Dreams and games.

      Каждую ночь тот просыпается, чувствуя, будто на него вылили целое ведро холодной воды. Но не столь жуткое пробуждение мучает Гэри, а то, что остается за стеной сна. У каждого существуют секреты. Такие чувства и мысли, которыми не хочется делиться, собственный небольшой Рай и духовность. Есть и другие – за которые просто стыдно, так, что хочется провалиться под землю. И самое интересное случается, когда два вида переплетаются меж собой, образуя что-то вроде страха; скорее даже не страха, а простого испуга. Ощущение, будто ты ходишь по лезвию ножа по собственному желанию – и при этом не ждешь ран и крови. Потом ты пробуешь смотреть на себя со стороны и понимаешь, как глупо это выглядит. Но свои мечты - это одно. А реальность – это реальность. Но что будет, если смешать их тоже? Ведь всякая мысль по-своему настоящая и истинная, иначе ее бы просто не было. Человек не может выдумать новый цвет – потому что такового не существует, не может придумать чувств – потому что уже выведал все, что может испытать.

***

      Чужие руки нежно касаются кадыка, ключиц, потом плеч – слишком чувственно, чтобы быть правдой, и Гэри понимает, что снова спит. Пальцы касаются груди, проходя по напряженным соскам, а после ласкают чуть ниже – верх живота. Когда все это в мгновение исчезает, Анвин открывает глаза – только во сне, чтобы видеть это хотя бы здесь. Галахад – томный, спокойный и уверенный – сейчас на коленях перед юношей. Приблизившись, проводит языком по плоти, заставляя пьянеть. Так, как обычно пьянеют от кремового ликера – сладко и голова кружится, и перед глазами все расплывается, и хочет протяжно застонать от восторга… или приятной тяги внизу? Не давая Эггзи дойти до эйфории, мужчина отстраняется, прижимаясь к бедру, а после чуть прикусывая чувствительную кожу. Руки снова тянутся к животу и бокам, но Ланселот уже хочет другого, более пламенного и выразительного. Он не понимает, как рука возлюбленного успевает оказаться на шее и крепко сжать. Губы оказываются рядом с ухом, и тогда Гарри шепчет: «Ты недостоин и знаешь это». А потом следует боль. Кажется, в этот раз, Анвину просто свернули шею – и тот почти упал с кровати, но все-таки удержался, а после сел (прямо, как его учили), пытаясь успокоить сбившееся дыхание и быстро бьющееся сердце. Очередной отколотый кусок? Ему почти никогда не снились кошмары, а теперь почти каждая картина была похожа на кошмар. Потому что очередная, за какую не зацепись, была такой близкой. А, быть может, просто фантазией близости? «Как же я ненавижу эти сны, - эти слова идут самому себе, чтобы убедиться во всей неправильности, - Но ты сам во всем виноват, Гарри Харт». За такие речи тот бы, верно, получил очередной выговор. Неуважительное обращение к старшим, использование настоящего имени…, что еще так не любит Kingsman? «Зря я пришел сюда, - слепо отчитывает себя будущий Ланселот. – Твоя очередная ошибка. Слепо доверять другим – не выход. Особенно когда эти другие прекрасны». За последнее знание вправду хочется навредить себе. Встав с кровати – совсем тихо и бесшумно, дабы не разбудить оставшихся испытуемых – юноша выходит из комнаты в коридор. Не то, чтобы это разрешали делать по ночам, но разве это интересовало Анвина? Конечно, тот знал, что его могли наказать или списать несколько баллов на следующем задании за неповиновение, но сейчас это волновало мало. Он шел вперед, потому что так хотелось. По Kingsman’у было увлекательно гулять – если исключить тех фактов, что несколько раз юношу почти заметила охрана, еще раз чуть не убило током, и еще того момента, когда он оказался рядом с Галахадом, спящим в кресле. В руках покоилась газета, лицо казалось донельзя миролюбивым – такого еще никогда не было. И тогда Гэри сдался на милость собственных мечтаний, которые снова пытались зачаровать. Подойдя к мужчине, тот примкнул губами к его губам – так, что это даже не было похоже на поцелуй – скорее на обычное касание. «Это конец», - сказал Анвин, насмехаясь над собой. Кажется, в данный момент тот понял, что значит «любить безответно» и «бесконечно желать». Это значит – терпеть себя, собственную боль и ждать. Но Ланселот не умел ждать и видеть больше, чем представлял. Иначе бы тот заметил, что на лице у Харта появилась улыбка. «Это начало, Эггзи. Новая игра принята, один – ноль в твою пользу», - откладывая газету, отчеканил как простую истину агент, уже не решившись возвращаться в царство Морфея. Говорят, некоторым снятся одни и те же сны. Другое дело – как их воспринимать. А еще говорят, что Галахад был азартен и не привык оставаться в долгу. Посему в следующий же день на тумбочке Гэри цвели черные розы с небольшой запиской: «Один – один, Эггзи». В таких играх не бывает победителей и проигравших. Но все продолжают, пока не получится красивого ровного счета.