Не верят

Диадема знает, что умрет, но все равно выкрикивает заветную для каждого в Дистрикте-1 фразу: - Я доброволец! Звук ее шагов заглушает рев толпы: они аплодируют ей, скандируют ее имя и стреляют взглядами в спину. Диадема гордо вскидывает подбородок и ослепительно улыбается, замечая огни камер, направленные на нее. Ее слепит яркий свет, раздражает высокий голос сопровождающей, напоминающий комариный писк, и толпа миротворцев, обступивших со всех сторон. Она проплывает сквозь толпу, расступающуюся перед белыми мундирами, уверенно поднимается на сцену и осыпает всех поцелуями. Ее отдавали не в трибуты – в победители, но Диадема знает, что идет на верную смерть, а оттого растягивает губы в улыбке так сильно, что в уголках глаз выступают слезы. До Капитолия – рукой подать, и всю дорогу она только и делает, что вертит кольцо в руках. Тонкая полоска металла, увенчанная драгоценным камнем, таит в себе смерть. Безвкусный подарок родителей, нависший над ней могильным крестом – не верят. Диадема не знает жалости ни к себе, ни к другим. Ей известен сто и один способ, как оборвать чью-то жизнь, но металл обжигает ладони мертвенным холодом – отвергает. Девушку бьет дрожь, и она остервенело натягивает тетиву – все стрелы попадают точно в цель, пронзая воображаемое сердце. А из ее пробитой насквозь груди сочится спокойная безысходность: «умру». Она ни в чем не уступает другим профи, но в нее не верят. Для Диадемы Игры начались 12 лет назад, а Цезарь в ответ лишь смеется и целует ей руку, провожая за кулисы. Смеялись и организаторы, снисходительно кивая – не удивила. Она умело использует все преимущества и прицельно стреляет глазами. Спонсоры не прочь затащить красавицу из Первого в постель, но не торопятся прощаться с содержимым своих кошельков. Все вокруг – Марвел, Катон, Мирта – не сомневаются в своей победе. Они спорятся и делают ставки, выторговывают друг у другу шанс зарезать особо приглянувшихся трибутов собственноручно. А Диадема смеется над жестокими шутками мальчишек и все вертит кольцо в руках, пока его не отнимают. Тонкую полоску металла с силой вырывают из цепких пальцев, а она обезоруживающе улыбается дрожащими губами. Диадема знает, где стережет ее смерть. И ядовитая безделушка этого не исправит, так что девушка даже рада распрощаться с ней. На Арене холодно, и ночью она жмется к плечу Марвела. Диадема не верит в напарника, ровно, как и в себя. Она осторожно гладит мальчишку, приминая волосы на затылке, и крепче прижимает к себе колчан со стрелами. Ее не мучают образы убитых, но сон чуток. Холод наступает девушке на пятки. Диадема морщит нос и кутается в куртку, не в силах унять дрожь в пальцах. Вместе с ними вибрирует лук в ее руках, и стрела меняет свой курс. Она промахивается раз за разом, отчего не может не злиться. Этой ночью она спит особенно беспокойно. Вертится из стороны в сторону, мнет сухую листву и крепко сжимает лук, украдкой посматривая за девчонкой на дереве. Когда на них падает улей, Диадема просыпается первой. Но единственное, что она успевает – зайтись в истошном крике, поднявшем всех на ноги. Ее тело наливается тяжестью, становится непослушным, плавится от боли. Перед глазами все плывет, сливается, переплетается в причудливо вывернутую наизнанку картину, от которой хочется закричать еще сильнее, но язык деревенеет. Диадема умирает сотни, тысячи раз. В голове – ни единой мысли, лишь разноцветное месиво, заполняющее затуманенный рассудок до краев. Ей не страшно – нестерпимо больно. Насекомые вгрызаются в плоть, пробираются внутрь, передвигаются по сосудам и вьют улей в голове. Девушка обессиленно хрипит, не в силах заглушить этот шум; тело ее судорожно сокращается, выгибается дугой. И когда рой разрывает плоть уже изнутри, устремляясь наружу, – Диадема умирает, разделив судьбу сотен безликих трибутов.