Ice and Flame...ночные фантазии

Лёд, повсюду лёд. Мириады тонких кристаллов льда сплетались в тонкие узоры, пропархивающие из-под пера завывающего холодного ветра. Ледяные рисунки покрывали торжественно мрачные стены, придавая им вид почти что сказочный. Поверить в то, что это сказка, мешал колкий, пронизывающий до костей холод, изогнутые ледяные торосы, пытающиеся встать на пути странника. Острые холодные камни все норовили побольнее резануть по человеческой плоти, разрезать кожу, хлебнуть горячей крови и с довольным шипением улечься на дно сугроба. Метель не прекращалась вторые сутки. Удивительно было то, что, несмотря на бушующую снежную бурю, в мертвенно-синих небесах переливалось невероятное северное сияние. Всполохи зелёного дрожащего в бессмертном танце света, сменялись на белые вспышки, словно совсем рядом с Землей зажигаются и гаснут новые звезды. Чем дальше шёл некто, закутанный в меховой тулуп, тем сильнее ему хотелось развернуться и пойти обратно, снова и снова скользить пальцами по мягкой, шелковой траве, касаться губами чистейшей ключевой воды, сбегавшей от далёких горных хребтов в долину. Но нет, единственное, по чему скользили его пальцы, были капли застывшего от холода пота изнутри меховых варежек, а губы касались злые и агрессивные снежинки, желая набиться в нос, в рот, в глаза. Но некто знал, что позади него, от каждого его шага тает снег, и сквозь его суровый плен проступали тонкие перышки свежей травы. Но это было лишь на миг - снежные вихри тут же заносили следы странника, осмелившегося вступить в вечную полярную ночь. Безумству храбрых поём мы песню. И в самом деле, если прислушаться к протяжному вою метели, можно было услышать, как гул сливается в единую минорную мелодию, переливающуюся в снежном ритме. За слова отвечал, видимо, полярный медведь, зачем-то высунувший косматую голову из берлоги. Даже зверь передумал выходить в слепую снежную бурю, а странник продолжал свой путь. Его целью был мифический дворец, выстроенный в незапамятные времена среди ледяного царства. По легенде там проживала Снежная королева, та самая, которая когда-то разлучила датских детишек Кая и Герду. Именно её холодное сердце намеревался растопить живой огонь, плескавшийся внутри бредущего сквозь метель странника. Острый тонкий нос давно покраснел, превращая его обладателя не то в ханурика, не то в деда мороза, не то два в одном. Но он видел цель - горящую звезду на главной башне дворца, дарующая свет за много километров, верил в себя и спокойно шёл вперёд. Шаг за шагом, сугроб за сугробом. Тропинки не полагалось даже приблизительно. Мелодия, летевшая вместе с северным жгучим ветром, становилась всё отчётливее. В её довольно быстрых переливах звучала неприкрытая грусть и одиночество. - Я должен добраться туда, должен, - слипшимися от холода губами бормотал некто, негромко матерясь и пиная снежные булыжники. В ответ мелодия прерывалась, и тут уже отчётливо слышался хрипловатый, полный боли стон. От этих звуков волосы вставали дыбом даже на затылке. - Да скоро ли я уже дойду, надоело, - как только он начинал говорить, ореол таинственности и загадочности терялся, уступая место колючему реализму с ехидцой, - шастаю тут, медведей смешу! - Остановись, - пели ветра на разные голоса, - вернись назад, впереди ничего, лишь бескрайний ад. - Да заткнись ты! Тоже мне Самосват нашёлся! - заговоривший в полный голос незнакомец выдал себя. Неожиданно выросшая перед ним зеркальная гладь отразила истинно гордый профиль, принадлежавший уникальной птице, вопреки заверениям орнитологов, ещё и певчей. Артур внимательно изучил себя, что-то высказал явно нецензурное, касающееся его схожести с большим сугробом. - Не обманули, это здесь. Как туда зайти? Послали вот на верную гибель, кишки отмораживать, - причитал вокалист, отправленный действительно туда, неизвестно куда, за тем, неизвестно зачем. Кто ждал его в этом ледяном дворце? Зачем он вообще внял пожеланиям местных жителей, что якобы от его следов распускаются цветы, от ладоней струится тепло, а дыхание дарует ароматы лета. Хотя Артур был свято уверен, что как минимум дышит он чесноком и спиртом, чтоб не заболеть в лютый мороз. Двери дворца, собранные из миллиардов хрустящих снежинок, распахнулись перед вокалистом, ударяя в него арктической свежестью. - Идти или не идти туда? Артур замер на пороге, но выбора у него не было - дверь обожгла льдом даже сквозь пуховик, стукнув его по спине. Оказавшись в первом зале, он огляделся: вокруг летали звёздочки, сложенные в фигуру мистических птиц. Они словно кричали, но звук тонул в величественном воздухе зала. Их раскрытые рты, украшенные мелкими острыми зубами, испускали светло-голубой дымок, от которого кружилась голова. Воздух колол лёгкие, казалось, можно есть его чайной ложкой, настолько он был свеж и приятен. Мысли лихорадочно скользили по светлой головушке: куда надо топать, кого искать, что говорить? Вот ведь бытность рыцарей и героев: отправили, быть может, на верную гибель. - ААААААААААААААААААААААААААА! - широко раскрыв рот, взвыл вокалист. Нет, ему не было ни плохо, ни больно. Он захотел поорать, прочувствовать эхо, катившееся по гладким ледяным стенкам и исчезающее в глубинах коридоров. Ответа не было. От такого крика могли бы сбежаться все местные привидения, но было тихо и пустынно. Во дворце ветра уже не было, даже температура была несколько выше. Не привыкший топтаться на одном месте, Артур ломанулся к лестнице, о чём вскоре пожалел: ноги катились, словно по катку, а выточенные из тонких льдинок, ступени даже не давали возможности забраться на них. Пришлось пернатому вокалисту медленно, очень медленно, на четвереньках ползти вверх, проклиная и отправивших его сюда людей и себя самого и возможных владельцев этого места. Несколько раз он соскальзывал - под его ладонями, уже разбитыми и содранными в кровь, проступала вода, подтаявшая от усилий. Каждое вмешательство, надавливание на ступеньку, случайный скол льда могучим ботинком рождал короткий жалобный звон, переходящий в стон, будто лестница жила своей жизнью и не желала ощущать внешние воздействия на себя. Лишь добравшись до верхней площадки, вокалист перевёл дыхание, со стоном распрямляясь, едва не падая от этого действия по ступенькам вниз. Мелодия, едва слышная на первом этаже, здесь усилилась, собираясь в давно знакомый Артуру мотив. Он был практически уверен, кого увидит, распахнув двери в тронный зал. Но сначала был ещё один коридор, петляющий точно заяц от охотника. На стенках висели портреты канувших в лету смельчаков, решивших заглянуть сюда. Искажённые холодом и криком лица были где-то покрыты тонким слоем инея, а где-то черты едва угадывались в искривлённых слоях льда. Очередные двери, расписанные самыми затейливыми морозными узорами, распахнулись. Музыка оборвалась. В этот самый момент портреты точно ожили, зашептав, что туда ходить не надо. Но когда Артур кого слушал? Он смело шагнул в зал, оказавшийся тронным. Логично, что в центре стояло резное ледяное безумие, достойное того, чтоб оказаться в лучших выставочных залах мира. Не было возможности понять, то ли это лёд, то ли это кристальной чистоты горный хрусталь. - Кто тревожит мой покой, - звенящий холодный голос пронзил мозг. Подул нехороший ветерок, грозивший обернуться капитальной вьюгой. - Это я, - просто ответил Артур. - Хороший ответ, - обладатель голоса приближался, скрипнула ледяная плитка, - а что тебе нужно? Артур задумался: по правде сказать, он ожидал зловещее чудовище из снега и льда, которое без суда и следствия задерёт его, его остатки вылетят в окно в сугроб на радость полярному медведю. - Уничтожить тебя, - выпалил он, зажав рот ладонью. - Как некрасиво. Ну чем я тебе насолил? - А ты вообще кто? - Сейчас увидишь. Ледяной трон шевельнулся, с музыкой, точно из музыкальной шкатулки, словно пластинки льда позвякивали друг о друга. Сложившись в позу роденовского мыслителя, сидел странного вида человек: словно портреты в зале, его заковало в ледяной панцирь, в длинные волосы вплетались льдинки, на ресницах застыл иней. Пронзительный взгляд цвета зимнего неба с лёгкой холодной усмешкой. - Оу, ты Кай? - Артур судорожно вспоминал темноволосого мальчугана из сказки Андерсена. - Или Снежная королева сменила пол? Припорошенные снегом, русые волосы слегка встряхнулись, из-за них проступило обледенелое лицо, бледное и бескровное. - Не подходи ко мне, - тонкие синие пальцы пресекли попытку вокалиста шагнуть к трону. - Почему? Ты боишься меня? Да, я пришёл уничтожить тебя, - расхрабрился Артур, - ты сеешь лёд и стужу, забираешь души, заметаешь снегом своих жертв, а я есть свет и тепло, - он присел, касаясь пальцами ледяного пола. Тотчас же из-под тёплых ладоней заструился пар. - А правду говорят, солнце оно обжигает, ожоги оставляет, как свои смертельные поцелуи, бьёт по голове, дурманит и убивает. И ты после этого называешь меня злодеем? В мой мир люди приходят добровольно, мягко засыпают, не испытывая боли и жара. Ты готов уничтожить всё вокруг себя испепеляющим жаром, ведь так? Лёгкий хруст пальцев, резкое движение, и "Кай" поднимается с трона. Гибкую фигуру тотчас же дополнительно окутала россыпь снежинок. - Я хочу спасти людей от вечной зимы! - тон Артура стал куда менее уверенным - Для этого ты пришёл в царство льда? Оригинальным мышлением ты всегда отличался. Хочешь спасти людей? Так спасай, флаг в руки, что тебе здесь надо? - Уничтожить сердце холода! - За пять минут два раза уничтожить хочешь, эх, - глаза смотрели не моргая, прямо, в упор. Артур аж поёжился от ледяного взгляда. Хотя тон говорящего был весьма тёплым, пусть и печальным. Поборов взгляд соперника, он шагнул к нему. Тот выкинул руки перед собой. Артур сам болезненно охнул и сжался - прямо в грудь ему ударил поток ледяного воздуха. В следующий миг произошло невероятное: ледяной человек вдруг рассыпался серебристыми искрами, донёсся шёпот "согрей меня", но это было лишь мгновенье. Искры снова собрались вокруг повелителя, оплетая его снежными цепями. - Чего ты там шептал? - Тебе послышалось. - Нет, нет, ты шептал, мол, согрей меня. - Слуховые галлюцинации, не более того. Так ты предлагаешь бой? - Предлагаю! - Выбирай оружие в таком случае, - и снова глаза ледяного человека подёрнулись поволокой, синие губы шепнули "согрей". Артур был бы и рад выхватить свечки из поясной сумки, зажечь их и растопить лёд, угробить дворец и подросшего "Кая" вместе с ним. Но что-то смущало его и тревожило. В голове словно оттаивала заморозка, лицо соперника казалось ему знакомым. Когда он подходил к дворцу, он знал, кого он там найдёт, а сейчас забыл сам. Лед и пламя друг напротив друга. Снег и солнце, арктика и тропики. Обычно так далеко, но сейчас рядом. Глаза в глаза. - Валера, - неожиданно шепчет Артур, ощущая, как падает пелена с его глаз. Он точно знал, кто перед ним стоит, - Кипелов, твою мать, ледышка настоящая. - Не надо, - почти сорвавшись на истерику, ледяной Кип, хрустя кожаными штанами, отходит от Артура. Он машет руками, разгоняя нет, не огонь в крови, а снежную бурю по залу. - Согрей меня, - сквозь льды кричит душа человека. Артур не выдерживает. Резкий рывок, мягкий успокаивающий шёпот, сильные пальцы держат за плечи. Звуки летят, касаясь нервов и барабанных перепонок. В его руках трепещет тело его арийского предшественника. Но снова лёд берёт над ним верх. - Артур? Так тебя зовут? Отойди от меня, ты делаешь мне больно. Ты обжигаешь, - Валера стряхнул ладонь Артура с плеча. На месте, где она только что лежала алел ожог. Но Кипелов не чувствовал боли. Ему даже сквозь лёд, забравшийся глубоко в него, нравилось это тепло. Его нутро сопротивлялось, дрожало и вырывалось. Беркут хрипел, но удерживал мечущееся тело. Чем больше трясся соперник, тем сильнее разгоралось живое, трепещущее пламя в груди Артура. - СОГРЕЙ! - нечеловеческий крик рвал сознание на мелкие кусочки. - Как я, блин, греть буду? - задумался Артур, и тут же его осенила мысль. Он понимал, что причинит боль, как себе, так и жертве льда. Но он выдохнул и прижался всем телом к нему. Повалил пар, оба тела затрясло от боли, запахло паленой кожей и баней. Сильные руки обвили за спину и голову, притягивая к себе. Холодные синие губы встретились с пылающими алыми. Мир вздрогнул, крыша ледяного дворца затряслась, обрушивая на головы обнявшихся пласты снега и льда. Но оба не думали расцеплять объятья. Порозовевшие губы шептали "Продолжай!" Артур же на миг отрезвел от удара льдинкой по голове. Что он тут за порнографию разводит? Он сам попытался вырваться, но осознал, что стал пленником льда. Как бы не пылал его огонь, снежная буря, танцующая вокруг них пригасила его. - Нет, я горячий, я живой, я вытащу тебя отсюда, Валерка, и себя заодно, - проорал он в дрожащий потолок. Падали снежные глыбы, трещал пол, покрываясь мелкой сеткой и расходясь, открывая путь в неизвестность, под ледяную корку. Губы не расцеплялись, все жаднее вкушали лед и пламя друг друга, сливаясь в единое целое. Как холодный ветер проникает в нагретую комнату, если дверь на балкон распахнуть, так и здесь: каждая клеточка проникала в ту, что напротив её, к какой она плотно прижата. Плотно закрытые глаза, руки, вслепую задирающие майку и расстёгивающие замки и кнопки, тёплое дыхание, уже одно на двоих. Пальцы гладят бёдра, ищут самое тёплое место на теле. А оно, как известно, между ног. И в тот момент, когда ладонь Артура мягко уцепила выдающую зону бикини соперника-уже-партнёра, рухнула крыша. По идее она должна была погрести под собой обоих, но нет. Когда осела ледяная пыль, взору случайных прохожих на холме - лоснящейся чёрной пантеры и похожего на девушку темноволосого паренька в длинном рубище, предстала картина маслом: на развалинах, на руинах дворца, тесно переплетённые в объятьях двигались две полуобнажённые фигуры, стройная и покрепче. Их тела украшали свежие шрамы, ожоги и капли не испаряющейся воды. Они не обращали внимания на бег облаков высоко в небесах, где в косых разрывах серой пелены проступало яркое солнце, на цветущие лилии, вышедшие к свету прямо из сугроба, ни на что, кроме друг друга. Пантера повернула мохнатую голову к юноше. - Закрой глаза, тебе ещё рано, - голосом Приста проговорила лоснящаяся хищница и, привстав на задние лапы, прикрыла глаза спутнику. - А что там такое? - Непотребство? - отчеканил зверь, - Пойдём отсюда, впереди длинная дорога. Я не хочу, чтоб нас поймали. Охотники не посмотрят, что я говорящий. Садись давай. Юноша, слегка ёрзая, устроился на широкой пантерьей спине. Уже пролетая в воздухе в изящном затяжном прыжке, парень глянул вниз, сглатывая слюну. Так вот о чём писали в романах, которые учитель-пантера у него отбирал. Эх, любовь, любовь. *** Шлёп-шлёп-шлёп. - Хватит меня по роже бить! - возмутился Дуб. - Да где у тебя рожа, кора, ветки и листья, - залилась серебристым смехом русалка, восседающая на Дубе том и помахивающая длинным зелёным хвостом. - Я тебя сброшу! - Рискни, недвижимая чурка! Могучее дерево зашумело, звеня златыми цепями, пытаясь стряхнуть негодницу с себя да прямо в озеро по изящной параболе. - Уймись, дубушка, я пошутила, - хихикнула русалка, поправляя рыжие волосы, и снова шлёпнула хвостом по ветке, а затем ещё и ещё... - Виталька! Проснись, ты чего орёшь во сне? Дубинин медленно расклеил глаза. - Ты кто? - перед его лицом мелькал Холст в очках, обросший черной шерстью и с томиком Ницше в лапах. - Белка у тебя что ли? Это я, Володя, алё, приём! - Что за бред, - Дуб потряс головой, - приснится же такое, в самом деле. - Чего тебе снилось, спящая красавица? - заинтригованно поинтересовался Холст. - Маврин русалкой стал, на дубе сидел, на мне, то есть и хвостом хлестал. - Так это полотенцем мокрым я случайно проехался по тебе, а тебе Серёга с чего-то снился. - И Серёга снился, только другой, Попов, только он был чёрным. - Негром? Виталь, я всё понимаю, но давай на этот тур без алкоголя. - Пантерой! Чёрной, большой! Вот чертовщина! А с ним Мишка был. - А фантомаса там не было или доктора джекилла? - Были, оба, Кипелыч и этот враг народа с перьями! Виталя с неприязнью посмотрел на телефон, лежащий подле него. Он дозванивался до бывших участников коллектива с целью забросить удочку на грядущий юбилей. Некоторые личности сильно потрепали ему нервы. От гастрольной усталости и разряда внутренних батареек он попросту уснул. - Ну их нахрен, - Дуб послал телефон в свободный полёт, - сам договаривайся. А то у меня кошмары от них начинаются! - Страшные? - Очень. - Ну не бойся, я рядом, - Петрович, насколько это позволяла его спина, нагнулся и нежно коснулся обкусанных губ басиста. Тот с готовностью обнял его за шею. - Тише-тише, спина! - Тогда садись. - Я сел. Ты весь дрожишь. У тебя не температура? - Холст проверил теплоту лба самым простым способом - касанием губ. Виталик хрипло ругнулся и потянулся к гитаристу. - Нет, блядь, с этим юбилеем я сойду с ума. - Не-е-е сходи с ума, - строчкой из песни, ответил Холст, ловя взгляд басиста. - Как получится, - Дуб на мгновенье прикрыл глаза, ему тут же подкинуло воображение картину руин ледяного дворца и слившихся в поцелуе бывших вокалистов-мозгоклюек. Он затряс головой - наваждение сгинуло. Какие там сны, когда рядом такая тёплая, кудрявая реальность? Виталик осторожно обнял гитариста, зарываясь носом в его кудряшки, чувствуя, как тот тихонько скребется по его ремню. Вечер обещал быть интересным. (c) AngieAsh 2015