***
Она помнила мокрую землю под своей рубашкой, когда он пнул её носком своих натертых до блеска туфель. Помнила, как с трудом разлепляла опухшие от слез веки и, чувствуя острую резь в них, беспорядочно пыталась проморгаться. Тяжело. Влага из заплаканных глаз успела испариться от жара простуженного тела, безжалостно оставляя под веками только крупицы чистой соли. Они наносили царапины и разъедали их. Идеальная боль. Люси поначалу пыталась разглядеть его высокую фигуру в помятом деловом пиджаке: ослабленный галстук, кончик которого был закинут на плечо, небрежно расстегнутые верхние пуговицы… Он ничего не спрашивал, просто сел рядом между ней и могильным камнем, и стало теплее. Словно он умышленно заградил от мертвенно холодного сквозняка с того света. Касаясь прохладной глади мрамора затылком, расслабленно откинулся на памятник уже не существующего человека. Смерть дышала в спину и тогда, но это веселило. Сидеть на могиле и подпирать надгробные камни удобно, как в кресле. После этого Люси поняла, что он такой же. Главный синоним ей. Жаль, сказать ничего не могла. Голос был сорван, а легкие разъедены сырым кладбищенским воздухом, что она вдыхала не в меру много, лишь бы хватило для криков самых диких, безумных и душераздирающих, сливавшихся с рокочущими раскатами грома. Сначала Люси вторила им, воя раненным и разъярённым зверем, а потом, скуля щенком, которому подбили лапу, склонялась к могиле мамы. Пусть и на камне было красивым почерком вычерчено одно имя, одна дата… Здесь лежало два человека. Её отец был ещё жив, грозен и ведом местью, но уже давно шагал рядом с женой в гробу. Сложил окостенелое тело своей любимой в обитую шелками последнюю постель и стал мертвым. Сгоряча оставил рядом с бездушным уже трупом свою любовь и ласку. Пусть греет её. Пусть будет мягкой периной. А дочери хватит тепла бугорка земли под застуженной спиной, что венчает теперь материнскую могилу. Он понимал. Поставил рядом с ней наполовину полную или наполовину пустую бутылку виски и закрыл глаза. Такой же. Родной.***
От напряжения мышцы свело судорогами. Теперь казалось, что с обратной стороны скользкого куска металла, на котором лежал одеревенелый палец, толкались обратно миллиарды способных сопротивляться рук. И ещё одна не сломанная судьба. Будущий убитый взглянул на будущую убийцу, обволакивая всю её брезгливым взглядом. Не сможешь. Не получится. Брось оружие! В спину ударил ледяной кулак страха. Выбил воздух. Бросил в холодных пот, стискивая сердце цепкой рукой. Оно поддалось, загнанно заколотилось, все чаще соприкасаясь с сухой морщинистой кожей костлявых пальцев чистого ужаса, и от омерзения мурашками пробирало до костей. Не смогу. Не получится… Послышался глухой треск от падения пистолета на асфальт.