Дорога в Айову

В воскресенье – его единственный выходной – Аттинджер посещал «Карло». В этом ресторане хорошим тоном считалось заказывать столик минимум за неделю, но для Гарольда всегда находилось свободное место: хозяева оказались кое-чем обязаны ЦРУ. Кроме этого, воскресенье было днем, когда Аттинджер позволял себе поменять деловой костюм на что-то менее официальное, например, кашемировый свитер и джинсы. Такая одежда тоже являлась своего рода формой, но формой, сообщавшей миру, что Большой Брат ненадолго отвернулся. Каждое воскресенье Аттинджер недовольно захлопывал желтые створки меню: тортеллини смешивались в голове американца с тортеллони и раздражали созвучием. Поэтому Гарольд предпочитал брать одно и то же: спагетти с мясным соусом и бокал красного вина. «Карло» хранил верность традиционной кухне; домашняя, но лишенная фамильярности обстановка, белоснежные скатерти, живые цветы и стены цвета теплого меда импонировали Аттинджеру. Он редко обедал в собственной квартире, в основном заезжал туда, чтобы переночевать и сменить рубашку. Рабочий кабинет претендовал на звание дома с большим успехом, хотя Аттинджер обладал особым, годами отработанным умением не оставлять после себя следов обычного человеческого присутствия: ни развернутого от компьютера кресла, ни небрежно разбросанных письменных принадлежностей, ни запаха свежезаваренного кофе и смятой салфетки. Аттинджер не уходил с работы, а исчезал, как профессиональный киллер с места преступления. Сегодня он собирался отпраздновать наедине с собой самую важную в жизни сделку, но настроения не было. После обеда Аттинджер отставил бокал, едва притронувшись к вину, оставил щедрые чаевые. На следующей неделе благодаря Джойсу он получит столько денег, что сможет раздавать официантам хоть золотые слитки. Гарольд всегда возвращался тем же путем, что и приходил, останавливаясь иногда полюбоваться на Мичиган. Но в этот раз он предпочел шумные, взбодренные вечерней суетой улицы. Шел медленно, по пути купил номер «Чикаго трибьюн», хотя среди его подчиненных значились специальные люди, ежедневно следившие за прессой. Сегодня ему хотелось занять мысли чем-то сторонним, вроде новостей культуры или спорта. – У меня возникает ощущение, – сказал Аттинджер, когда серый ламборгини догнал его уже на третьем перекрестке, – что вы меня преследуете. Он поморщился: шутка вышла дешевой. – В последний раз, мистер Аттинджер. Хотя ваша работа меня не впечатлила, я посчитал нужным попрощаться лично с вами как с человеком, а не как со стороной договора. Не развернув газеты, Аттинджер засунул ее в урну и сел в салон, чтобы не привлекать внимание прохожих странным разговором. Впрочем, больше человек и робот ничего друг другу не сказали. Локдаун ехал непривычно медленно. Он довез пассажира до дома, и когда Аттинджер вышел, скрылся с глаз. Гарольд лег спать рано, перед этим осушив в гостиной два стакана виски. Свежее постельное белье приятно захрустело, когда Аттинджер опустил голову на подушку. Перед глазами усилием воли поплыли зеленые купюры. Хотя их было очень много, Гарольд знал, что всех их не хватит, чтобы заплатить наемнику за индивидуальный заказ – остаться на Земле. Аттинджер уснул. Обычно поутру он не помнил своих грез, а если они и приходили, то какие-то казенные. Вот он шагает по коридорам Управления, вот сидит в кабинете, пока подчиненные расплываются по стенам серыми тенями. Этой ночью Аттинджеру приснился по-настоящему яркий сон. Трасса из Иллинойса в Айову, его родной штат, – асфальтовая нить, по которой на полной скорости едет серый автомобиль. Больше вокруг никого, только яркое солнце не поспевает по своей безоблачной голубой полосе за машиной. Гарольд сидит в салоне, вслушивается в ровный гул мотора и улыбается, потому что знает: дорога в Айову и дальше, штат за штатом, к границам привычного мира – путь, ведущий прочь от стерильного одиночества современно обставленной холостяцкой квартиры к чему-то необыкновенному, настоящему. Аттинджера разбудил характерный монотонный звук. Локдаун оставил коммлинк человеку, просто не потребовал вернуть свой «киберглаз», а Аттинджер не напоминал. Округлый дисплей прояснился, транслируя видеосигнал, едва Гарольд, надев очки и накинув халат, сел за стол. – Он сбежал! – прорычал Локдаун. Его фейсплет уже не моделировал человеческое лицо, и Аттинджер не смог разглядеть зеленых оптосенсоров, но по голосу было ясно, что от привычного безразличия наемника не осталось и следа. Гарольд подавил улыбку. По крайней мере, Прайму оказалось под силу растопить этот космический лед. – Но... Каким образом? Я полагал, вы уже за пределами планеты. Аттинджер с любопытством наблюдал, как подействовала его реплика. Локдаун мотнул головой, будто разъяренный бык. Отвечать он не стал. Очевидно, наемник облажался по-крупному, если пользоваться терминологией Сэвоя. – Он наверняка направляется за Зерном! Вы нужны мне по этим координатам! Изображение свернулось, киберглифы на металле потухли. Когда Аттинджер вышел на улицу, Сэвой уже ждал, прислонившись к черному боку внедорожника: как всегда подтянутый и даже довольный. – Нашему малышу накрутили хвост? Аттинджер проигнорировал реплику, забрасывая в салон небольшую спортивную сумку. Гарольд в любом случае собирался вслед за Джойсом в Гонконг. Быть может, этот путь не хуже пути в Айову. Любая трасса подойдет, если по ней едет твой агент.