Новогодняя ёлка в середине апреля
— Дети, спускайтесь завтракать! — позвал Тао, подхватывая деревянной лопаточкой яичницу. — И живее! — отойдя от плиты, омега стал расставлять посуду. Делал он это торопливо и небрежно, из-за чего на светло-зелёной скатерти с нарисованными на ней разными по размеру ромашками кое-где оставались пятна. Однако в спешке омега не придал этому значения. Он разливал ароматный чай по кружкам, когда на кухню спустился растрепанный Бэкхён в сиреневой пижаме с аккуратными белыми бантиками на рукавах. Пижама была ему слегка маловата, а цвет — уже не таким ярким из-за неоднократной стирки, но, несмотря на это, выглядел Бэкхён в ней очень милым и миниатюрным. — До-о-о-брое утро, — зевая, поздоровался Бэк со старшим. — Да-да, — бросил Тао в ответ и поставил перед сыном две кружки. Из одной тонкой ниточкой поднимался пар, в другой же была простая вода. Бэкхён не любил ждать, пока чай остынет, поэтому всегда разбавлял его водой. Еще раз зевнув (слишком громко и совсем не по-омежьи), Бэкхён потянулся за маленькой сахарницей с темно-синей крышкой. — Ай! — вскрикнул Тао, по неаккуратности капнувший на запястье кипятком из чайника. — Осторожнее, пап, — сказал ему Бэкхён, размешивая сахар. Старший лишь что-то пробурчал в ответ и, взяв в руки чашку с кофе, повернулся к столу. Но вновь из-за спешки пролил горячий напиток, не успев поставить чашку на стол. — Да что такое! — раздраженно рыкнул он и потянулся за тряпкой, чтобы вытереть коричневое пятно. — Ты сегодня какой-то рассеянный, — Бэкхён жевал яичницу и с недоумением смотрел на хмурившегося Тао, который как-то остервенело вытирал пятно, при этом тихо ругаясь на китайском, — что-то случилось? — Все через задницу немного, — неохотно ответил тот и бросил грязную тряпку в раковину, чем заставил младшего омегу пораженно застыть с ложкой у рта, поскольку ненавидел, когда кто-то так делал, и часто ругал из-за этого самого Бэкхёна. — Где твой брат? — не дав отойти от шока, быстро спросил Тао, недовольно взглянув на сына. — Э-э-э… — Бэкхён по-прежнему держал ложку возле раскрытого рта, — не знаю, он… — Чунмён! — вдруг во весь голос крикнул омега. — Чунмён, завтрак стынет! — Тао долил в полупустую чашку кипятка, поставил ее рядом со второй тарелкой, которая предназначалась Чунмёну, и наконец сел за стол напротив Бэкхёна, отрезал дольку лимона и бросил в свою кружку. На столе также стояла небольшая пиала с вишневым джемом, а рядом с ней в глубокой тарелке было несколько слегка поджаренных тостов. Бэкхён заметил, что старший так и не прикоснулся к еде, с какой-то отстраненностью попивая свой чай. Всерьез заволновавшийся омега уже хотел выпытать у папы, что случилось, как на кухню зашел Чунмён. Альфа выглядел уставшим: слегка опухшие и красные, из-за лопнувших капилляров, глаза, а под ними пролегли хорошо заметные синяки. Однако легкая улыбка на лице разбавляла его образ. — Доброе утро, извините, что заставил ждать, — Чунмён виновато поклонился и, потрепав Бэкхёна по и без того спутанным волосам (на что тот протестующе завизжал, пытаясь уклониться от руки альфы), сел на свое место, слева от него. — Ничего страшного, — тихо ответил ему Тао. И теперь даже Чунмён заметил, что тот явно был не в духе. Омега безучастно смотрел куда-то в середину стола и нервно постукивал пальцами по бокам кружки. — Чунмён-а, ты не мог бы отвезти Бэкхёна в школу? — А? — удивился омега, намазывавший джемом тост. — Почему не ты или отец? Где он, кстати? — Бэкхён только сейчас заметил отсутствие старшего альфы, который обычно в это время, читая новости, уже допивал свой чай. — Его срочно вызвали в компанию, а я нехорошо себя чувствую, — ответил Тао. — Папуль, что-то серьезное? — Бэкхён нахмурился и потянулся к старшему взять его за руку. Чунмён напряженно переводил взгляд с одного омеги на другого. — Ты сегодня сам не свой. Может, мне стоит остаться с тобой? — Нет, ничего серьезного, мой хороший, — Тао впервые за утро улыбнулся, правда, улыбка вышла слегка кривой. — Это сказывается стресс, я много нервничал в последнее время, так что мне надо еще немного поспать, — омега нежно провел большим пальцем по руке сына и повернулся в сторону альфы. — Мён-а, тебя ведь не затруднит отвезти его? Если у тебя уже есть свои планы… — Нет, все в порядке, — Чунмён мотнул головой и шире улыбнулся. — Отдохните, дядя Тао, мы с Бэкхёном сами справимся. Тао как-то затравленно усмехнулся, но быстро вернул себе непринужденный вид, встал со стула и, поцеловав каждого, не спеша направился наверх, в спальню. Бэкхён проводил его обеспокоенным взглядом, Чунмён задумчиво нахмурился, прикусив губу. Впрочем, уже через минуту омега смачно выругался, посмотрев на время. — Я ведь опаздываю! — он залпом выпил свой чай и, закинув кружку и тарелку в раковину, умоляюще посмотрел на альфу. — Чунмён-а, братик… — Иди уже одевайся, я вымою, — махнул он рукой. — Кья, люблю тебя! — и омега помчался наверх. Альфа что-то выдохнул про «несносного омегу» и, отправив последний кусочек бекона в рот, с пустой тарелкой в руках поднялся из-за стола. Только шум воды мог перебить мысли Чунмёна. Он за всю ночь не сомкнул глаз, поэтому чувствовал себя очень уставшим и совсем никуда не хотел ехать. Лишь надежда на то, что он может встретить (или хотя бы увидеть одним глазком) Кёнсу и убедиться, что с ним все в порядке, приятно грела душу. Альфа до ужаса испугался за своего омегу, когда узнал, что тот пропал. Еще ни разу он не испытывал такого всепоглощающего чувства страха за кого-то. И хоть все разъяснилось, и после сообщения Кёнсу альфа наконец-то смог вздохнуть с облегчением, однако некоторые нюансы этого происшествия до сих пор не давали ему покоя. Например, появление Чонина. Не так Чунмён представлял себе встречу с отцом своего омеги. Даже сейчас он не мог однозначно охарактеризовать поведение альфы. Да, тот также боялся за Кёнсу, за своего сына, но зачем было так агрессивно реагировать на него — Чунмён понять не смог. Сложилось такое впечатление, словно Чонин его в чем-то подозревал и был готов если не убить на месте, то точно наброситься с кулаками. Мён пытался наутро выяснить у своего дяди, что произошло с альфой, почему тот вел себя так агрессивно по отношению к нему. Крис лишь сказал, что Чонин всегда был излишне эмоционален и несдержан, особенно когда дело касалось Кёнсу: «Он его единственный сын, к тому же омега, который в случае опасности вряд ли сможет постоять за себя. Ты сам поймешь, когда станешь отцом. А пока постарайся не воспринимать это на свой счет». И все же, какое-то неприятное ощущение от недосказанности не давало Чунмёну спокойно забыть о случившемся. В его памяти еще свежи были те эмоции и чувства, что завладели им в злополучную ночь. Чунмён хорошо помнил, как что-то буквально сжигало его изнутри, заставляя немедленно броситься на поиски омеги, чтобы прижать к себе и не позволять кому-либо дотронуться до него, даже Чонину. — А особенно ему, — вслух подумал Чунмён, а затем удивился самому себе. — И что я только говорю? — альфа нахмурился, сжимая в руке мыльную губку. — Айщ, совсем уже… — Разговариваешь с самим собой, братишка? — раздался звонкий голос Бэкхёна из-за спины. Альфа от неожиданности чуть не выронил кружку, резко поворачиваясь. Он вдруг испугался, что омега мог услышать его мысли вслух, но тот уже что-то старательно искал в своем рюкзаке. — Собрался? — спросил Мён и выключил воду. — Ага, — кивнул Бэк и наконец вытащил то, что так долго искал — белые наушники, — так что погнали, а то нам еще надо заехать за Кёнсу. — Что? — при упоминании его омеги в груди Чунмёна что-то вздрогнуло в нетерпении. — Заехать за Кёнсу, — повторил Бэкхён и хитро сощурился. — Я позвонил его папе и договорился, что мы его заберем, — Чунмён заметно приободрился, на что омега лишь понятливо усмехнулся, — правда, — вдруг добавил он, и Чунмён мгновенно свел брови, ожидая продолжения, — я сказал, что заедем за ним мы с папой, поэтому ты не пались, ладно? — А почему? — еще сильнее нахмурился альфа. — Ну-у-у-у, он как бы под домашним арестом сейчас, поэтому ему запрещено видеться с тобой, чтобы, ну, сам понимаешь… — Бэкхён стушевался и начал ломать пальцы, настолько неловко ему было говорить подобное Чунмёну, поскольку он боялся тем самым обидеть своего брата. — А, ну что же… — Чунмён почесал затылок и попытался улыбнуться, — думаю, это в некотором роде правильно, кхм… Так! — неожиданно бодро воскликнул альфа, из-за чего Бэк слегка вздрогнул и с удивлением уставился на него. — Мы можем опоздать, поэтому давай поторопимся! — и он уверенным быстрым шагом поспешил в сторону коридора. — Эй-эй, братишка! — окликнул его омега. — Ты что, собираешься идти в таком виде? — он указал на одежду Чунмёна и рассмеялся. Альфа вопросительно поднял брови, а затем взглянул в зеркало: пижамные штаны в полоску и черная растянутая майка. — Черт! Я сейчас! — и альфа умчался наверх. — Вот же герой-любовник! — продолжал смеяться ему вслед Бэкхён. — Хм, надо было сфоткать и отправить Кёнсу. Вот я дурья башка!~~~
— Па-а-а-а-ап! — утреннюю тишину пронзил крик в доме Кимов, который наверняка услышали на соседней улице. — Ты не видел мой рюкзак? — Я опаздываю! — прилетел такой же крик в ответ. — Попроси отца помочь! — От… — Понятия не имею! — тут же отозвался Чонин, после послышался грохот, а за ним поток матов. — Ким Кёнсу, ты что, хранишь в своем рюкзаке кирпичи? — А чем, по-твоему, я должен отбиваться от маньяка? — Кёнсу летел по лестнице вниз, на ходу натягивая джинсовый пиджак. Увидев, что в коридоре только он и Чонин, омега подбежал к нему, выхватил из его рук свой рюкзак и быстро чмокнул в уголок губ. — Ну, это многое объясняет, — улыбнулся альфа и аккуратно провел ладонью по щеке Кёнсу. Тот прикрыл глаза, наслаждаясь мимолетной нежностью, и втянул носом запах новогодней ёлки с нотками мандаринов. В груди приятно кольнуло. — Чонин-а, ты не подбросишь меня? — как неожиданный раскат грома раздался голос Ханя, отчего альфа резко одернул руку и отступил назад. «Черт! Надо прекратить реагировать так, словно я школьник, которого застукали за дрочкой на уроке», — мысленно отчитывал себя альфа. Кёнсу тем временем проверил телефон на наличие новых уведомлений и поднял на поправлявшего пиджак Чонина разочарованный взгляд. — Хорошо, милый, я жду в машине, — крикнул он Ханю, а затем поймал взгляд Кёнсу. Они внимательно смотрели друг на друга, словно пытались взглядом сказать то, что никак не решатся произнести вслух. Затем Чонин решительно подался вперед и крепко прижал Кёнсу к себе. Тот вновь, как и тогда у Исина, схватился за широкие плечи альфы, прижимаясь теснее. Альфа с наслаждением вдохнул такой громкий рядом с ним аромат малины и поцеловал омегу в макушку. — До вечера, — сказал он, после чего отстранился и, не оглядываясь, поспешно вышел из дома. — До вечера… — Эй, Су-а! — почти сразу после ухода Чонина спустился Хань и начал хаотично собираться. — Тао мне так и не позвонил. Ты не опоздаешь? — А? — очнулся Су и тут же напрягся. — Н-нет, Бэкхён написал мне, что они с Ч… хёном уже подъезжают. — Ну хорошо, — Хань застегнул последнюю пуговицу на плаще. — Тогда удачного дня и не забудь, что после школы ты сразу едешь домой. Отец тебя заберет, — сказав это, он чмокнул Кёнсу в щеку и, выйдя из дома, поспешил к машине. — Тебе тоже удачного дня! — крикнул Су вдогонку. Хань сел в машину, затем высунулся из окна, чтобы помахать сыну. Кёнсу слегка улыбнулся и махнул рукой в ответ. Чонин коротко посигналил, и автомобиль тронулся. Через несколько минут к дому подъехали Чунмён и Бэкхён.~~~
Кёнсу закинул свой черный рюкзак на плечо, закрыл входную дверь на ключ (после чего ловко бросил тот в небольшой боковой кармашек) и двинулся в сторону припаркованного серебристого автомобиля. Подходя ближе, он увидел, что Бэкхён сидит на заднем сидении, а следовательно, место рядом с водителем свободно. Кёнсу ясно понимал, что сделано это было специально, поскольку Бэк не любил сидеть позади. Видимо, предполагалось, что Кёнсу захочет сесть рядом с Чунмёном, однако тот, наоборот, при этой мысли почувствовал себя словно не в своей тарелке, так что захотелось развернуться и забежать обратно в дом. Но омега преодолел этот секундный порыв, открыл дверцу и забрался на соседнее с водительским сидение, сразу же почувствовав на себе прожигающий взгляд. — Привет, — аккуратно поздоровался Чунмён. Голос его звучал негромко и мягко, а повернувшись, омега увидел светло-карие глаза, которые вовсе не пронзали насквозь, а взволнованно бегали по его лицу, как будто не могли до конца поверить в то, что видели перед собой. Щеки Кёнсу в одно мгновение защипали от жгучего стыда. — Привет, — так же тихо поздоровался он. — Скажите, почему все это так напоминает мне сюжет сопливой дорамы? — с заднего сиденья послышалось ворчание Бэкхёна. — Потому что ты помешан на них, из-за чего похож на капризного аджосси, — тут же ответил ему Кёнсу, на что Чунмён громко рассмеялся, а Ву протестующе завопил, кидая в друга бумажные салфетки. — Эй-эй, полегче! — Кёнсу повернулся к Бэку, подняв руки в примирительном жесте. — Не израсходуй весь свой запас платочков, иначе нечем будет подтирать розовые сопли, когда какой-нибудь Сонмин скажет своему Сохёну, что они не могут быть вместе, потому что дяде его дедушки по линии папы-омеги не нравится его лицо, — Чунмён уже бессовестно ржал на весь салон автомобиля, раз за разом отбивая Кёнсу пять и стараясь при этом следить за дорогой. Бэкхён, активно жестикулируя и чуть ли не задыхаясь, старательно доказывал, что не все дорамы имеют тупой сюжет. Беззаботный громкий смех и завывания приставучих песен из всевозможных реклам на радио окончательно выветрили из салона первоначальную неловкость, и ребята не заметили, как доехали до школы. Машина остановилась как раз в тот момент, когда омеги закончили нарочито писклявыми голосами тянуть последний куплет какой-то бессмысленной песни (к всеобщему удивлению, Чунмён тоже старался подпевать). — А вот и наш персональный восьмой круг Ада! — жизнерадостным кондукторским голосом прокричал Бэкхён. — Вещи в руки и погнали, иначе наш дражайший надзиратель не пустит нас на урок, — и с этими словами выскочил из машины, хлопнув дверью. — Спасибо, что подбросил, — Кёнсу улыбнулся Чунмёну, отстегивая ремень безопасности. — Пустяки, — губы альфы растянулись в ответной улыбке. — Хотел спросить, когда мы теперь увидимся? — Чунмён выжидающе смотрел на Кёнсу. — Эм… — омега вновь почувствовал, как ему становится неловко. — Я мог бы забрать тебя после школы, — поспешил добавить Чунмён, а затем вытянул правую руку, чтобы аккуратно коснуться руки омеги. По телу Кёнсу мгновенно пробежала приятная вибрация, и он немного неуверенно перевернул руку ладонью вверх, чтобы переплести их пальцы. Чунмён не смог сдержать радостной улыбки. — Чунмён-а, я очень хочу, но… — улыбка буквально за секунду исчезла с лица альфы, и омега виновато закусил губу, — я все еще под домашним арестом, поэтому за мной приедет отец. Быть может, вечером я смогу встретиться с тобой, ладно? — Да, конечно… — Эй, Сохён, — постучал в окно недовольный Бэкхён, — попрощаешься со своим Сонмином в следующей серии, мы опаздываем! — Ащ! — шикнул омега и, немного поколебавшись, подался вперед, оставляя на губах альфы быстрый поцелуй. — До скорого, Мён-а! — До скорого, Су. Стоило омеге только выйти из машины, как Бэкхён тут же схватил его за руку, и они побежали к воротам школы, умудряясь при этом о чем-то громко спорить. — Твою ж! — выругался Чунмён, в раздражении ударив по рулю. У него оставалось не так много времени, а их отношения с Кёнсу продолжали топтаться на одном месте, что, несомненно, злило. Этот омега… Он вызывал у альфы неоднозначные, но такие сильные чувства. Маленький и хрупкий на вид, Кёнсу делал мир вокруг Чунмёна больше. Какая-то неприметная вещь или незначительная мысль вдруг приобретали смысл. Омега был младше, что порой отражалось в его поведении и каких-то жестах, словах, привычках. Воспитанный в строгости и привыкший к ней всегда ответственный и рассудительный Чунмён чувствовал себя рядом с ним таким легким. Кёнсу сводил его с ума. Своим мелодичным голосом, удивительно большими и чистыми глазами, которые завораживали своим внутренним блеском, когда Кёнсу чему-то искренне радовался; омега поражал своим умением из озорного и игривого превращаться в рассудительного и даже слегка упрямого. Наконец, запах. Ведь главное в нем не то, насколько он необычен и приятен для партнера, а какие эмоции, чувства, воспоминания вызывает в нем. Как буквально лишает рассудка и подчиняет себе, заставляя стремиться к своей паре, быть всегда как можно ближе, оберегать и сходить с ума от ожидания новой встречи. Безумие Чунмёна пахло малиной. И альфа пойдет на что угодно, чтобы его омега всегда оставался с ним.~~~
— Эй, Кённи! — омега резко остановился на полпути и обернулся, выжидающе посмотрев на стоявшего в дверном проеме Бэкхёна, который сегодня был дежурным по классу. Звонок с последнего урока прозвенел около десяти минут назад, и Кёнсу торопился к ждавшему его Чонину. — Что, Бэк? Только быстрее, за мной уже приехал отец. — Ты не забыл, что завтра суббота? — И? — И завтра вечером ты с родителями идешь к нам на ужин, дубина! — Блин, точно! — Кёнсу звонко ударил себя ладонью по лбу. — Ты уже предвкушаешь этот… — Всепоглощающий пиздец? О, да! — Кёнсу недовольно цокнул и закатил глаза. — Ладно, мне надо бежать. Созвонимся вечером по этому поводу. Пока! — и омега стремительным шагом пошел прочь от кабинета и нагло хихикающего вслед друга. — Чертов Бэкхён! Чертов ужин! Чертов… Ащ! — тихо ругался себе под нос Кёнсу. Не то что бы ему не нравились такие вот вечера, наоборот, именно в эти моменты он чувствовал себя самым счастливым в этом мире: домашняя уютная атмосфера, вкусная еда, оживленные разговоры родителей, проделки с Бэкхёном (а иногда и вместе с Чанёлем), море беззаботного смеха и радости. Однако в свете последних событий Кёнсу предчувствовал, что в этот раз все будет иначе, и это в какой-то степени раздражало, заставляло волноваться. — Эй, Су-а, поторопись! — вывел омегу из состояния внутреннего негодования громкий голос Чонина. Привалившись спиной к машине, он слегка щурился от светившего в глаза солнца и мягко улыбался. Кёнсу невольно засмотрелся, чувствуя, как в груди снова становится горячо. Красивый. Чонин был невероятно красивым. И Кёнсу заметил, что начал воспринимать эту красоту иначе, нежели когда он был ребенком, из-за чего все сильнее ощущал некое беспокойство, а порой, совсем немного, страх. — Привет! — радостно воскликнул омега, подбегая и чмокая альфу в щеку. — Я соскучился. — Я тоже, — улыбка на лице Чонина стала еще ярче. — И у меня есть сюрприз, — он приобнял Кёнсу за плечи. Тот хотел придвинуться ближе и накрыть руку Чонина своей, но в последней момент, сам не зная почему, воздержался. — Какой? — Увидишь, — альфа щелкнул омегу по носу, на что тот рассмеялся и ущипнул его за щеку. Они сели в машину, Кёнсу включил радио. Заиграла какая-то энергичная песня, и Чонин, гримасничая, стал подпевать. Омега заливисто смеялся, говоря, что завывания его дедули в душе и то звучат лучше. Автомобиль набирал скорость, через открытое окно в салон проникал теплый ветер, путаясь в их волосах. Кёнсу ощущал себя вне этого мира, чувствуя удивительную легкость и запах новогодней ёлки в середине апреля.