Каждое окно - маленькая сцена.

      Позади меня бил шквал громких битов, шампанское лилось рекой, пробки только и успевали, что вылетать словно пули. Комната в тумане: кальян, сигареты, сигары, косяки - все это зависло в воздухе, и в моей голове теперь тоже подобный сумбур. Я был оглушен, одурманен этой атмосферой. Я не знал, что творилось у меня за спиной, не хотел знать.       Стопка ледяного виски в моем стакане становилась все меньше, кубики льда в ней звонко бились о стеклянные стенки. Каждая капля «ударяла в голову»- все вокруг становилось контрастнее, но при этом теряло четкость. Я легко покачивался то ли от того, что был пьян, то ли просто слегка задремал, стоя прямо у открытого окна. Легкая ночная прохлада прошла где-то рядом, и мягкий бриз привел меня в чувство. Я повернул голову в сторону распахнутой двери окна, и в отражении стекла на меня посмотрел мужчина лет тридцати, который еще пару часов назад в деловом костюме бурно обсуждал политику, экономику и высший свет общества; а сейчас в расстегнутой рубашке (на которой уже не хватало пары пуговиц), и майке, забрызганных шампанским, и мятых брюках побрякивал бокалом виски. К моему собственному удивлению это был я.       Глаза полные разочарования, угнетенности, подавленности, немножко накуренные и пьяненькие, но по-прежнему грустные. Я оглядывал себя в отражении стекла еще пару минут, пока, наконец, не сфокусировался на заднем плане. В отражении позади меня на крыше соседнего дома надрывался саксофонист. Джаз. Всегда такой игривый и в то же время спокойный, такой взбалмошный и статичный…. Он разливался по всей улице, заполняя ее, забирался в каждое окошко и приживался там, что бы ни происходило.       Высоко над городом свет бил из каждого окна, завлекая случайного зрителя приоткрыть шкаф с запертыми там «скелетами». И я был таким зрителем, беззаботно и не без интереса наблюдающим всю эту картину.       И вдруг я кинул взгляд на дом напротив - множество окон, словно короткометражные кинофильмы. Такие разные. Немое, но понятное и без слов кино «проигрывалось» в каждом видневшемся мне окне. Каждая из этих «кинокартин» повествовала свою историю: семейная драма, романтическая сцена, криминальная история….       Окно прямо напротив того, где стоял я, неожиданно распахнулось с ревом и криками - семейная драма. Я увидел афроамериканскую семью. Взрослый мужчина лет сорока вопил во всю глотку, но я так и не сумел разобрать, что именно он кричал. Его дикий рев был приглушен саксофонистом. В том же окне появилась девочка, совсем еще подросток. Неужели это на нее она так кричал?!       Девочка в слезах стояла перед, как я полагаю, отцом, и, упрашивая его успокоиться, повисла на нем, обхватив его руками за ноги. Он в миг ее поднял и… замахнувшись, со всей силы ударил ее так, что бедняжка отлетела к подоконнику. Ее глаза я не забуду никогда! Полные горьких слез, они светились: луна вышла из-за облаков. Она оглядывала ими улицу и, поймав взглядом саксофониста, «осталась с ним». Девчушка положила голову на подоконник и, ухватывая каждую ноту, тихо сидела, пока разъяренный отец крушил все, что попадется под руку в их халупе. Хотя ломать-то было особо нечего.       Он еще пару раз подходил к ней сзади так, что я боялся: он во-вот ее вновь ударит. Но нет, этого не произошло. Он лишь постоял, немного потупив на нее глаза, фыркая и импульсивно шевеля ноздрями, но ничего больше не сделал.       А в соседнем окне двое влюбленных вот-вот приступят к соитию. А впрочем, влюбленные ли они? По виду, он какой-то богатый меценат. Жирный, как откормленный свин перед бойней, еще и в костюме, который, кстати, сейчас на нем по швам разойдется. А девушка, что была с ним…. Хм, пожалуй, просто «ночная бабочка».       Все верно. Он только что отсчитал сотню баксов и засунул девице, все еще прыгающей на нем, в корсет.       В самом дальнем и тусклом окне дома я заметил женщину. Она бережно качала малыша на руках, чтобы тот поскорее уснул. А ребенок уже погрузился в полудрему и был готов отправиться в мир снов. Хоть одна приятная картина….       Завороженный неистощимым разнообразием жизни я все так же стоял у окна. Лед в моем стакане давно растаял, а стопка виски сменилась бутылкой шампанского. И я вдруг подумал - героем, какого фильма видит меня случайный прохожий?       Неожиданно за моей спиной, в соседней комнате квартиры, послышались крики: сначала женское брюзжание, затем окрик моего друга, с которым я сюда пришел, Мэттом. Еще через пару секунд - громкий хлопок. Я молил Господа, чтобы это не было выстрелом.       Шатаясь, я вошел в комнату, где на залитом смесью шампанского и крови диване лежала Бетти, точнее, ее труп. Ее висок стал пристанищем свинцовой пули.       Брызги крови со смесью мозгов (которые, оказывается, были у Бетти) расписали часть стены, журнальный столик, впритык стоящий к дивану, и сам диван.       Теперь я знал героем какого «фильма» я являюсь сейчас для случайного прохожего - криминальной хроники….