Невинность Белоснежки

Фудзико хрупкая и худая, её кожа такая нежная, особенно по контрасту с грубой военной формой. Эта форма мешается, Хёбу старается не порвать швы и петли, старается расстёгивать её аккуратно, но у него не получается. Несколько пуговиц оказываются оторваны, а он даже не понимает, оторвал их руками или силой. Фудзико закусывает губы, изгибается в его руках, и даже страшно проводить раскрытыми ладонями по округлым плечам, пальцами — по ключицам. Он касается её осторожно, не обращая внимания на недовольные всхлипы. Хёбу слушает её дыхание — когда оно учащается, это означает, что он на верном пути. К грудям он прикасается бережно, будто к нечаянно найденному сокровищу. Фудзико задерживает дыхание, когда он смыкает пальцы на вершинах сосков; они жёсткие, затвердевшие. Взглядом он спрашивает разрешение, прежде чем прижаться к ним губами. Фудзико кладёт руку ему на затылок, сминает волосы в кулаке, сильнее и ещё сильнее, и Хёбу кажется, что он сейчас проглотит её целиком, выпьет, высосет. Фудзико стонет, и этот одинокий стон в ночной тишине звучит громче крика. Хёбу резко отстраняется. Они оба дышат тяжело, быстро. Фудзико всхлипывает и уже сама гладит свои восхитительные груди тонкими пальцами. Хёбу целует её в губы и вздрагивает, когда Фудзико кусается. — Ты чего? — шепчет он. Она усмехается и ловит его руку, тянет к себе, вниз, раздвигает бёдра. На ней уже нет трусиков, юбка задралась до пояса. Хёбу трогает её бережно, касается кончиками пальцев, и те скользят по жаркой влаге, тонут, упираются в нежную преграду девственной плевы; Фудзико вздрагивает всем телом, пытается зажать его руку между ног. Хёбу переворачивает её, ложится боком, прижимается к спине. Как он расстегнул брюки, он не помнит. — Фудзико-сан, — шепчет он и тонет в запахе её густых волос, снова гладит и сжимает грудь, а потом его рука скользит вниз, и Фудзико раздвигает ноги шире. Он раз за разом проводит по влажной и горячей коже, пока не находит клитор, скрытый складками бугорок плоти, такой чувствительный, что Фудзико дрожит, когда он его касается. Дрожат её бёдра, дрожит стон, готовый сорваться с приоткрытых губ. Хёбу кружит вокруг клитора пальцем, и кажется, что время останавливается. Есть только Фудзико в его объятиях, только её жаркая плоть, ничего иного не остаётся. Когда её рука хватает его член, Хёбу кажется, что искры сыплются у него из глаз. Он стискивает зубы, мучительно выгибается и замирает, старается не сорваться и не кончить. Не кончить. Он отталкивает её руку, вжимается в бёдра, скользит по влажной коже дальше и дальше и шепчет, лихорадочно кусая губы: — Сожми... Держи меня. Держи... Фудзико сводит бёдра, заключая его в капкан из сладкой неги, и Хёбу содрогается в нём, почти теряя сознание. Хорошо. Но она хнычет, изгибается, трётся о него, и Хёбу снова двигает пальцами, дразнит клитор, нажимает на тонкую плеву сильнее и резче, вталкивает в узкое скользкое отверстие палец, и Фудзико сжимается на нём, вскрикивает, дрожит, дрожит, замирает... И дышит беспорядочно и сорванно. Хёбу кажется, что она плачет. Её вздохи похожи на рыдания. Но нет, ей просто хорошо. Фудзико тянет его руку к своим губам, облизывает скользкие пальцы, и Хёбу думает, что кончил бы снова, если бы мог. Она жадная, ненасытная, и им обоим хочется большего, хочется полного единения, до слёз и крика. — Когда-нибудь ты станешь моей, — обещает Хёбу и крепко сжимает её в объятиях, покачивает на руках. Его больше ничего не интересует, только она. Его единственная первая любовь. Фудзико глубоко вздыхает, и выдыхаемый ею воздух щекочет кончики его пальцев. Когда-нибудь, но ещё не сейчас. Хёбу закрывает глаза и укладывает подбородок ей на плечо. *** Он открывает глаза и смотрит на спящую Цубоми Фудзико. Её седые волосы длинные, распущенные, разметались по подушке. Грудь под шёлковой сорочкой кажется набухшей, пальцы покалывает от желания сжать её, приласкать соски, губы пересыхают от воспоминаний. Соски острые и упругие, так и просят втянуть их в рот. Пижамные шорты слишком короткие, кружево игриво обрамляет бёдра. Кажется, время не оставило ни малейшего следа на её теле, но Хёбу не спешит проверять, иллюзия ли это или реальность. У него теперь другие цели и стремления. И так уж вышло, что Фудзико стоит на пути их достижения. Но она так прекрасна, так притягательна. При виде её Хёбу ностальгирует, вспоминая годы, когда они оба были молоды и почти невинны. Быть может, даже кто-то из них сохранил эту почти-невинность до сих пор? — Спящая Белоснежка, — ласково шепчет Хёбу и улыбается Фудзико, прежде чем уйти. Он крадёт коды доступа к компьютерной системе «Вавилона» и покидает спальню прежде, чем Фудзико успевает проснуться.

Конец. 19 февраля 2015