Какого цвета море

Промежуток между раздумьями Перси и его действиями длится меньше секунды. Нико считает, что Перси мог бы медлить весь год, и этого всё равно было бы недостаточно, чтобы взять и, наконец, решиться. Он даже не хотел этого. Не этого. Джейсон вовсе не выглядит испуганным. Справедливости ради стоит отметить, что он вполне может сохранять беспристрастное выражение лица; вообще-то Нико не так уж хорошо его знает, так что тот может быть довольно стойким типом… но почему-то Нико так не кажется. Он считает, что Джейсон понимал, к чему всё идет. Может, они даже заранее всё это спланировали; нет, точно нет, Перси слишком импульсивен и легкомыслен, чтобы организовать что-нибудь в таком духе. Может быть, по каким-то причинам у них возникла эмпатическая связь. Может быть, Джейсон оказался наблюдательнее, нежели думал Нико. Может быть… много чего может быть. Трудно думать о чём-то, когда ты зажат между ними двумя, практически сидя на коленях Джейсона, и смотришь из-под неловко низкого угла, как они целуются, словно оба ждали этого годы. (Может быть, так оно и было. Столько разных «может быть». Нико не успевает их отслеживать.) — Я не… — пытается сказать он, но слова сталкиваются друг с другом в горле и исчезают. Я не этого хотел, хочет сказать он. Не, не катит. А что насчёт Аннабет? Эта фраза тоже не подходит. Перси и Аннабет всё ещё любят друг друга, но они больше не вместе, в смысле, не в отношениях, требующих цельности и абсолютной верности. Аннабет теперь проводит много времени в римском лагере. Нико тоже часто там бывает и видел, как Рейна на неё смотрит и как Аннабет всегда осторожничает, когда думает, что люди могут их увидеть. Она поцелует Перси, когда вернётся, и он охотно поцелует её в ответ, и Нико вполне уверен в том, что они — друзья на всю жизнь, но не такие, какими были когда-то. И любые вопросы об их отношениях могут быть лишь основанием для, как минимум, удивлённого взгляда. Я действительно этого не хотел. А для этого уже слишком поздно. Рука Перси ползет под край его чёрной футболки, а нелепо идеальная рука Джейсона охватывает его талию сзади, и они так сосредоточены друг на друге, что кажется, будто они совсем забыли, что он всё ещё здесь. — Эй, — говорит он наконец, радуясь, что этот звук наконец вырывается из его глупого предательского рта и привлекает их внимание. — Хм? — говорит Перси, прерываясь, чтобы посмотреть на него сверху. Затем с ухмылкой, за которую Нико иной раз ударил бы в челюсть, добавляет: — Ну? Это сработало? — Я не имел в виду буквально, идиоты! — отвечает Нико. — О, — произносят Перси и Джейсон одновременно, встречаясь глазами. — Ну вот. И тут взгляд Перси возвращается к нему, и он уверен, что взгляд Джейсона тоже, и в этот момент он теряет способность дышать. Перси опускает руку с предплечья Джейсона, запуская ее в волосы Нико и оставляя ее у его лица. — А теперь. Это сработало? Сработало. Нико понятия не имеет, как в этом признаться, не умерев при этом от смущения. — Угу, — кивает он, соглашаясь. Перси усмехается, и эта ухмылка ярка и разрушительна, как молния. Улыбка исчезает так же быстро, как и появляется, и задумчивое выражение лица, пришедшее ей на смену, выглядит ещё хуже. — Ты сильно разозлишься, если… эээ… Нико прочитывает оставшуюся часть вопроса по лицу Перси и понятия не имеет, как на него ответить. Он словно совершенно забыл, как дышать, когда Джейсон притянул его к своей груди, а Перси прижался к ним обоим год назад. То есть две минуты назад. Что-то около того… — Ух. — Если тебе не нравится, можешь просто так и сказать, — шепчет Джейсон ему на ухо. — Не волнуйся. Все в порядке. Нико следит за своим неминуемым приговором с определённым восхищением. У его приговора тёмные волосы, глаза, цвет которых, как правило, описывают фразой «морская зелень»; Нико считает её идиотской. У моря миллионы цветов, и они зависят от того, где ты стоишь, где находится солнце, что живёт в нём и какие реки в него впадают. Однако цвет глаз Перси принадлежит морю: оттенок зелёного с холодных северных мелководий, куда опускаются горы. Аннабет постоянно зовёт его «мозги из водорослей»*, и эта кличка ему подходит. Возможно, это прозвище не так уж нелепо. Морская зелень — это не цвет, это спектр цветов, и глаза Перси где-то в этом спектре, так что… может, они не так уж неправы. Но все эти теоретические и трусливые размышления лишь отвлекают внимание, потому что Перси всё равно уже закрыл свои глаза, и два его пальца поглаживают шею Нико, пока остальные обхватывают завиток его волос за ухом; его губы суше, нежели Нико ожидал, и за годы фантазий он даже представить не мог подобного. Если бы не успокаивающая опора Джейсона за спиной, он бы просто сбежал. Он пережил множество довольно напряжённых событий, но никогда раньше не влюблялся, и он лгал, лгал, лгал ещё тогда в Европе, говоря Джейсону, что больше не любит Перси. Он сказал это, просто чтобы Джейсон не приставал к нему, предлагая во всём признаться и позволить этому чувству вырваться из груди. Он так и не понял, кем был Джейсон всё это время. Он мог бы сказать правду сейчас, если бы у него был шанс, но что он может, когда рука Перси Джексона в его волосах, а язык Перси Джексона охотно приветствует его, и сам Перси Джексон так невероятно близко? Как он может сделать хоть что-то, кроме того, чтобы расслабиться и утонуть в руках Джейсона? Он осознаёт, что комкает в пальцах фиолетовую футболку Перси (последнее время тот носит то фиолетовое, то оранжевое, и оба цвета по идее не должны ему подходить, но ему как-то удается выглядеть хорошо, и это так странно) и издает странный скрипучий звук при дыхании. Он не пил ничего такого, что хотя бы отдалённо было похоже на алкоголь, по меньшей мере месяц, но помнит, как чувствовал себя, когда они вторглись в тайник Мистера Ди, и, честно говоря, то, что он сейчас испытывает, не так уж отличается от того раза. Он совсем не может себя контролировать, голова кружится, и завтра он наверняка проснётся… ну, наверное, мечтая обо всем забыть. У Перси не может быть подружки, это точно, но Нико твёрдо знает, что не рассматривается в роли его парня. У Джейсона вроде как тоже есть подружка, однако ничего похожего на отношения Перси и Аннабет у них не наблюдается. Пайпер потратила последние несколько лет на изучение сил и возможностей дочери Афродиты, и Нико пока уверен, что она любит Джейсона, но также уверен, что это не любовь на всю жизнь. Джейсон принадлежит ей, это оглашено и утверждено, но она вовсе ему не принадлежит. Никто в двух лагерях не знает, кем они приходятся друг другу, но Нико вполне уверен в том, что ему не нужно беспокоиться, что Пайпер убьет его за происходящее сейчас. Вполне уверен. Чертовски уверен. Тем не менее, никто из них не заинтересован в том, чтобы заходить совсем уж далеко этой ночью, и прямо сейчас, когда он это осознаёт, это выглядит стрёмно. Это невероятно стрёмно. Язык Перси становится изобретательнее, а обе руки Джейсона лезут под его футболку, и все вокруг выглядит стрёмным. Всё, кроме этого. Он не может попросить их остановиться. Просто не может. — Ты в порядке? — шепчет Джейсон, опускаясь слишком близко к уху. — В порядке, — отвечает Нико куда-то в Перси. — Ммм, — говорит Перси, — ну раз так, — говорит Перси, — может, я просто плохо стараюсь, — говорит Перси и вдруг отстраняется. Нико тянется к нему, слепо, потерянно, и находит его на своей груди на полпути вниз. Рука, что была в волосах Нико еще мгновение назад, переместилась куда-то в опасное место. Дыхание Перси горячее и влажное, Нико ощущает его сквозь свою тонкую футболку, и он застрял во мгновении ожидания и агонии, и это действительно несправедливо. Это очень плохая идея. Он знал это. Перси должен это знать. Джейсон, к счастью, точно это знает, поэтому кладёт руку на плечо Перси. — Эй, старик, может, тебе не стоит… — Всё в порядке, — отвечает Перси, и обсуждение заканчивается, не успев начаться, и его рот вслед за рукой на полной скорости опускается на нечто опасное. — Нико? — обеспокоенно спрашивает Джейсон. У Нико нет ответа. У него нет слов. Он чувствует себя одним огромным колеблющимся нервом, дрожащим от одного предвкушения ощущений, которые, как он знает, скоро последуют. Он никогда не слышал ничего грязнее, чем тонкий звук расстёгивающейся молнии, или звук, которым он его сопровождает. Перед ним раскрываются новые грани скверны. В дальних уголках подземного мира он видел подобное, прикрытое лишь волосами, но всё совсем иначе, когда он неловкий участник, а не неловкий наблюдатель. — Перси, — задыхается он, отказываясь от остатков самоконтроля и невольно становясь неуклюжим. — Перси, прошу тебя… Перси — довольно отзывчивый парень, это точно, но лишь в особых случаях. Нико запрокидывает голову на плечо Джейсона, хватаясь за его футболку и пытаясь найти кусочек стабильности в этом шторме. Однако из Джейсона получается не очень хороший помощник, потому как он тоже всасывает один глоток воздуха за другим, словно это нереально сложно, и дрожит за спиной, одной рукой поощрительно поглаживая шею Перси, и весь мир, очевидно, словно сговорился против самообладания Нико. Ему хочется взывать к богам, но раз уж они были родственниками, произношение их имён в таких обстоятельствах странно отдавало инцестом; он так и не разобрался в большинстве современных ругательств, а всё, что помнит из своей эпохи, является совсем уж жалким пережитком прошлого. Он осаживает пронзительный стон в глубине горла, что, вероятно, прозвучало забавно, и ему нужно что-то сделать со своим голосом, или тот выдаст его с головой. Джейсон целует его в шею, а потом ещё раз — там, где тугая мышца шеи переходит в плечо, и его нежность так противоречит безжалостному натиску Перси, что это почти невыносимо. Почти. Почти. — Перси, — выдыхает он, — Джейсон, — говорит он вместо того, чтобы произносить имена богов, потому что он должен что-нибудь сказать, иначе взорвётся и больше ничего не сумеет обрести. — Всё хорошо, Нико, — отвечает Джейсон, — всё хорошо, всё хорошо. Он пытается сдержаться, представляя завтрашний день, представляя их обоих в лагере и попытки встретиться с ними глазами, и (возможно) страдания от унижения или обиды — одно из двух — но голос Джейсона неумолим, как движение звёзд, и он больше так не может. Он уже столько раз не смог сдержаться и взять себя в руки — одним порывом больше, одним меньше… — Перси, — стонет он, потянувшись вперёд к голове Перси с дрожащими пальцами и прерывистым дыханием. Джейсон сдвигается за ним, обхватывая одной рукой лоб Нико и сжимая другой его талию, успокаивая, помогая ему пережить эту бурю. Левая рука Перси скользит по его спине, он беззвучно смеётся, а его правая рука притягивает бёдра Нико ближе к себе и ниже. — Всё хорошо, всё хорошо, — говорит Джейсон, и его слова превращаются в бессмысленные слоги, но Нико необходимо их слышать, необходимо знать, что он будет прощён за происходящее. Нико падал за край очень долго. В конце концов, Перси вновь приподнимается, при этом выглядя невероятно довольным собой. Он прислоняется лбом к плечу Нико. — Эй, — говорит он. — Если у кого-нибудь это получится лучше, дай мне знать, и я попробую побить этот рекорд, ладно? — Пошел на хуй, — отвечает Нико, но за его словами скрывается лишь усталость и изнеможение. — Всегда готов, — говорит Перси, потому что ему обязательно нужно всё испортить. — Иди домой, — говорит Джейсон с упреком. — Нико, ты можешь остаться тут на ночь, если хочешь. Всякий раз, когда Джейсон посещает Лагерь Полукровок, что происходит довольно часто, в его распоряжении оказывается целый домик Зевса. Нико сталкивается с выбором между тем, чтобы остаться там, где сейчас находится, в тепле и уюте рук Джейсона, или тащиться на улицу к домику Посейдона к храпящему сводному брату Перси, или в переселенный домик Гермеса… не особо широкий выбор, если честно. — Хорошо, — отвечает он. — Сладких снов, — говорит Перси, наклоняясь вперед и целуя Нико в уголок губ, прежде чем встать. — Ты знаешь, где меня найти, если я тебе понадоблюсь. — Больно надо. Перси выходит за дверь; его смех тихий и мягкий, и Нико прячет этот звук глубоко в груди, чтобы сохранить. Завтра может быть пугающим, в зависимости от того, насколько хорошо одно или более заинтересованных лиц обдумает произошедшее после сна. Это будет завтра, а пока всё ещё едва ли полночь, и Джейсон обнимает его так, словно хочет защитить Нико ото всех бед мира, и это приятно. Это очень приятно. Нико прячет голову под подбородком Джейсона и слушает, как его сердцебиение становится медленней и спокойней, и позволяет самому себе погрузиться в сон — тёплую тень смерти. Всё будет хорошо. Он знает, что Джейсон не может солгать другу.