричинно грустить и стесняется попросить поддержки. Или таращится в никуда, или вдруг становится неугомонным, пока кто-нибудь не догадается, что ему скучно. Дин чуть со смеху не помирает, когда Кас сердится на собственный член: — Я слишком устал для секса! — возмущается он, глядя на неунимающийся стояк. Досмеявшись, Дин валит его на кровать и делает всё за него. Дин не против иметь дело с его растерянностью и медленно учить его узнавать нового себя. Но вот те разы, когда Кас не понимает остальных, сводят Дина с ума. Ладно, в основном это безвредно. Когда Кас становится человеком, Сэм, так сказать, берёт его под своё крыло. Может, потому, что он всегда хотел быть старшим братом и не мог. Его бережное отношение сбивает бедолагу Каса с толку, и он начинает беспокоиться, что Сэм подбивает к нему клинья. Но, честно говоря, вываливаемая на него Сэмом защита и вправду напоминает поведение Дина. — Я думал, так действуют влюблённые, — смущённо краснеет Кас. Сэм разевает рот, а Дин закатывает глаза. — Чувак, — говорит Сэм, и его передёргивает. — Чувак, Дин не образец среднестатистического человека. — Эй, — возмущается Дин, потому что это грубо. Хотя, если подумать, Сэм, пожалуй, прав. — В смысле, люди разные, — хмыкает Сэм. — Только то, что кто-то к тебе добр или тебе помогает, не значит, что ты нравишься ему в романтическом смысле. Взгляд Каса отражает понимание. Сэм отмахивается от его извинений, и жизнь продолжает течь без дальнейшей неловкости. Неделю спустя Дин начинает всерьёз жалеть о том, что Сэм объяснил это Касу. Сначала всё не так плохо: девушка, принимающая их заказы в кофейне, окидывает Каса долгим оценивающим взглядом, и Дин прекрасно её понимает. Её вопрос насчёт размера его кофе звучит куда более заигрывающе, чем следовало бы, но Кас в соответствии с новыми познаниями решает, что она просто хочет быть милой. Он улыбается и вежливо отвечает, что хотел бы самый большой, какой у них есть. С учётом того, как сильно он любит кофе, Дин думает, что если кто и отобьёт у него Каса, так какая-нибудь кофейная чикса, так что он уволакивает Каса от стойки, усаживает за столик и забирает заказ сам. Потом становится хуже. Каким-то вечером в баре действительно горячая цыпа не сводит с Каса взгляда. Она определённо из тех, на кого запал бы Дин — до Каса. И часть его думает, что он не стал бы винить Каса, прокати он его ради того, чтобы вытрахать из этой цыпы все мысли. Остальная его часть скорее убьёт Каса во сне. В любом случае, Кас её намерений не понимает. Даже когда она садится рядом с ним у стойки и начинает задавать глупые вопросы об имени, работе и прочей скукоте. Но, Кас, конечно, решает, что она просто «добра к нему». — У меня нет работы, — жизнерадостно сообщает он. — Отец обеспечил меня всем необходимым, так что я могу заняться другими делами. Он, конечно, об охоте, но, судя по тающей улыбке цыпы, она решила, что Кас — бестолковый плейбой, кутящий на отцовские денежки. Представив это, Дин приободряется, потому что это донельзя нелепо. — А, ну, это, наверное, здорово, — решает она наконец, отринув свои принципы ради его прекрасной задницы — её улыбка возвращается, и она соблазнительно наклоняется к нему. — Может, нам уйти отсюда? То есть наступает официальное время вмешательства Дина. — Он уже уходит, — рычит он, поворачиваясь на стуле и обнимая Каса за плечи. — Со мной. Нет никаких причин ей грубить, но Дину и без того сложно не добавить в конце «так-то!». Кас выглядит слегка растерянным из-за его вспышки, но радостно подаётся навстречу его прикосновению. Даже не понимая сути, Кас обожает все его собственнические жесты. Может, иногда думает Дин, это потому, что Кас провёл тучу лет, принадлежа Небесам, но Дин не хочет сравнивать себя с этими хренами, так что никогда об этом не спрашивает. В любом случае, позже тем вечером, уже после того, как Кас уже ясно выразил своё восхищение жадностью Дина, он поворачивается к нему и спрашивает: — Что случилось? — Она хотела с тобой переспать. Она не знала, что мы вместе, и я ей сообщил. Кас хмурится. — Но она просто была добра ко мне. — Ну, иногда, когда люди к тебе добры, они хотят с тобой переспать, — раздражённо поясняет Дин. — И как же мне понять разницу? — Если перед тобой грудью машут, это отличный показатель. — А, понятно. Совет помогает — пару недель. С помощью Дина и Сэма Кастиэль учится распознавать признаки романтической заинтересованности. Оказывается, что он чертовски популярен среди женщин. Бобби говорит, это потому, что он выглядит, как потерянный щеночек. Сэм валит всё на его сдержанное поведение и необыкновенно яркие глаза. Дин заявляет, что дело в том, что Кас горячее всех, кого он когда-либо видел, и всё на этом. Кас напоминает Дину, что он не образец среднестатистического человека, а Дин отвечает, что как раз в этом случае он авторитет. Потом Сэм ворчит «уединитесь», и так они и делают. В любом случае, суть в том, что женщины любят Каса. Он общается с ними с удовольствием, но не без понятной напряжённости, пока он не начинает по-настоящему понимать грань между обычной беседой и заигрыванием. Как-то раз он решает, что ему нравится быть окружённым «женской энергией». Дин понятия не имеет, что это значит, но, видимо, это связано с необходимостью общаться с людьми, которые не запихивают себе в рот по три куска пирога за раз. Неважно. Пока до траха не доходит, пусть себе тусуется со случайными женщинами из бара, пока Дин надирает Сэму зад в бильярд. Проблемы приходят, когда Кас начинает привлекать мужчин. Дин не психопат и не против, чтобы Кас дружески с кем-то поболтал. Или сыграл в карты, которые он умудряется находить повсюду. Иногда парням просто нравится общаться друг с другом, и Дин совершенно адекватно к этому относится. Но вот когда Кас случайно соглашается на свидание с каким-то Марком, Дин приходит в ярость. — Он просто хочет вместе посмотреть фильм, — терпеливо объясняет Кас. — Ты же сам хотел завтра вечером заняться проверкой Импалы перед поездкой, и я решил, что это самое время сходить в кино. Дину сразу этот парень не понравился. Они встретились в библиотеке (!), и, хотя Марк не касался Каса сверх нормы, в его взгляде безошибочно читалось желание. Но раз уж он не махал перед Касом грудью, или как там, тот ничего и не понял. — Нельзя просто взять и пойти на свидание с каким-то парнем! — Дин взрывается страхом и яростью. Он не уверен, что в сравнении с Марком выйдет победителем. Дин, конечно, куда привлекательнее, но Марк наверняка в зиллион раз умнее. Они с Касом только и болтали, что о древних языках, и Марк задавал интересные вопросы и схватывал на лету, как настоящий ботан. Почти всё ими сказанное прошло мимо Дина, как если бы он был другого вида. То, что технически они с Касом и правда разных видов, его ни капли не утешило. Он мог думать только о том, что он слишком тупой и скучный, чтобы надолго удержать внимание Каса. А теперь Кас идёт с тем парнем на свидание. — Это не романтическое свидание, — сердито отвечает Кас. — Мы просто посмотрим фильм. У меня нет никакого интереса к Марку. Как и у него ко мне. — Ну да, конечно. — Я знаю, что для меня это ново, — умиротворяюще уговаривает Кас. — Но ты должен мне доверять. Всё будет хорошо. Он не Касу не доверяет. Но Кас не о многом просит, так что он проглатывает свои возражения и, стиснув зубы, высаживает Каса у кинотеатра. — Поверить не могу, что ты отпустил его на свидание с другим, — замечает Сэм. Дин опускает лоб на руль. — Я убью себя. Минут сорок спустя Кас звонит. — Ты не мог бы, пожалуйста, приехать и забрать меня? — его голос звучит крайне раздражённо. Дин тут же соглашается, потому что его достало ходить по номеру из угла в угол. Кас стоит у входа в кинотеатр, скрестив руки на груди и потемнев от гнева. — Что случилось? — спрашивает Дин, когда Кас забирается в машину. — Ты был прав насчёт Марка, — выплёвывает тот. — И получаса не прошло, как он положил руку мне на колено и попытался обнять за плечи! — Дин слишком восхищён горящим в глазах Каса праведным гневом, чтобы поддаться желанию выследить Марка и вырвать его позвоночник. — И он неверно истолковал мой интерес к походу в кино, — дымится Кас. — Как будто я ответил бы на его притязания, когда у меня есть ты. Как будто ему взбрело в голову, что он может с тобой сравниться. Как будто кто-то может, — рычит он. — Чувак, — Дин поворачивается к нему, обрадованный, расслабившийся и не немножко переполненный чувствами от искренности в голосе Каса. — Кас. — На дорогу смотри, — огрызается Кас. Ухмыльнувшись, Дин подчиняется. После этого с ревностью проблем особо не возникает. 4. Раздражение — Кас? — сонно зовёт Дин и с закрытыми глазами тянется подтвердить свои подозрения. Рука ничего не находит, и Дин вздыхает. Кас снова смотался. За последние четыре года совместной жизни и спанья Дин как-то разучился спать без Каса. И в основном в этом нет ничего страшного, например, по утрам, когда всё равно нужно вытаскивать зад из кровати и собираться на работу. Или когда Кас встаёт посреди ночи по нужде и сразу возвращается. Но когда его нет больше пятнадцати минут, Дин неизбежно просыпается. Сейчас без этого не обойтись. Им обоим приходится вставать по нескольку раз за ночь. Но Дин покормил Нейтана и поменял ему пелёнки меньше часа назад. Ему ничего не должно быть нужно, а если бы что случилось, Кас бы точно его разбудил. Значит, Кас опять за старое. Тяжело вздохнув, Дин откидывает одеяла. Этому пора положить конец. Ясное дело, Кас в комнате Нейтана, стоит над его колыбелькой. В комнате темно, но в лунном свете как раз видно выражение его лица — то же, что и шесть недель назад, когда они привезли Нейтана домой. Смесь страха и недоверчивости с едва уловимой ноткой ужаса угодившего под свет фар оленя. Дин может его понять. Он и сам до сих пор не до конца пережил потрясение по поводу того, что у них есть ребёнок. Когда он смотрит на Нейтана и держит его на руках, его переполняет гордость и любовь. Это его ребёнок. Его собственный сын. От этой мысли он до сих пор словно к небесам взлетает. Так что он понимает чувства Каса. Но это уже просто смешно: Кас беспокоится по каждому поводу, беспокоится по поводу каждого звука и движения, и Дин его скоро убьёт. — Кас? — Он спит, — тихо говорит Кас. Он как будто знал, что Дин придёт. — Да, и почему ты тогда здесь? — Мне показалось, он плачет. Дин становится рядом и улыбается при виде мирно спящего Нейтана. Для ребёнка он очень не плаксивый. Интересно, значит ли это, что он вырастет тихим и спокойным, или ему просто не нравится ныть. Дин наклоняется и подтягивает его одеяльце повыше. — Идём, — он утягивает Каса прочь, но не в спальню, а в гостиную. Кас ненавидит серьёзные разговоры в спальне. Он говорит, что слишком велико искушение отвлечься на секс. — Ладно, что у нас? — Дин усаживает Каса на диван. — Посмотри на себя. Ты сейчас рухнешь от истощения. Ты только и делаешь, что беспокоишься. Тебе нужно расслабиться, пока ты себя не убил — или я. Иметь ребёнка сложно, но это, знаешь ли, должно приносить радость. Кас кривится. — Уж прости, что я не обучен выращивать человеческого ребёнка. Я никогда об этом не думал, — ворчит он. — Ну так и я тоже — но вот он я, — говорит Дин, но это явно ошибка. Кас напрягается и свирепо смотрит на него, скрестив руки на груди. — Это не то же самое, Дин. Ты думал, что у тебя не будет возможности для того, чего ты хотел всю жизнь. Я же никогда этого не хотел. Я не знал, как такого хотеть. А теперь я родитель и понятия не имею, что делаю! Он краснеет, а его голос надорванный и расстроенный. Дин тут же падает рядом с ним и крепко обнимает, подавляя собственный приступ паники. Всё хорошо. Кас давно шёл к срыву. Теперь просто нужно оставаться спокойным и помочь ему. — Эй, эй, — бормочет Дин, тихо и ласково, зная, что такой его голос всегда успокаивает Каса. — Всё в порядке. Ты хорошо справляешься, ясно? Просто ты пропускаешь всё хорошее, потому что вечно беспокоишься. Кас обмякает, почти ложась на него. — Я боюсь, что допущу ошибку и причиню ему вред, — пристыженно признаётся он, и сердце Дина чуть не разбивается. Он разворачивает Каса и заглядывает в его тревожные синие глаза. — Ты никогда не причинишь ему вреда. Не сможешь. И дети довольно стойкие. Я наделал кучу тупейших ошибок с Сэмом, а с ним всё окей, — но его поддразнивания не достигают цели. Кас суживает глаза и мгновенно переходит от волнения к раздражению. — Нейтан не такой, как Сэм или другие дети, — заявляет он. — Когда дело доходит до выживания, такой же, — спорит Дин. — Слушай, чувак, я же не говорю, что Нейтан не наша особенная снежинка. Ты просто слишком напрягаешься. Когда он голоден, надо его покормить. Когда обделается — помыть. Когда устал — отнести в кровать. Это не ракетостроение. — Но что насчёт его эмоционального состояния? — сердится Кас, снова принимаясь тревожиться. Интересно, могут ли гормоны беременности передаться приёмному отцу спустя месяцы после рождения ребёнка. Тут до Дина доходит, что из них двоих материнский инстинкт или его подобие есть только у него, и он резко отметает эту мысль. — Думаю, он был бы куда счастливее, если бы его папа перестал паниковать и подбросил его в воздух, — мягко говорит он. Кас снова кривится. Дин знает, что Кас весь как на иголках, когда Дин подкидывает Нейтана к потолку, но Дин же знает, что не уронит его. Касу нужно больше себе доверять. — Слушай, ты в ад спустился и выволок оттуда мой несчастный зад живым и здоровым. Думаю, ты можешь поиграть в прятки, не убив ребёнка. — Дин, — с укором говорит Кас, но Дин уже видит, что он расслабляется, значит, постепенно осознаёт. — Он тебе доверяет. И знаешь что ещё? Ты ему нравишься. Кас выглядит озадаченным — а потом смущённым. — Правда? — Да ладно тебе, он же светится, как ёлка, когда твоё лицо видит, — широко улыбается Дин — и он не лжёт. Нейтан обожает Каса. Он и должен, потому что, хотя Кас и слишком взвинчен для игр, Нейтана вполне устраивают их эпические соревнования по продолжительности взгляда. — Понятно, — сам себе бормочет Кас. — Так ты в порядке? — Думаю, буду. — И ты обещаешься не подрываться каждые пять секунд, особенно если он не плачет? Кас корчит рожицу, но кивает. — Да, ладно. Дин затягивает его себе на колени и целует в шею. — Хорошо. — Я думал, ты хотел, чтобы я поспал, — выдыхает Кас. — Ага, — губы Дина находят ухо Каса. — Я знаю, от чего ты каждый раз вырубаешься. В итоге Кас отключается на диване, а если Дин и проскальзывает наверх, чтобы ещё разок проверить, как там Нейтан, — ну, Кас никогда об этом не узнает. 5. Смущение Дин оставляет Каса с Нейтаном созерцать хлопья в отделе здоровой пищи. Ну, это Кас созерцает хлопья. Нейтан усажен в переднюю часть тележки и занят катанием машинок вверх-вниз по груди Каса, пока тот разглядывает упаковки. Дин отходит на противоположную сторону стелажа в поиске смеси для блинов и заодно слушает их разговор. — Это Томми, — говорит Нейтан. Наверное, об одной из машинок. — Скажи привет, пап. — Привет, Томми, — отвлечённо говорит Кас. — Привет, пап, — пищит Нейтан, видимо, изображая Томми. Что-то шуршит — наверное, Кас выбрал упаковку и поставил в тележку. Они отъезжают, видимо, к консервированным овощам, по противоположную от Дина сторону стеллажа. Дин быстро хватает коробку и тепло улыбается, вспомнив день, когда понял, что любит Каса. И тут его внимание отвлекает звук столкновения. — Ой, простите, — поспешно говорит Кас, а Нейтан вскрикивает. — Всё в порядке, — весело отвечает женский голос. У Дина в уме что-то щёлкает — он почти нащупывает это, как будто уже слышал этот голос, но не может поймать до конца. — Вечно в кого-то врезаюсь. Кас, наверное, загляделся по сторонам и въехал прямо в её тележку. Очень на него похоже. Вообще Кас чертовски внимателен к своему окружению, но пусти его в магазин — и до него не докричишься и не домашешься. Он просто одержим выбором самой здоровой и дешёвой еды. А ещё он так же отключается, трахаясь с Дином, и мысль об этом так приятна, что Дин ничего не говорит по поводу его крестовых походов в магазин. — Кажется, они сцепились, — недовольно говорит Кас. — Пап, — ворчит Нейтан. Женщина смеётся. — Ух ты, и правда, — говорит она под бряцанье металла. Дин знает, что должен прийти на помощь. Но ему слишком весело, чтобы так быстро заканчивать происходящее. Кроме того, он хочет вспомнить этот голос до того, как увидит лицо женщины. — Может, вы надавите, а я приподниму свою, и тогда получится, — предлагает Кас, и так они и делают. Выходит не с первого раза, и Дин готов поклясться, что слышит, как Кас ругается себе под нос, но наконец корзинки разъединяются. — Отлично, — говорит женщина. — Никакого ущерба. — Мне правда очень жаль. — Да честно, ерунда, — в её словах звучит некая вопросительность, которую Кас понимает; Дин улыбается про себя: Кас прошёл большой путь. — Кас, — говорит он, наверное, протягивая руку. — Правда? — Ну, это сокращённое от Кастиэль. Мой партнёр стал так меня называть. Кастиэлем я был уже очень давно, — задумчиво говорит Кас, видимо, не удивлённый её переспрашиванием. Дин, напротив, хмурится. Нечего удивляться имени «Кас». Оно далеко не такое странное, как «Кастиэль». — А это Нейтан. — Привет, — жизнерадостно говорит Нейтан. — Здравствуй, Нейтан! Прости, что удивилась, дело в том, что я тоже Кас. Ну, Касси. И меня тоже стал так называть партнёр. Позже Дин спросит себя, почему сразу же несётся на их сторону стеллажа, и не будет знать ответа. Наверное, от резкого осознания того, где слышал этот голос. Или от невероятности того, что первая любовь в его жизни буквально врезалась во вторую в случайном магазине в Су-Фоллс. — Касси? — вырывается у Дина. — Дин? — она кажется такой же поражённой, хотя это невозможно. Она не знает, с кем рядом стоит. Не знает, что её бывший парень теперь играет за другую команду и растит собственного малыша. Ну, пока не встревает Нейтан. — Папочка! — радостно восклицает он. — Пап в кого-то врезался. Для Касси, кажется, время останавливается, и она сводит всё воедино. Пап, папочка — и ещё это Касово «партнёр», от которого Дин никак не может его отучить. Какое-то мгновение она выглядит подозрительной. Как будто Дин нанял актёров, чтобы застать её в магазине и изобразить его семью. Потом она всё же осознаёт и так широко распахивает глаза, что это смешно. Вот только Дин не смеётся. Он помнит, как держал эту женщину в своих объятиях и против разума надеялся, что сможет удержать навсегда. А теперь она таращится на мужчину, о котором он никогда не думал, что не сможет без него жить. Он всегда слышал, что странно, когда бывший любовник встречается с теперешним. Но это просто мука. Может, потому, что Дин любил только два раза. Если иметь в виду тех, кто действительно попал к нему в сердце. Конечно, его чувства к Касу и Касси не сравнить, но всё же. Он стоит у огромного стеллажа с запечёнными бобами со своим сыном и двумя людьми, с которыми спал. Это странно. — Э, привет, — тупо говорит он. — Это… ты… у тебя есть сын? — наконец спрашивает она. Дин подавляет желание засмеяться. Она, наверное, гадает, не она ли сделала Дина геем. Но единственный, у кого это вышло, стоит рядом с ним, склонив голову к плечу и переводя взгляд с Дина на Касси. Ну, может, у него и у доктора Секси. — Да, Нейтан мой. И Каса, — говорит Дин, потому что не это вызывает у него смущение. Он слишком любит Каса, чтобы шарахаться от того, что он парень. Даже при бывших девушках. Или, может, особенно при бывших девушках. — Так ты Касси, — вдруг говорит Кас, кивая сам себе. — Приятно познакомиться. Дин морщится. Вот спасибо большое. Теперь Касси подумает, что они только о ней и говорят. А на самом деле Дин только раз о ней и заговаривал. Ради полной открытости. Это просто Кас помнит всё подряд из сказанного Дином. — И мне. Ух ты, Дин, это… это здорово, — искренне говорит она. — Я всегда надеялась… Она замолкает, но Дин понимает. Она всегда надеялась, что Дин найдёт кого-то, кто сможет мириться с его отстойными картами. Кого-то, кто не сбежит. Кого-то, кто сможет сделать его счастливым. — Да, — говорит он. — Я тоже. Они ещё немного разговаривают, обмениваясь краткими новостями за прошедшие десять лет. Касси приехала в город всего на пару дней к старому приятелю по колледжу, а когда Кас настаивает, чтобы они поужинали вместе, Касси явно уже очарована его безнадёжно неловкими навыками общения. Она соглашается, и Дин, пожалуй, не против. Потому что да, странно видеть их двоих вместе, но Кас чувствует понятное любопытство, а он когда-то переживал о Касси. — Она милая, — замечает Кас, когда они расходятся. — Угу, — соглашается Дин. — И хорошенькая. Дин свирепо на него таращится. — Вот не начинай. 6. Дополнительное чувство в подарок: Лавина эмоций Это конец долгого изматывающего дня. Между часами работы и часами наблюдения за ковылянием Нейтана по футбольному полю, у Дина есть этот вечер. Кас тоже явно устал: он сгружает посуду в раковину и падает на диван к Дину, когда начинаются десятичасовые новости. Нейтан уже лёг и спит наверху. В доме тихо и мирно, если не считать бормотания репортёров. Кас просовывает руку под Дина и льнёт ближе, ёрзая, пока Дин не поднимает руку и не устраивает его. Текут секунды, и Кас постепенно засыпает. Любовь, которую ощущает к нему Дин, донельзя пугающая любовь, которую вызывает в нём Кас, переполняет Дина, сводя с ума и накрывая с головой. Но так продолжается уже пятнадцать лет. Дин полностью к этому привык.