Драбблофлешмоб "Словесные портреты"

Вечером он, как обычно, сидит и читает френдленту. Прокручивает посты, ходит по ссылкам, пишет комментарии. Потом лента заканчивается, и он выключает свет и ложится спать. Уже почти час ночи, пора. Этой ночью ему снится, что он сидит перед монитором в полумраке в несуществующей, но непередаваемо своей знакомой до мелочей комнате... и читает френдленту. Почему-то он просыпается, вздрагивая, смотрит в тёмный потолок и понимает, как это странно. Тот же экран. Те же буквы. Те же френды. Но совсем, совсем другой смысл. Там они писали ему... по-настоящему. Сон исчезает, струится меж пальцев мелким песком, ускользает быстро-быстро, как всегда ускользают сны на границе осознания, и вот уже почти ничего и не осталось. Но он помнит последнее, что врезалось в память - пару абзацев о яблочном запахе и тесте, о школе, о новом альбоме какой-то группы, о маме и папе. Пару абзацев... в дневнике своей сестры, спящей этажом ниже?... Нет. Просто "cестры". Странно, что он запомнил это. Они никогда не доверяли друг другу слишком многого. Не так уж часто и разговаривали. Даже не пересекались почти, не взаимодействовали, не думали друг о друге. В чем-то он даже завидовал ей, в чем-то удивлялся ей. В сущности, они друг для друга просто еще один текст. Пусть и живой, с обратной связью, но только текст. Даже без подписи - такие подписи, как у них, не в счет. Разум еще не полностью вернулся в норму, странные ассоциации бродят в нём, странные образы колышутся в темноте, а в воздухе чудится запах теплого яблочного пирога и звук размеренных шагов чьих-то ног в домашних тапочках. Бог мой, ну откуда тут вдруг пирог. Да еще и яблочный, как банально-фанонно. Наверное, и мёрзлые пельмени-то в пустом холодильнике сейчас не найдутся. И в тапочках тут никто никогда не ходит. Он сидит на краю кровати, слушая приглушенный гул машин под окном, и шепотом перекатывает на языке слова. "Отец". Четыре буквы, два слога. "Мать". Четыре буквы, один слог. Два слова, не имеющие никакого смысла. Если что-то за ними и было, то это было давно. Слишком давно. Так давно, что это уже неправда. Как будто выйдя из тёплой ванны в промёрзшую насквозь коммунальную квартиру, он ощущает, как быстро рассасывается мягкое ощущение сопричастности, как смутное тепло стекает по пальцам и растворяется в холодном зыбком утре пустого дома, не оставляя следов. Он встаёт. О боже, шесть часов утра - а он не спит, а зачем-то опять пялится в экран, на её страницу. Ну конечно же, нет там того поста, и быть его там не может. Он вздыхает и выключает компьютер. И идет досыпать. На самом деле, и слава богу, что его там нет. И не потому, что это поколебало бы границы реальности, которые он привык видеть чёткими, как Великая Китайская Стена. И не потому, что нет необходимости рассказать об этом ей. Просто - незачем ему, уже давно практически человеку без семьи, читать такое. Не в этой вселенной ему иметь таких отца, мать и сестру. Впрочем, даже и в той вселенной это всё было таким картонным...