Интернациональные пляски с бубном

Самолет набирал высоту. За иллюминатором было безбрежное голубое небо. В кабине заметно похолодало. Капрал Бальшмидт затянул шнуровку на своих берцах, оправил лямки парашюта и кивнул напарнику. Напарник заулыбался во все 32 по-голливудски белых зуба, оторвал свою американскую задницу от кресла и, важно заложив руки за спину, посмотрел на новобранцев. - Вы готовы, сукины дети? Сукины дети, упакованные в парашютные костюмы и в нахлобученных шлемах, ответили испуганным молчанием. Впереди их ждал первый прыжок с высоты 1000 метров, и солдатам было не до риторических доебов командира. Старший командный состав в лице сержанта Джонсона не особо расстроился из-за такой аморфности собственных слушателей и продолжал жизнерадостно вещать: - Первый раз – это всегда страшно. И знаете, это нормально. Ведь всегда есть возможность того, что у вас не раскроется парашют, и вы расшибетесь об негостеприимную землю, а, может, вы перессыте и дернете за заветное кольцо слишком рано, и тогда вас замотает в турбину самолета... Вот тут капрал чуточку напрягся. Он помнил, что обычно следует за этой патетичной речью. А может, сказать ему?...– послышался тихий глас совести, да тут же и умолк. Сам как-нибудь разберется, взрослый, поди, мальчик – успокоил себя Гилберт. Солдаты тем временем начали зеленеть, как листья шпината под июльским солнцем. Даже забралам из темного пластика было не скрыть этого восхитительного оттенка. Альфред нажал на кнопку рации и нежно произнес: - Мэтт, солнышко, разблокируй дверь. - Но мы еще не набрали необходимую высоту, сэр… - Мне на пару минут. Тут, понимаешь, воспитательный процесс в самом разгаре. Америкос поворотил свою физиомордию к уважаемой публике и нравоучительно поднял указательный палец: - Итак, салаги. Помните: с небом, мать его, надо на ты! Загорелась лампочка разгерметизации, и наш бравый сержант дернул ручку злосчастной двери на себя. А потом, ухватившись за поручень, Альфред расстегнул второй рукой ширинку и...и помочился в холодную синь небосвода. Солдаты сменили окраску с благородного зеленого на помидорно-красный. Прусс изобразил древнего зверя из славянских сказок, Рукалица, и затрясся в приступе истеричного хихиканья. Один Джонсон без тени смущения стряхнул, заправил все, что там нужно было заправить, залихватски подтянул штаны и скомандовал готовиться к прыжку. *** Первым в объятья голубого неба прыгнул сам сержант. За ним почти без помощи фирменных пинков от капрала и вереща от ужаса (а может, и радости) попадали солдаты. Завершая это величественное схождение на землю, бомбочкой сиганул и Бальшмидт. Полусферы белых десантных парашютов с хлопком раскрывались то тут, то там. Маленькие, похожие на тараканов, фигурки раздирали ногами низкие белые облака. *** Приземлились без жертв. Новобранцы радостно скакали по полю, выпутываясь из постромок, Альфред стянул с головы шлем и довольно улыбнулся Гилберту. - Кажись, все прошло отлично… Э, Гил? Все в порядке? Ты весь как-то трясешься. Прусс выдохнул, собрал силу воли в кулак и с полной серьезностью спросил: - Альфи, скажи, с кем мы сейчас проводим совместные учения? Американец непонятливо похлопал ресничками: - Ну, с Израилем. - А не напомнишь, чем так примечательна армия этой страны? - Там, это, всем обрезание делают. - Еще попытка, Альфи-почти-Эйнштейн. Парень нахмурился, изо всех сил изображая мозговую активность. И тут... Видели вы когда-нибудь лицо человека, которого только что озарило пренеприятнейшей догадкой по какому-либо поводу? Такое хмурое, немного злое и с умильной складочкой вселенской тоски на лбу? У Джонса оно стало именно таким. Он побледнел, покраснел, посинел и озвучил страшную мысль вслух: - Там эти, бабы служат, да? Гилбертовская гаденькая ухмылка от уха до уха стала ему ответом. Сержант уныло посмотрел на своих подопечных. Один из них только что снял шлем и оказался молодой израильтянкой со жгучим взглядом. Девочки поскатывали свои парашюты в кошерные рюкзачки с нашитыми Звездами Давида, собрались в кучки по 5-6 штук и теперь перешептывались, странно поглядывая на оскорбленного в лучших чувствах Альфреда. Наивный солдат США не ожидал такого предательства. Американец сплюнул и поворотил свой яростный лик обратно, к альбиносу. - Ты ж самого начала был в курсе? - Ты был так красноречив, что я просто не мог тебя прервать. - Беги. Беги, или, клянусь богом, тебя сегодня же отправят к твоему Ивану в цинковом гробике! Ну прусс и втопил. И еще долго вторая десантная дивизия достопочтенной израильской армии с шумом, гулом и улюлюканьем провожала капрала, активно галопирующего в неизвестном направлении, и сержанта, красного от злости и обещающего сделать что-то очень нехорошее с чье-то еще более нехорошей мамой.