Хогитум — и после

В Хогитум у Азуры традиционно ужасно болит голова. Нет, конечно же, принять в лоно своей церкви целый народ, а потом официально полностью признать его еретиками не было плохой идеей. Равно не было плохой идеей вернуть в земли Нирна душу своего мессии в миг, когда ересиархи ждали подвоха меньше всего, и покончить со всеми ними одним точным ударом. Пусть это и испортило душу Неревара, пусть он и сбежал на Акавир, пусть – тысячелетиями лелеемая месть свершилась, так или иначе. А еще возрождение Культа и отправка Сердца Лорхана куда подальше. Молодец, Азура. Вот только как-то забылось за тысячелетия, что утомительно лично являться – пока она была лишь предтечей, отправка крылатых сумраков не выглядела немилостью – во все верховные храмы народа данмеров. Выслушивать приветствия и просьбы, покивать, высказать пару прописных (для себя) истин – и мчаться уже в следующий храм, начинающий службу как раз в момент, когда нынешняя заканчивается. Расписания они там составляют, что ли? Впрочем, Азура знает, что это не продлится долго. Она Видит – да-да, именно Видит – как Красная Гора потихоньку пробуждается от сна. Смертные не знают, не ощущают этого; впрочем, Телванни, древнейшие, мудрейшие и наибольшие сволочи народа данмеров, знакомые, вдобавок, со сферой Мундуса, уже чувствуют подбирающуюся аномалию невиданных размеров. Азура помнит: прошлое извержение уничтожило старую Балмору. Это, кажется, погребет под собой весь Морровинд. Следующее, видимо, достанет и до Скайрима. Но Азура знает, что паниковать рано. Она – Мать; она обязательно предупредит верных из своих детей, чтобы они успели спастись, отправиться на запад и на север. Неверные, лживые, как двемеры и Трибунал, пусть спасаются сами. К тому же, это явно сократит количество обращений к ней в этот день. Хотя бы на пару или тройку столетий. Конечно, Азура не исключает, что, со временем, начнет скучать. Но сейчас у нее ужасно болит голова. Единственное, что радует Азуру в этот день – сам день всегда остается свободным. Ее жрецы усердно чтят Ее порядки; гимны Ее призыва поются лишь поутру, в сумерках, предшествующих рассвету, да в короткий час, когда небо еще хранит в себе отблески уходящего солнца. Впрочем, сейчас творится что-то не то. Ибо объятия Ноктюрнал уже крепки даже над Высоким Хротгаром – но ей слышится новый, отчетливый Зов. Азура зажмуривает глаза. Действительно, во все уголки Тамриэля уже закралась ночь. Но там, где ее зовут, где раздается даэдрапоклонническое разноголосье, Хогитум еще не на исходе. Азура думает, прийти ли на Зов, послать ли кого-то из младших и не наказать ли любителей припоздниться. Но… нет. Все же нет. С тех пор, как Нереварин вернул ей пантеон, она снова стала Матерью Данмеров. А матери за провинности своих сыновей все-таки не убивают. И потому Азура решает откликнуться – и шагает в тот храм, куда Зовут ее последователи. Ее встречает быстрая вспышка молнии, видная сквозь ливень в открытом зеве пещеры. Азура морщится; ох уж этот Даггерфолл. Азура не любит грозы, потому и взяла себе День, когда они практически не случаются. Но в Даггерфолле, этом пропитанном магией рассаднике аномалий, случается и не такое. Конечно. Азура вспоминает, что королевства Даггерфол не существует уже почти двадцать лет – есть цельная провинция Хай Рок. Что, впрочем, не делает эти края менее… ненормальными. Но даже здесь у нее, разумеется, есть последователи. Азура оглядывается вокруг, пытаясь найти верховного жреца… …последователи. Обряженные кто в лохмотья, недостойные называться одеждой, кто в одежды, достойные короля. Начавшие безумную пляску в миг, когда она вышла из круга. Стонущие, смеющиеся, истошно орущие на разные голоса. Слова Азуры рассерженно текут лавой из недр Красной Горы: - Кто вы и почему посмели призвать меня? - Не волнуйся, серочка. Это всего лишь мои поклонники. Азура оборачивается и... нет. Впрочем, Еще-одна-причина-по-которой-она-ненавидит-грозу взглядом говорит ей: "Да". - Зачем ты сделал это, Безумная Звезда? – Азура холодна, холоднее ледников Скайрима, и Принцу Чудачеств придется держать ответ. Ведь не разжалобит ее ни влекущий облик, в котором он являлся Агенту Даггерфолла, ни счастливая улыбка, ни… Шеогорат протягивает свой букет из двадцати и одной алой розы, по номеру дня Первоцвета, который она назвала своим, и с безумной улыбкой вопрошает: - Леди, а вашему народу зять… в смысле, отчим не нужен? Азура лишь качает головой. - Мы уже проходили это, Шео. И гораздо больше раз, чем двадцать и один. Но всё всё равно приводило к… К сошедшим с ума жрецам и излеченным провидением безумцам. К ожесточенным схваткам крылатых сумраков и золотых святош. К стихийным бедствиям и гибели даэдрапоклоннических общин то тут, то там. И Азура Видит – помнит, как Видела – что в том, что случится с её народом, больше всех, фатальнее всех вина не только Трибунала. Шеогората, спустившего луну Баар Дау. Да только он – все такой же неунывающий и легкий на подъем, как целую вечность назад, как в миг, когда свалился в этот мир безумным проклятием. - Ну Ази. Ну ладно, давай без отчимов, зятей и своячениц. Давай просто погуляем под этой Луной. Она огромная, безумная и одна, видишь? Как там вторую зовут? Так, сколько я погулять с тобой хочу. Ну хоть секундочку. Азура смотрит прямо в золотистые, кошачьи глаза Шеогората. Азуре известно, а ему – нет, что это последний из Хогитумов перед Серым Маршем, равно как знают это и остальные Принцы. Но лишь Азуре да, может, еще Херма-Море известно то, что близящийся Серый Марш – последний. Что наконец-то найдется герой, дурак, обезумевший смертный, спасший мир, преемник светорукого защитника людей, который без боязни войдет в двуполярное царство и станет его королем, вернув Джиггалагу свободу, недоступную с зари времен. Что снимет с Принца Порядка проклятый беспорядок, Безумие, которое он способен прервать один раз в тысячелетие. Что это – последний Хогитум Шеогората. По крайней мере Шеогората, которого она всегда знала. И лю… нет. Это, разумеется, неправда. Хотя много ли правды и в том, что она принимает его розы, пахнущие королевскими клумбами, и позволяет подхватить себя под локоть? Впрочем, Азура не Принцесса Интриг, чтобы тщательно просчитывать каждое свое движение, и не Лжец-Поэт, чтобы тщательно отмерять информацию, в него вкладываемую. Приняла – значит, приняла. Видимо, Шеогорат придерживается такого же мнения, приподнимая бровь, но ничуть не удивленным голосом вопрошая: - Так… моя Принцесса не против небольшой прогулки? Она улыбается слаще дипломата Хлаалу, выходя из пещеры и оставляя смертных позади. Снаружи ужасно мокро – но дождь заканчивается, как и гроза для призыва Шеогората, как и Хогитум, и окружающий мир едва уловимо пахнет озоном, выбивающим боль из ее головы. - Все равно мало кто осмелится вызвать меня на следующий день после Хогитума. - На это и был расчет. – А сейчас ему хочется врезать в солнечное сплетение, но букет и счастливая улыбка напротив безумно мешают. Кстати… - И чтобы ты знал. Я не люблю алые розы. – Уже тысячи лет они напоминают ей битву у Красной Горы и все, что случилось позже. - Хорошо, – покладисто соглашается Шеогорат, – в следующий раз я найду для тебя розовые. - Уж постарайся, – немного надменно бросает рассветная принцесса, отводя глаза, шагая рядом и прекрасно зная, что следующего раза не будет. И, конечно же, она во всем оказывается права. Красная Гора истекает раскаленной лавой. Стираются с лица земли Ввандерфелл и часть материка, остаются живыми лишь верные, избранные, расселяются по серому кварталу Виндхельма и на Солстхейме. Одним отголоском извержения Красной горы, прокатывающимся эхом через сотню лет, сносит пол-Винтерхолда, стаскивает в холодное Море Призраков. Приходит человек, остановивший безумие в Нирне, приходит на место Безумца Обливиона. Освобождается от уз пятнадцати своих коллег шестнадцатый, сильнейший, лишь чувствовавший волю кончиком языка меж тысячелетиями плена. Исчезает Шеогорат.