Я горжусь нами

«– Сэм, стой. Погоди… Хочу сказать тебе кое-что… – Что? – Я горжусь нами. – Нет, нет. Тихо, тихо, тихо, Дин… Дин, ну-ка очнись… Дин! Дин!!!» Меньше всего Джареду нравилось участвовать в сценах, где причиняли боль Дину Винчестеру. Смотреть на это ему было значительно сложнее, чем самому играть раненого или умирающего Сэма, потому что Дженсен всегда играл чертовски убедительно. Настолько, что Джареду порой становилось за него страшно и даже больно. Во время съёмок тот полностью растворялся в своём герое, жил его мыслями и чувствами, тонул в них с головой, практически захлёбываясь, а после этого долго приходил в себя, морально выжатый до последней капли. Джаред не выдерживал работы по такой системе. Он предпочитал мгновенно выходить из образа и абстрагироваться от него, поэтому за девять сезонов было лишь несколько моментов, после которых уже не один, а сразу два бледных призрака брели в свои трейлеры в конце рабочего дня. И одним из таких стала сцена, где Дина на глазах брата разрывали на части адские псы. В те мгновения Джареду хотелось остановить съёмку просто ради того, чтобы его друг и напарник перестал так кричать, разбивая ему сердце… Сегодня по сценарию Дин должен будет умереть тихо. Только вот Джареду так же сильно захочется крикнуть: «Стоп!». – Капли для глаз нужны? – склонившись над актёром, заботливо спросила Забрина – неизменный и талантливый гримёр сериала. Они стояли посреди обшарпанного склада, который был арендован для съёмок, пока девушка быстро поправляла устрашающий кровавый грим Дженсена и причёску Джареда. – Смеёшься? Когда они вообще были нам нужны... Мне достаточно знать, что у Сэма на руках умирает его брат, – вздохнул Джаред. Ему действительно не нужно было использовать какие-либо специальные актёрские методы, чтобы вызвать слёзы. Уж точно не в этот раз. – Ага, он ещё на первой читке сценария шмыгал носом от расстройства, я слышал, – подтвердил Дженсен, стоявший за спиной девушки. – Всё ты врёшь. У меня был насморк, – без улыбки, вяло отозвался Джаред в ответ. Обоим действовала на нервы царившая вокруг тяжёлая, мрачная аура, гранитной плитой придавливающая их к полу. В других случаях подобную обстановку первым разряжал именно Падалеки, но сегодня он был настроен более чем серьёзно. Слишком трудный момент им необходимо было сыграть и пережить. – Готовы? – окликнул их уже сидящий возле мониторов режиссёр. – Сделаем несколько дублей, а там посмотрим, что и как. Но сильно вас мучить не будем, – добавил он, оценив печальные и усталые лица обоих. Джаред и Дженсен коротко кивнули, и спустя пару минут всё уже было готово к съёмкам. – Сверхъестественное. Сцена 23, дубль один. Хлопушка! – произнёс ассистент оператора. Эклз обхватил Падалеки за шею, сместив на него часть своего веса для правдоподобности, а тот положил левую руку поверх окровавленной руки Дженсена ему на грудь и крепко прижал. Дженсен сразу же тяжело надрывно задышал, когда они медленно пошли вперёд. – И, мотор! – воскликнул режиссёр. – Сэм, стой. П-погоди… – произнёс Эклз низким срывающимся голосом. Казалось, что ему действительно сложно говорить. Споткнувшись, он прислонился к холодному бетонному блоку, не отрывая руки от плеча Джареда. – Хочу сказать тебе кое-что… – добавил он с улыбкой человека, знающего, что это его самые последние минуты рядом с братом. Падалеки крепче сжал в кулак ткань его куртки, со страхом глядя в так по-настоящему тускнеющие зелёные глаза. Кровавые подтёки и раны тоже выглядели слишком натурально на бледной коже, хотя Джаред прекрасно знал, что это всего лишь сироп с красителем нужного цвета. Но, чёрт возьми, смотреть на друга в таком виде всё равно было больно. – Что? – собственный голос показался ему неожиданно хриплым. Дженсен ответил не сразу, словно действительно пытался собрать силы для последних слов Дина и ещё немного удержать его глаза открытыми после рокового удара в грудь. – Я горжусь нами, – мягко, успокаивающе проговорил Дженсен, долго и непрерывно глядя ему прямо в глаза. Падалеки понял, что тот позволяет Дину в последний раз насмотреться на самого дорогого в его жизни человека. На брата. В носу защипало, и Джаред почувствовал, как глаза наполняются влагой. Он крепче сжал внезапно задрожавшие губы, когда Дженсен ободряюще хлопнул ладонью по его щеке. Они смотрели друг на друга, не разрывая зрительного контакта, пока Эклз не стал медленно заваливаться прямо в руки Джареда, уткнувшись лбом ему в плечо. – Нет, нет! Тихо, тихо, тихо, Дин… – забормотал Падалеки. Он обхватил Дженсена за шею и отклонил, бережно удерживая двумя руками. Казалось, что из Дженсена выкачали все физические силы, что он действительно умирает. Падалеки даже не чувствовал на своей коже его дыхания. Снова задерживает, как и тогда в третьем сезоне. Дурак… – Дин, ну-ка очнись… Дин! – Падалеки чуть встряхнул безвольно повисшего в его руках человека. Дженсен знал своё дело – внешне он не подавал ни малейших признаков жизни. – ДИН! – практически в отчаянии закричал актёр, срывая голос. Он до рези в глазах вглядывался в знакомые черты лица, такие неподвижные сейчас. Осматривал раны над бровями, полностью окровавленную и чуть приоткрытую нижнюю губу, красные следы от жестоких ударов на висках и щеках… Эмоции переполнили чашу и вырвались наружу брызнувшими слезами. Джаред уже не знал, кто именно из них чувствует, как колючая проволока острыми шипами врезается в сердце – Сэм Винчестер или он сам. Оба, наверное. Ведь один держал в своих руках единственного брата, а другой – лучшего друга, который стал ему родным за эти девять с лишним лет. Джаред даже немного испугался того, как причудливо и опасно в его сознании переплелись правда с ложью, реальность с придуманным миром. Он уже сам прижал Эклза к груди, больше не сдерживая слёз и мечтая только об одном – поскорее доиграть эту сцену. Ну или хотя бы дубль, чтобы этот идиот наконец перестал притворяться мёртвым и нормально задышал! Единственное, что сейчас его успокаивало – это слышный ему одному ровный, уверенный стук сердца, бьющегося в унисон с его собственным. Падалеки уже почти трясло от рыданий, когда где-то далеко сквозь шум в ушах наконец послышалось заветное «стоп» от режиссёра. В крепкой судорожной хватке Джареда тут же слабо завозились. В это мгновение актёр даже не попытался скрыть тихий вздох облегчения, ведь на какое-то короткое мгновение ему действительно стало не по себе… Дженсен приподнялся и посмотрел на Джареда, шумно вдыхая и выдыхая воздух. У него самого в уголках глаз закипели непрошенные слёзы – эта сцена далась нелегко обоим. Одна из капель скатилась по щеке, прочерчивая неровную блестящую полосу. – Эй, нет. Тебе по сценарию плакать не положено, – пробормотал Джаред. Подняв руку, он аккуратно, чтобы не смазать грим, стёр слезу большим пальцем. – Это всё ты виноват. Только первый дубль отыграли, а у меня левое плечо уже насквозь промокло. Устраивают тут холодный душ всякие, понимаешь ли, а потом удивляются, почему у меня тоже слёзы наворачиваются, – возмутился Эклз, шутливо стукнув Джареда по груди. – Я не специально. В сценах с тобой даже настраиваться заранее не надо, они сами... – махнул Падалеки рукой. – Кому ты рассказываешь? Их тихий диалог прервал режиссёр. – Отлично, ребята. Молодцы! Снимем ещё несколько дублей, я хочу знать, как это выглядит с других ракурсов, – задумчиво произнёс он, потеребив подбородок. – Внимание, все на исходные позиции! И, Джаред, попробуй чуть меньше плакать, – добавил Томас. Съёмки продолжились, однако исполнить последнюю просьбу режиссёра не удалось, потому что все три переснятых дубля были пронизаны ещё более сильными эмоциями. Теперь слёзы у Падалеки лились практически с первых секунд, да и Дженсен уже не мог сдержаться, когда видел своего лучшего друга настолько эмоционально разбитым. Он уже чувствовал, что эта сцена оставит ощутимый след в его душе. Когда все пересматривали отснятый материал, то сошлись во мнении, что именно первый вариант получился самым удачным. После этого режиссёр отпустил Джеев с площадки, а сам остался вместе с остальной съёмочной группой. Им предстояло снять ещё несколько сцен с массовкой. Забрина быстро сняла с актёров грим, сетуя на их покрасневшие глаза и чересчур вымотанный вид, после чего оба направились к машине, за рулём которой их уже поджидал Клиф. Джаред шёл чуть позади, непривычно хмурый и молчаливый. Настолько, что Дженсену захотелось его как-то взбодрить. – Хей, может, напьёмся сегодня у меня в трейлере? – на ходу обернувшись к Падалеки, предложил он. – Чувак, нам завтра ещё последние сцены сезона доигрывать, ты забыл? Не лучшая идея – прийти на съёмки с похмельем, – не воодушевился тот. – Подумаешь! Моя роль будет заключаться в том, чтобы тихонько валяться на кровати. А ты и так будешь пить, я помню что-то такое в сценарии… – Виски, ага. Но ты же прекрасно знаешь, что нам вместо него в бутылку сок наливают. – Вот это как раз не проблема, я могу подмешать настоящее, – подмигнул ему Эклз. – Даже не вздумай! – Джаред погрозил другу кулаком. – Зануда! Падалеки покачал головой и ничего не ответил. Дженсен около минуты тоже шёл молча, погружённый в свои мысли, а затем добавил: – Знаешь, старик… А ведь нами я тоже горжусь. Очень. Мы вместе уже столько времени и… – Просто заткнись, – не дал ему договорить Джаред. А затем вдруг ускорил шаг, обгоняя друга, чтобы тот ни в коем случае не увидел слёз, снова выступивших у него на глазах.