Движение астероидов

Самого главного глазами не увидишь. Нужен оптический прицел.

В детстве я мечтал быть математиком. Когда мне было шесть лет, я написал уравнение третьего порядка и нарисовал по нему график. Но взрослые ничего не поняли. Они сказали: это шляпа. Тогда я написал уравнение рядом с графиком и показал им. Мне казалось, что теперь они поймут, но они снова сказали, что я просто нарисовал шляпу. А потом я аппроксимировал кривую полиномом третьего порядка. И взрослые сказали мне, что математика совершенно бесполезна, если все, на что она годится — это описывать шляпы. Они советовали мне приобрести настоящую профессию — например, криминального консультанта. И тогда я перестал решать уравнения и начал изучать полезные науки: экономику и политологию, чтобы влиять на правительство; криминалистику, чтобы никогда не попадаться; химию и биологию, чтобы составлять яды; и, конечно, психологию. Когда я встречался с кем-нибудь, кто казался мне интересным, я показывал ему свой график, но все говорили: это шляпа. Так и текла моя жизнь. Я уж было думал, что я один такой на всем белом свете, когда случилось непредвиденное. Я прилетел в Лондон из Америки, где читал лекции в Массачусетском технологическом. Я сел в такси и даже не смотрел, куда еду, как вдруг таксист сказал странные слова, которых я ни от кого раньше не слышал. Он спросил меня, отчего люди не думают, и сказал, что с радостью отравил бы всех, кто не хочет думать. — У людей уже не хватает времени что-либо узнавать, — предположил я. — Они покупают вещи готовыми в магазинах. Но ведь нет таких магазинов, где торговали бы мозгами, и потому у людей больше нет мозгов. Я показал ему свой первый график, он посмотрел на него и сказал, что это удав, проглотивший слона. Так я понял, что больше не одинок. Он травил своих пассажиров, а я переводил деньги его детям за каждого убитого идиота — потому что какой смысл иметь много денег, если не помогать своей планете становиться лучше? Когда я узнал, что он погиб, мне стало грустно, но я не заплакал. Ведь на его след вышел один детектив, за которым я наблюдал уже давно. Но я не стал показывать детективу свои графики. Нелепо дарить кому-то подарок, который хотел бы получить сам. Я дарил ему убийства и ограбления, и думал, что, как ни странно, в чем-то взрослые оказались правы. Криминальный консультант — действительно куда более уважаемая профессия, чем математик. В этой профессии, скажу без скромности, я добился впечатляющих результатов. Я считался лучшим консультантом не только в Европе, но и в Азии. Америка и Россия пока были вне игры, но и они вскоре должны были склониться передо мной. *** Однажды я решил придумать универсальный код, способный открыть любую дверь. Я заперся в своем доме — красивом доме из розового кирпича, в окнах у меня стояла герань, а на крыше прогуливались голуби — и изо всех сил работал над проблемой. Когда я пытался вскрыть одну очень хитрую защиту, я вдруг услышал: — Пожалуйста, загадай мне загадку. Я вздрогнул. Сюда никто не мог пройти, отыскать мое жилье было просто невозможно. Поэтому сами представьте, как я удивился, когда я увидел рядом с собой детектива в черном пальто и синем шарфике. — Как ты меня нашел? — спросил я. Он посмотрел на меня и повторил: — Пожалуйста, загадай мне загадку. Мне так скучно! Я не хотел отвлекаться от кода, поэтому просто достал свой первый рисунок и протянул ему. Каково же было мое удивление, когда он сказал: — Нет-нет, уравнения и графики — это слишком скучно. Я хочу серийного убийцу! — Ты знаешь математику? — удивился я. — Немного, — ответил Шерлок (так звали детектива), — когда очень скучно и нечем заняться, я решаю уравнения. Однажды я решил сто сорок три уравнения за один вечер. — Значит, в тот вечер тебе было по-настоящему скучно? — спросил я. — Когда мне по-настоящему скучно, я делаю себе инъекцию семипроцентного раствора кокаина, — ответил он, — пожалуйста, загадай мне загадку. И я сдался. — На берегу Темзы лежит мертвый человек, — сказал я, — вот тебе фотография. Когда узнаешь, почему он умер, приходи. Я буду загадывать тебе любые загадки, потому что мы с тобой так не похожи на остальных людей. Словно все родились тут, а мы упали с неба. — С неба? — удивился он. — Да, мы пришли сюда с разных планет, и твоя не похожа на мою. Но ни ты, ни я не родились на планете, которая вращается вокруг Солнца. — Вокруг чего? — не понял Шерлок, и я рассмеялся. Ведь только тот, кто пришел сюда из другого мира, может не знать строение Солнечной системы. Он стал приходить ко мне все чаще, и универсальный код становился все менее важным для меня. Я был ему нужен. Но и он был нужен мне. Однажды он нашел детей министра, которых я травил ртутью, и принес сказки братьев Гримм, которые я оставил как подсказку. — Говорят, что в сказках побеждает добро, — сказал он, — но в этих сказках все очень странно. — Взрослые забыли эту истину, — сказал я, — сказки должны быть страшными. Они вырезают из них все кровавые подробности, и сказки становятся похожи на рождественскую пастилу: мягкие и безвкусные. В настоящих сказках добрые герои действуют так же, как злые — вся разница в том, кто победит. — В том, кто победит, — повторил он, чтобы лучше запомнить. — Взрослые умиляются детям и называют их идеалом, а потом ругают, когда дети убивают кошек и отрывают крылья бабочкам. Но безжалостность и жестокость сказок не меньше, чем безжалостность и жестокость детей. Взрослые говорят, что дети — милые, послушные и счастливые. Вероятно, они говорят о мертвых детях, потому что никогда не разговаривали с живыми. Быть ребенком — не значит быть идиотом. Это значит быть самим собой. — Быть самим собой, — сказал он, чтобы лучше запомнить. *** На следующий день он был очень грустным, и я спросил, что случилось. — Джон сказал, что ты неправ, — ответил он. — Джон сказал, что нужно быть добрым и сочувствовать жертвам, а не радоваться новым убийствам. Джон, насколько я понял, был его другом. Они жили вместе, и на этом основании он читал Шерлоку мораль. Они встретились, когда Шерлок искал себе квартиру. Джон был для него всего лишь отставным военным, одним из тысяч, а Шерлок был для Джона просто возможным соседом, но когда произошла история с таксистом, Джон ради Шерлока убил человека, и они стали друзьями. Дружба, основанная на пролитой крови, прекрасна, и потому я пытался не говорить о Джоне слишком плохо. — Мне кажется, — заметил я, — что Джон пытается тебя приручить. — Что значит приручить? — спросил Шерлок. Он был слаб в социальных науках. — Приручить — значит создать узы. — Что такое узы? — спросил Шерлок. — Это очень старое слово. Оно означает цепи, оковы, путы. — Он хочет приковать меня? — удивился Шерлок. — Да. Многим это нравится. Помнишь, ты рассказывал, как вы бегали по Лондону, скованные наручниками? Тогда он приручил тебя. — Я не хочу быть прирученным, — сказал Шерлок. — Приятно побегать по Лондону в оковах, но еще приятнее вскрыть их и почувствовать свободу! Я улыбнулся. — Можешь быть уверен, — сказал я, — я-то уж точно никогда не захочу тебя приручить. Однажды я показал ему звездное небо. — Помнишь, — сказал он, — ты говорил, что мы упали с разных планет. Ты ведь все знаешь о звездах. Скажи, с какой упал я? — У меня есть серьезные основания полагать, что ты прилетел с планетки, которая называется "астероид В-612". — ответил я. — Этот астероид открыл один астроном, и даже сделал доклад, но поскольку он был одет в линялую футболку и зеленые трусы, никто ему не поверил. К счастью, на следующий год он повторил свой доклад, и, поскольку на сей раз он надел костюм от Вествуд, ученый мир признал астероид В-612 и внес его во все реестры. Шерлок засмеялся. — Все не можешь забыть, как я не позвонил тебе? Я еще раз посмотрел на звезды. — Знаешь, что прекрасно в звездном небе? — спросил я. — Где-то там, невидимый человеческому глазу, летит твой астероид. Когда-нибудь, когда я убью тебя, я напишу книгу о движении астероидов. Это будет моя маленькая шутка. — Почему ты меня убьешь? — удивился Шерлок. — Во вселенной есть один закон: ты навсегда в ответе за тех, кого приручил. Поэтому, если кого-то приручил, то приходится и убивать. Иначе, когда уйдешь от них, они будут плакать. — Но если ты убьешь меня, Джону будет грустно. И миссис Хадсон, и Лестрейду. — Тогда, если я захочу убить тебя, я дам тебе выбор, кому умереть — тебе или твоим друзьям. — Это очень романтично, — сказал Шерлок. — Романтика не всегда связана со смертью, — заметил я. — Я знаю, с чем она связана, — возразил Шерлок, — но тело — это всего лишь транспорт. — Я знаю, почему ты так думаешь. Ты ценишь логику и дедукцию, а все остальное считаешь помехой. Но те, кто думает так, в конце концов засыхают и становятся такими же, как взрослые — занудными и педантичными. Ты любишь мои игры — разве мог бы я придумывать их, если бы занимался только логикой? Самого главного разумом не постигнешь. И тогда я увидел, как расширяются его зрачки. — Самого главного разумом не постигнешь, — повторил Шерлок, чтобы лучше запомнить. Он склонил голову и, закрыв глаза, прильнул ко мне губами. Это было как самое прекрасное убийство! Самое совершенное преступление! Это были не простые ласки — они родились из точно выверенных логических цепочек, просчитанных математических формул. Это были встречно-параллельные внутримолекулярные реакции, где изменялись степени окисления наших атомов. Движения его губ стали воплощением всех предыдущих игр и загадок. В них были красота и совершенство моих головоломок, восторг его озарений, выражение искреннего восхищения и священного трепета. Это был лучший подарок мозгу. Когда я был маленьким, так шёл на дно Карл Пауэрс. Так же и я тонул, отдаваясь на волю этим нежным прикосновениям. Когда все закончилось, мы еще немного постояли у окна. — Знаешь, что самое прекрасное в городе? — спросил он. — То, что в нем незримо происходят убийства и спрятаны заложники с семтексом. Смотришь на огни и думаешь: где-то там новый подарок от Джима. *** В то утро, когда я решил убить его, он был особенно молчалив. — Ты грустишь, — заметил я, — разве ты не помнишь, что у тебя есть выбор? Твои друзья умрут вместо тебя, если ты не захочешь. — Я рад, что ты нашел, в чем проблема с твоим кодом, — ответил он, и я удивился: я не сказал ему, но универсальный код и правда был дописан. — Шерлок, Шерлок, — я чувствовал, как меня затапливает нежность, размерами превосходящая вселенную, — посмотри с крыши в последний раз. Я не просто убиваю тебя, Шерлок. Когда люди исказили сказки, они перестали понимать смысл любви, любовь тоже стала для них безопасной и выхолощенной. Только тот, кто с детства знал, что никто не спас Красную Шапочку, знает все оттенки любви, от небесно-голубых до багровых. Любовь приносит страдания и смерть, но те, кто отказывается видеть эту ее сторону, никогда не узнают и настоящего наслаждения, и всю жизнь будут питаться суррогатами. Только ты и я знаем изнанку вещей, Шерлок. Сегодня ты спрыгнешь с крыши Бартса и улетишь обратно на свой астероид. Твое тело слишком тяжело, чтобы взять его с собой в такое путешествие, хоть ты и считаешь его транспортом. — Мне будет больно? — Ну что ты. Умирать совсем не больно, это даже интересно. Смотри! Я выстрелил себе в рот из поддельного пистолета — я обманул его, но это была ложь во спасение. Я лежал на крыше, устремив взор в чистое небо, и улыбался. Шерлок подошел к краю, отбросил телефон, раскинул руки — и полетел вниз, а я встал и кинулся спускаться, чтобы увидеть, как он лежит на асфальте. Но вот что странно. Когда я прибежал к месту падения, тела там не было. Возможно, я ошибся, и оно было не таким уж тяжелым. * * * Это фотография Бейкер-стрит. Я знаю, вы часто видели ее в кино, но посмотрите еще раз, внимательно. Если вам случится бывать в тех местах, если вы пройдете по этой улице и вас встретит высокий кудрявый брюнет в синем шарфике, если он с первого взгляда расскажет о вас всё, если он назовет вас идиотом — пожалуйста, не мешкайте, умоляю вас, напишите мне. Сообщите, что он жив. И тогда я убью всех его друзей.