***
Осознав ситуацию, Лили была в полнейшем ужасе. Она поняла, что ее жизнь полностью разрушена. Что она пропустила все возможные сроки для решения проблемы. Что о браке с Поттером можно забыть. Что ее ждет судьба матери-одиночки. Что ее жизнь будет еще хуже, чем у Эйлин Принц. И как она вообще будет скрывать свое положение в школе? Она просто сидела после отбоя на полу у двери ванной старост на пятом этаже и ревела в голос, когда ее нашел Дамблдор. Он поднял Лили, встряхнул и повел в свой кабинет. Там он усадил ее в кресло, налил ей чаю и спросил: — В чем дело, девочка моя? Она не хотела посвящать его в свои проблемы. Ей было стыдно. Но после нескольких глотков чая, ее словно прорвало. Лили рассказала директору все: от трансфигурированной лилии до вечера в таверне «Три метлы». Каменный цветок она вытащила из кармана и положила на стол перед директором. Дамблдор достал палочку и сделал над ним несколько пассов. — Нет, профессор. Он не превращается обратно в монету. Я бьюсь над этим каждый день. Почему? — истерично говорила Лили, словно вопросы трансфигурации сейчас были самыми главными в ее жизни. — Ведь каждый предмет стремится вернуться в свою изначальную форму. Третий закон Гэмпа. Дамблдор какое-то время молчал, а потом, тяжело вздохнув, сказал: — Этого я и боялся, девочка моя. Подобные превращения очень темная материя. Светлый маг никогда не будет так насиловать природу. Необратимая трансфигурация — это насилие, возможное лишь с использованием темных искусств. В мире практически нет магов подобной силы. И я узнал магическую подпись на этой вещи. Она прослеживается абсолютно четко. Мне известен волшебник, оставивший ее. Душа Лили встрепенулась: директор сможет подсказать ей, где найти Аркануса. Он должен узнать о ее положении. — Он известен всем. Магический мир знает его как лорда Волдеморта. Еще летом, когда мы столкнулись на Косой аллее, мне почудилось что-то неуловимо знакомое в твоем спутнике. На границе сознания. Возможно, что-то в пластике или в мимике. Но лорд — мастер личин. Какое-то время директор сидел, задумавшись, не обращая внимания на застывшую Лили, лишь что-то тихонько бормоча, словно рассуждая про себя: — Однако зачем ему это было нужно? Разве что… Ну, конечно! Ритуал! Дамблдор поднялся с кресла, подошел к книжному шкафу, вытащил большой потрепанный том и стал спешно перелистывать страницы. Лили показалось, что внутри все заледенело: Дамблдор сказал «ритуал»? Ее использовали для какого-то ритуала? — Какой ритуал, сэр? Дамблдор молча листал книгу, не обращая на нее внимания. — Сэр? Сэр! Какой чертов ритуал, сэр? — завизжала Лили. — Спокойней, девочка моя, — поморщился Дамблдор, продолжая свои поиски. – Вот! Вот оно! Директор протянул том Лили. Лили взяла книгу и посмотрела на страницу. В глазах стояли слезы, все двоилось и расплывалось. Она изо всех сил старалась сфокусироваться на тексте. И наконец, ей это удалось. — Но, сэр! Текст на латыни! Я не знаю латыни! Дамблдор сел на свое кресло-трон. Он выдержал вполне себе театральную паузу, внимательно глядя на нервничавшую все сильнее Лили, а потом сказал: — Если коротко, это темномагический ритуал. Магия крови. В древности считалось, что кровь обладает сильными магическими свойствами. Что кровь приносимого в жертву дает тому, кто ее использует, силу, а иногда и душу жертвы. Причем совершенно необязательно при этом лишать жертву жизни, достаточно лишь одной раны, нанесенной самим магом или помощником. Самой сильной кровью во все времена считалась кровь невинной девушки. Так что, девочка моя, ты принимала участие в ритуале усиления магической силы волшебника при помощи крови Обретенной. Ты никогда не задумывалась, Лили, почему чистокровные семьи так заинтересованы именно в девушках Обретенных, гораздо сильнее, чем в юношах? По преданию, ничем, кстати, не подкрепленному, Обретенная не только обновляет кровь рода, не нанося ущерба родовой магии, но и усиливает магическую силу своего первого мужчины. В любом случае, я полагаю, тебе чрезвычайно повезло, что ты еще жива. Зная Волдеморта, удивлен, что он оставил тебя в живых после ритуала. Лили замерла, а потом пробормотала: — Он сказал, что я не Обретенная. Видимо, ритуал прошел неудачно. — Думаю, что дело не в тебе. А в том, что это предание — всего лишь предрассудок. Я борюсь с этими предрассудками уже более полувека. К сожалению, не очень успешно. — Предрассудок? Из-за этого предрассудка я в таком положении! И что теперь у меня родится? Что может родиться от монстра, от урода, от маньяка-садиста? — Лили уже кричала в голос, а потом замерла и потрясенно прошептала. — Я его ненавижу. Я еще никого так ненавидела, как это чудовище и его ребенка. Я хочу уничтожить их обоих! — Да, еще и темномагическая формула, произнесенная во время зачатия. И ритуал на крови… Как бы это все не повлияло на младенца… — словно размышляя про себя, бормотал директор. — Я хочу избавиться от него. Сэр! Я хочу от него избавиться! Лили смотрела на Дамблдора. Великий светлый волшебник сидел, прищурившись, словно просчитывая какие-то варианты. Потом он в упор взглянул на Лили и произнес: — Нет. Если хочешь отомстить и уничтожить лорда, ты будешь слушать меня! И ребенка ты родишь. Есть несколько вариантов, при которых он послужит общему благу. И делу избавления мира от самого темного волшебника последнего столетия. Лили потрясенно смотрела на директора и умоляюще прошептала: — Но, сэр. Как я буду рожать? Это разрушит мою жизнь. Вся школа узнает. Джеймс догадается! Он меня бросит. Для меня все будет кончено. Я даже школу не смогу закончить. Это же только шестой курс. — До конца года походишь под иллюзией. Иллюзию буду поддерживать сам. Рожать будешь у родителей. Тебе придется с ними договариваться, чтобы они какое-то время заботились о малыше. Если сможешь, тогда спокойно окончишь школу и выйдешь замуж за Джеймса. Хотя ему-то рассказать придется. Но семью Поттеров я беру на себя. Думаю, смогу их убедить. Хотя Дорея — тертый калач. С ней, пожалуй, будет сложнее всего. Лили передернуло: она вспомнила свою единственную встречу с родителями Джеймса. Нет, они были приветливы. Было видно, что они за женитьбу Джеймса на Обретенной обеими руками и ногами, но им не очень нравится сама Лили. А мать Джеймса, Дорея, разглядывала ее, как букашку под микроскопом, и иногда чуть заметно поджимала губы, словно бы говоря, ну, раз других вариантов ждать не приходится… Джеймс пояснил ей: мать из древнейшего и благороднейшего семейства Блэков и продолжает мыслить их категориями, хотя и в более мягком варианте. В любом случае, если бы Лили не была Обретенной, она никогда бы не согласилась на их брак. Лили тогда спросила, кем Джеймсу приходится Сириус. Поттер со смехом сказал, что тот ему двоюродный племянник. Но ни фига не слушается дядю. Какое-то время она сидела тихо, обдумывая ситуацию, но потом до нее дошло главное: Дамблдор поможет. И школу она окончит, и замуж она выйдет, и ребенок, если правильно построить разговор с родителями, не будет помехой. Волна благодарности затопила Лили. Она была готова сделать для директора все, что он попросит. — Я согласна, профессор. На все согласна! — Прекрасно, девочка моя. Тогда учти, год у тебя будет тяжелый. Экзамены придется сдавать экстерном. Справишься?***
Лили справилась. Не сама. Она в последний раз воспользовалась помощью Северуса, который все для нее разжевал, положил в рот и протолкнул внутрь. Правда, он как-то странно на нее посматривал. Подозрительно. Как будто хотел что-то спросить. Иногда ей казалось, что он даже рот открывал для вопроса, но потом замолкал, словно опасаясь, что она вообще перестанет обращаться к нему. Даже за помощью в учебе. В начале лета Лили вернулась в Коукворт к семье. Уже без иллюзии. Дамблдор снял чары перед тем, как отправить ее порталом прямиком к дому родителей. Когда миссис Эванс открыла дверь и увидела, что ее несовершеннолетняя дочь глубоко беременна, ей стало плохо с сердцем. Вернону Дурслю, который приехал на выходные для того, чтобы официально попросить руки Петунии и обсудить предстоящую свадьбу, пришлось вызывать для будущей тещи скорую. А приехавшие врачи оказывали помощь уже не только миссис Эванс, но и мистеру Эвансу, и даже Петунии. Бедный Вернон в ожидании скорой только носился между тремя смертельно бледными людьми в гостиной, не зная, чем он еще может помочь и кому помогать первому. Лили же, рыдая, убежала в свою комнату и заперлась. Только на следующий день, ее родители, немного придя в себя, смогли убедить ее выйти и все обсудить. Лили рассказала им душещипательную историю про темного мага, который использовал ее в своих сомнительных целях и опоил ее любовным зельем, что сама Лили ничего не соображала, что случившееся фактически было магическим изнасилованием. Что она не хочет этого ребенка, ненавидит его, но поздно уже что-либо исправлять. В принципе она не сильно грешила против истины, лишь слегка переместив акценты: что-то преувеличив, что-то чуть исказив. Беседа закончилась тем, что Лили и ее родители прорыдали весь день, обнявшись. Мистер Эванс был простым рабочим на единственной в городке фабрике. Единственное, чего он хотел, чтобы его дочки были счастливы и здоровы. И чтобы они смогли найти свой путь в жизни. Петуния уже, считай, пристроена. Вернон — нормальный парень. А вот малышка Лили. Его любимая красавица-дочка. Какой-то мерзавец захотел сломать ей жизнь. Но этот номер у него не пройдет. Конечно, он и миссис Эванс дадут своей девочке возможность закончить школу и устроить жизнь. А там, глядишь, она и переменит мнение о малыше. Он ведь ни в чем не виноват. А они пока просмотрят за ребеночком. На то они и ее родители. Так он Лили и сказал. Лили просияла лицом и бросилась обнимать отца. И только Петуния, переглянувшись с Верноном, сказала, что оставлять младенца на руках пожилой пары — безответственно. В принципе Лили было все равно, что думает ее сестра. Главное, согласились родители. В конце июня у Лили родилась девочка. Она отказывалась даже смотреть на нее, не говоря о том, чтобы взять ее на руки и покормить. Даже имя малышке давать не стала. Это сделала приехавшая помочь родителям Петуния. Она же носилась со справкой из больницы по инстанциям, оформляя документы. Так в мире маглов появилась Мелисса Эванс. А ее мать вернулась в школу чародейства и волшебства. Последний год в Хогвартсе был напряженным. Летом Дамблдор беседовал с Поттерами, и они сказали свое категорическое «только через наш труп» свадьбе Джеймса и Лили. Дорея Поттер, в девичестве Блэк, воспитанная в семье, не чуравшейся темной магии, была великолепно осведомлена о ритуале усиления магической силы. Она прекрасно поняла, что ее Джеймсу ничего в этом плане уже не светит. Кто-то подсуетился раньше. И резонно полагала, что никакое обновление крови не стоит того, чтобы принимать в семью порченую маглокровку, да еще и с прицепом. Кому нужны чужие дети? Вот и Дорее и Карлусу Поттерам неродная внучка была нужна, как оборотню пятая лапа. Их не могли убедить никакие аргументы. Что девочку они вообще не увидят. Что за ней ухаживают родители Лили. А уж слова об общем благе ни на Карлуса, ни тем более на Дорею вообще не действовали. Мифическое общее благо их не интересовало, а благо семьи Поттер в целом и Джеймса Поттера в частности даже очень. Джеймсу, кстати, тоже не особо улыбалось быть номером два. Не укладывалось это в его картину мира, где он был первым, единственным и неповторимым. В общем, Великий светлый маг ушел несолоно хлебавши. Однако отказываться от своих планов не собирался, поэтому в школе продолжил обработку Джеймса. Вызвав того на беседу, он за чаем с лимонными дольками рассказал о роли Волдеморта, о том, что Лили обманули, опоили, чуть ли не изнасиловали. О том, как неблагородно и недостойно гриффиндорца бросать любимую девушку в такой ситуации. И да, об общем благе тоже не забыл. Никто не скажет, что же повлияло на Поттера в конечном итоге, прочувствованная речь директора или зелье доверия, которым были пропитаны лимонные дольки, но Джеймса замкнуло. Решив, как рыцарь без страха и упрека, защитить Лили, он твердо заявил родителям, что свадьбе быть. Мол, девушка ему нравится, да к тому же она Обретенная, а на ком ему еще жениться, если через мать он породнился практически со всеми чистокровными семьями. Твердость его благородных намерений, правда, была слегка поколеблена заявлением отца и матери, что они лишат его наследства и изгонят из рода. И не понятно, чем бы кончилось это противостояние, если бы родители Джеймса не заразились драконьей оспой и не умерли в один день, в конце 1977 года. Где двое пожилых волшебников, практически безвылазно сидящих в собственном мэноре и никогда не встречавшихся не то что с перуанскими змеезубами(3), но и с драконами вообще, могли подхватить эту болезнь, — так и осталось неизвестным. После их смерти Джеймс был свободен поступать так, как считал нужным. А он считал нужным поступать так, как ему советовал в приватных беседах профессор Дамблдор. А в начале июня 1978 года в автокатастрофе погибли и родители Лили. Мистер и миссис Эванс впервые за всю свою жизнь решили на годовщину свадьбы съездить на неделю отдохнуть на побережье. Вырваться из Коукворта, подышать свежим морским воздухом и пожать руку мистеру Солнце. Это путешествие подарили им недавно поженившиеся Вернон и Петуния. Они же согласились присмотреть за годовалой Мелиссой. До отеля чета Эванс так и не добралась. Похороны организовывал Вернон, пока Петуния в полной прострации сидела в гостиной родительского дома на диване в обнимку с малышкой, не будучи в силах даже заплакать. Лили на погребение не приехала, хотя Петуния и нашла возможность сообщить о трагедии. Она просто направилась на Чаринг-Кросс-Роуд к «Дырявому котлу». Без сопровождающего ее мага паб она, конечно, увидеть не могла, но подождать какого-нибудь странно одетого человека ей ничего не мешало. Ожидание продлилось полдня. Увидев мужчину в шортах, фрачном пиджаке и ковбойских сапогах, Петуния поняла, что это волшебник. Только они могли так по-дурацки сочетать несочетаемое. Она подошла к нему и попросила отправить сову в школу Хогвартс для ее сестры-колдуньи. Он согласился. В ответ Лили прислала записку, что сдает выпускные экзамены и не может выбраться из школы, что она скорбит с Петунией, но от результатов ТРИТОН зависит ее будущее. А еще в письме не было ни слова о Мелиссе, будто девочки и в природе не существует. После похорон Вернон посмотрел на растерянную Петунию с ребенком на руках и сказал, чтобы она собрала вещи и документы девочки, они забирают ее с собой. И раз у крошки такая мать, они сами о ней позаботятся, места хватит: Дурсли недавно купили коттедж в пригороде Лондона, Литтл-Уингинге. Когда Петуния заикнулась о доме родителей в Коукворте, Вернон подумал и сказал, что его надо продавать, а деньги положить на отдельный счет. Если Лили объявится (новый адрес, слава Богу, знает) и заговорит о родительском наследстве, они отдадут ей половину, а вторая половина пригодится Мелиссе, когда та вырастет. Ведь бедной девочке на мать рассчитывать не приходится. В таком настроении они и покинули Коукворт навсегда. Петуния так и не простила Лили того, что она не приехала проститься с родителями. Хотя никому никогда в жизни в этом не призналась бы. Даже самой себе. ______________________ (1) Буквально с латыни «таинственный». (2) Буквально с латыни «прежняя форма». (3) Главные разносчики «драконьей оспы».