Ophiocordyceps unilateralis

Трава сухо шелестела под ногами, укрывая под собою расползающихся в панике насекомых. Жучки, обленившиеся под ярким дневным солнцем светляки и молчаливые цикады уже отвыкли видеть здесь человека, но страх перед ним все еще остался. И этот страх буквально кричит маленьким обитателям заброшенного двора на окраине Бостона бежать и прятаться. Но самые невезучие все-таки находят свою нелепую смерть под тяжелыми подошвами армейских сапог. Мужчина осторожно идет вперед. Он ссутулится под тяжестью набитого доверху рюкзака и винтовки, что крепко держит в руках. Старый добрый, десятки раз модифицированный «винчестер» семидесятой модели вселял уверенность если уж ни на благоприятный исход вылазки, то на каждый новый шаг по заросшей зеленью улице. Но вот о том, что патронов у него можно пересчитать по пальцам, этот одинокий путник старался не вспоминать. Серый шерстяной платок закрывает всю нижнюю часть его лица, а подол сильно поношенной, на несколько размеров больше нужного куртки с каждым шагом бьет по бедрам и поясу. Старый, в нескольких местах протертый, бывший некогда желтым шарф опоясывает шею и одним концом лежит на плече. Кто-то бы сказал, что это глупо и непрактично, да и жарко как минимум, таскать на своей шее сразу два теплых куска ткани, но эта тряпица слишком многое значит для новоявленного контрабандиста, с опаской, граничащей с паникой, оглядывающегося на каждый доносящийся до него звук. Хоть эти дворы и считаются окрестностями Бостона, здесь, в месте, где природа вновь стала полноправной хозяйкой, люди редкие гости: в трещинах крошащегося асфальта зеленеют трава и деревья, на дорогах сидят птицы, в основном воронье, но порой мелькают синие маленькие сойки. Здесь нечего охранять, нечего искать, незачем ходить. Военные обходят эти места стороной, а загребущие мародеры не решаются поодиночке соваться в этот дальний и окраинный район, пустующий без охраны. Даже Зараженные сюда редко забредают. Но не они отпугивают отсюда людей. А всепоглощающее безмолвие. В давящей тишине, лишь изредка прерываемой короткой птичьей трелью, любой звук кажется сродни удару грома. Словно побеспокоенный зверь мужчина припадает к земле, в ответ на оглушающе громкий звук. Но то лишь сорвавшаяся с петель дверь не выдерживает очередного порыва ветра и падает на ссыпавшийся со стен кирпич. Мужчина, успокоившись и выпрямившись, выдыхает. Пора бы отдохнуть, привал и еда еще никому не вредили. Он пристально рассматривает смутно знакомое полуразвалившееся здание, стены которого покрывают густые заросли плюща, запрещающий проезд знак, высокий бетонный забор слева от себя. Эта местность не внушает доверия, но она достаточно открыта, если не считать бетонных блоков, за которыми может прятаться враг. Но пугающую тишину ничего не нарушает, и мужчина решает остаться здесь. Стянув с давным-давно сломанного носа накрывающую его ткань, он садится прямо на зеленую траву. Снимает рюкзак, ставит его перед собой, по правую руку укладывает «винчестер». Жутко хочется стянуть сапоги. Но он лишь притягивает к себе ноги и садится по-турецки, изучая содержимое рюкзака: девятимиллиметровый пистолет, немного патронов, аптечка – спирт, да две марли, худой пакет с едой и большой увесистый брикет, ярко контрастирующий на его фоне. Под несколькими слоями полиэтилена там покоятся наркотики. Много наркотиков. И всех их до заката нужно передать другому контрабандисту «Цикад», Эллису, кажется. А еще, на самом дне, там покоится старая зажигалка. Мужчина, помедлив, вытаскивает ее и крепко сжимает в ладони, столь же крепко смежив веки. Гладкие края больно упираются в мозолистую ладонь, но он не обращает на это внимания. Холодный металл быстро греется, вбирая в себя живое тепло. Она столь давно покоится на дне рюкзака, что уже и позабыла, наверное, что такое свет. Контрабандист раскрывает ладонь и грустно улыбается, глядя на этот небольшой и отпотевший железный предмет. Выгравированные на корпусе буквы забились грязью, но имя, которое они слагают, разобрать труда не составляет – «Реджи». Забавно, что спустя десять лет он вынул эту зажигалку на свет именно там, где он ее бросил в сумку в слепой скорби и тоске, поклявшись больше никогда не доставать. Вселенная в редких случаях ленива. Очередной ветряной шквал пахнет дождем; он взъерошил волосы на затылке того, кого раньше обладатель зажигалки называл Йоги. Точнее, мужчина сам придумал себе это прозвище, и частенько одергивал друга, когда он называл его настоящим именем. Но имя осталось при нем, а вот прозвище умерло с тем, кого контрабандист знал как самого близкого себе человека. Но эпидемия забрала его, как забрала миллионы людей до него и после. Вместе с Реджи и не стало той части души Дональда, которая делала его именно Йоги. Несерьезный, неусидчивый, больше напоминавший ребенка парень, любивший вместе с другом покурить травы, умер в ту ночь, когда Реджи, укушенный тварью накануне, оставив свою любимую, подаренную тогда еще Йоги зажигалку, ушел, уложив ее в ладонь спящего в спальном мешке парня. Проснувшись и обнаружив прямоугольный железный предмет в своей руке, он понял, что случилось худшее. То утро он помнил плохо. Наверное, потому, что не хотел его вспоминать. Слишком сильна была боль от потери. Громкий одинокий щелчок грубо вырвал его из воспоминаний о былом. Потом еще один. И еще. Дональд медленно поднялся, вытягивая вперед винтовку. Он ждал нового щелчка, который должен был подтвердить его опасения, но того все не было. Едва ли не осязаемая тишина вновь воцарилась на покинутой улице. Кровь в ушах била набатом, грозя оглушить. «И что бы это было?», - контрабандист, не опуская оружия, оглядел окрестности вокруг себя, но так ничего и не обнаружил. - Да пошло оно, - тихий шепот все же нарушает безмолвие этого зловещего места. Быстро собравшись, Дональд пошагал прочь. Если по его душу вышли Сталкеры, то он вряд ли вернется в карантинную зону на своих двоих и при собственной-то памяти. Эти чертовы твари мастера атаки из засады. Ну, по крайней мере, так ему рассказывали, контрабандисту посчастливилось с ними до сих пор не сталкиватся лично. Возможно, пока он рассматривал зажигалку и подавался нахлынувшим чувствам, один из них уже успел спрятаться за любым сегментом наполовину развалившейся бетонной конструкции. Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая все вокруг в золотистые и рыжеватые цвета. Скоро здесь и впрямь все порыжеет, осень уже не за горами. Воздух становится холодней, дни короче, а напряжение в карантинной зоне только растет. Это будет одиннадцатая осень в этом умирающем мире, а после нее последует суровая зима, требующая от выживших еще больших сил. Вновь будут плакать женщины над телами умирающих детей, мужчины, выгнанные голодом за пределы зоны, будут обращаться в тварей, подстерегающих и убивающих гонимых горем матерей и отцов. Кто-то может сказать, что пока люди вместе, пока они заботятся друг о друге, у человека, как вида, еще есть шанс выжить и победить инфекцию. Да только как, если эти же люди при любом подвернувшимся моменте готовы вцепиться друг другу в глотки, что те же зараженные? Только если те ведомы извращенными грибом инстинктами, то другие стремлением выжить за счет слабых, не способных дать отпор. Не слишком то они и ушли от тех Бегунов или Сталкеров в таком-то случае. Дональд старался не смотреть на то здание, где они с Реджи провели последнюю ночь вдвоем. Он тогда держался молодцом, тело его не предавало, голос и руки не дрожали. Но в глазах его с легкостью читался страх, а затравленный взгляд долго ни на чем не мог сфокусироваться. Он тяжело дышал и медленно двигался, будто в надежде задержать отравленную кровь и не дать ей распространиться по всему телу от прокушенного плеча. Тогда еще безымянный зараженный, а нынче известный как Бегун, появился словно из неоткуда и напал на Реджи со стороны глухого правого уха. Йоги застрелил тварь, чудом не задев друга, но было уже слишком поздно. «Гляди, он сломал зуб об меня», - однако наигранная веселость не смогла скрыть панику в его голосе. Идя вдоль забора по левую руку и с рушившимся строением по правую, контрабандист вновь услышал щелчки. Но вместе того чтобы оглянуться назад, он лишь прибавил скорости. Зажатый между двумя стенами он чувствовал себя не в своей тарелке, ему было намного спокойнее на том небольшом дворике. Не сбавляя темпа, он вытащил из кармана куртки мятую карту, пестревшую сделанными от руки отметками. Нужный лаз в заборе должен был предстать взгляду примерно через двести метров ходьбы по пересеченной местности, с возможным гостем на хвосте. Вот, наконец, показалась узкая лазейка. С забора по обе стороны от прохода ее обрамлял изумрудный плющ, кое-где подрезанный ребятами из "Цикад", дабы проходу не мешал. Дональд запустил ладонь в прохладную зелень, потер пальцами лист. Вдруг он резко обернулся в надежде, наконец, увидеть неизвестное существо, что преследует его и стрекочет, словно назойливый кузнечик. Но, разумеется, никого он не обнаружил. Не сдержав смешка, мужчина пробрался через лаз на другую сторону. Первой по тот край забора его встретила пустая сторожевая башня, вторым же был труп зараженного: он лежал головой вниз, вокруг были явные следы борьбы в виде примятой травы, крови и красновато-желтых частиц, отломанных от проросшего сквозь тело бедняги кордицепса. Тихо выругавшись, мужчина осторожно перевернул тело мыском ботинка. На него, воззрев раскосые и кровоточащие глаза, мертво глядел Бегун. Когда-то это был тот самый парень, что ушел из колонии неделю назад и чье задание сейчас завершает Дональд. Пару раз ткнув труп стволом винтовки в плечо и убедившись, что несчастный ушел в мир иной, контрабандист двинул вперед. Эллис должен был встретить его практически здесь же. Он и был здесь, на сам же Бегун издох, но вот где он теперь? Звать его было бы полнейшим безумием. Поэтому Дональд решил попросту поискать его, обойдя для начала кругом одноэтажное здание, напоминающее собой склад, чьи сложенные из кирпича стены покрылись бурыми и желтыми пятнами лишайника. Все стекла из окон были повыбиты и сейчас они звонко хрустели под ногами мужчины, медленно идущего вдоль стены с выставленным вперед «винчестером». За углом, сразу за складом, виднелся небольшой внутренний двор, туда-то контрабандист и направился, слегка воспрянув духом. Вполне возможно именно там он найдет этого чертового скупщика, сбагрит ему эту чертову наркоту и быстро отправится обратно в карантинную зону. Быть может еще и на ужин успеет. Рагу из белки, которое готовит Джанин, просто настоящее объедение… Щёлк. Щёлк. Щёлк. Легкая улыбка, едва тронувшая губы мужчины, медленно сошла, словно ее и не было; по позвоночнику будто бы пустили напор ледяной воды, колени подкосились. Он уже стоял на окраине дворика, как эти щелчки, о которых он уже успел позабыть, раздались вновь. И очень близко. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Тварь стояла метрах в пятнадцати от него. Скрючившаяся фигура издавала громкие щелчки, несомненно, те же самые, что Дональд слышал у разваленного дома и у забора. Его голову, от затылка и до верхней губы, покрывали огромные поросли кордицепса, на шее, плечах и ногах так же рос грибок, чьи длинные стебли напоминали тонкие усы. Глаза были давно уже выдавлены проросшими через роговицу побегами. Он стоял на одном месте, но при этом постоянно дергался, подавался то вперед, то назад, то вновь замирал в нерешительности. Существо постоянно вертело головой, громко щелкало и порой переходило на скрипящий, схожий со звуком несмазанных дверных петель, скрежет. Оно то припадало к земле, подобно хищнику, то вздымалось вверх и вновь оглушительно щелкало, пытаясь сориентироваться. Из одежды на нем осталась только непонятного цвета изорванная футболка и джинсы, одна штанина которых была оторвана, а вторая вот-вот и присоединится к ней. Но хуже всего была одна деталь, заставившая контрабандиста оцепенеть и закрыть рот ладонью, дабы не закричать от ужаса. Обычный красный шарф. Казалось бы, как могла красная, вся в непонятных бурых пятнах тряпка, порванная и лоскутами висевшая на проросшей кордицепсом шее твари заставить человека едва не рухнуть в обморок на месте? - Нет.… Этого не может быть, - он отступил на шаг назад. Под ногой оглушающе громко хрустнуло стекло. Тварь, застрекотав, повернулась на источник звука, - Это не можешь быть ты… Но это был он. Десять лет процветающей в теле Реджи инфекции превратили его в существо, не обладающего более разумом. Всё человеческое в нём, включая внешность, исчезло, словно и не было этого вовсе. Его воля была полностью подчинена грибом, его единственной целью существования стало распространение спор и убийство тех, кто мог этому помешать. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Дергавшая головой, будто в припадке и ни на секунду не затыкавшаяся тварь, некогда бывшая ему лучшим другом, двинулась к мужчине рывками. Дональд стоял, не смея ни пошевелиться, ни вдохнуть, страх сковал его невидимой цепью. При всем своем желании он не смог бы даже оторвать взгляда от грязного красного шарфа, в свете заходящего солнца ставшего цвета крови. Когда расстояние между ними сократилось буквально до считанных метров, Заражённый присел. Он готовился прыгнуть на жертву, вцепиться оставшимися зубами ей в шею, и рвать до тех пор, пока из теплого тела не выйдет вся жизнь. Существо громко трещало и скрипело, наводя себя для удара. «Щелкун» - пронеслась в голове у контрабандиста его последняя мысль. Дональд крепко закрыл веки и разжал, наконец, одеревеневшие пальцы руки. Верное оружие с гулким стуком упало на бетонный блок, и последний визг прыгнувшей вперёд твари ознаменовал его конец. Громко вскрикнув во сне, Йоги проснулся и сел так, насколько это позволял спальный мешок. Кровь в голове гулко пульсировала, словно норовя оглушить, руки дрожали, а дыхание, тяжёлое и сиплое никак не хотело восстанавливаться. Он весь взмок, а по щекам бежали горячие слёзы. Практически тут же он был вовлечен в крепкие объятия. - Тише, тише, все хорошо, успокойся. Все хорошо... Это был просто сон, - Реджи, державший лицо Йоги в ладонях, слегка отстранил его от себя. В свете одной лишь луны трудно было разглядеть что-либо помимо общих очертаний, но блестящие от слез глаза друга он видел без проблем. - Посмотри на меня. Всё хорошо, хорошо… Сердце Йоги билось, как у птицы, попавшей в западню, а дрожал он ещё сильнее. Крепко прижав друга к груди, Реджи зацеловывал его висок и закрытые глаза, собирая губами солёные слёзы и гладил по волосам, пытаясь успокоить. - Это был всего лишь сон, слышишь? Обычный сон. Йоги мог лишь мелко кивать в ответ, в горле встал ком, мешающий произнести хоть слово. Немного успокоившийся, он уложил щеку на плечо Реджи и тут же вскрикнув, отстранился. Его правое плечо было перемотано марлей, от повязки остро пахло спиртом. - Эй, ну ты чего? - Твое плечо… - Йоги едва узнал свой осипший голос. - Подстрелено всего лишь. Причём тобою же. Ты застрелил ту тварь, а меня немного при этом чиркнуло. Забыл? - Подстрелено… - Ага, через пару дней буду как новенький. Значит, это и вправду был только сон. До ужаса реалистичный сон.