Чудо свершилось! Друг спас жизнь другу! (с) Карлсон
Честно сказать, не любил Фред эти бананы. И, если на то пошло, сюрпризы он тоже не любил. Но когда он два месяца назад принес домой очередную прибавку к жалованию, супруга явно попыталась его баловать. У него появились новые носки, практически исчезли дырки в старых, а в яичнице прибавилось по одному глазку. В записке один раз попалось слово «котик»… но, кажется, речь все-таки шла о воротнике. А еще мадам Колон купила кулинарную книгу. По крайней мере так значилось в записке, которая лежала рядом с прибором… Вкус был странноватый, но когда на госпожу Колон нападал кулинарный стих (к счастью, больше двух-трех куплетов в нем редко попадалось), приправ она не жалела. Под конец было даже очень ничего, хотя вообще-то Фред не очень любил бананы. Весело насвистывая, чего за ним уже лет двадцать не водилось, сержант Колон вышел из дома. Раскланиваясь с квартирной хозяйкой, он вдруг с удивлением заметил, что под суконной юбкой госпожи Хвощ скрываются вполне себе соблазнительные округлости… надо ж так. Вообще, выйдя на улицу, он отметил там прямо-таки нашествие хорошеньких особ обоего пола. Соблазнительно круглились зады, груди, камни мостовой… а уж лошади! Как они обмахивали хвостом свои упругие задницы… Кто вообще позволил выводить на улицы лошадей без нижнего белья? – подумал сержант Колон, и это была его последняя здравая мысль на ближайшие полсуток. Дальше события развивались быстро. За порог выглянула соблазнительно округлая (округлостям ее позавидовала бы любая швабра) госпожа Брыжжейкинс, жена мясника. При виде сержанта взгляд ее скакнул фута на два ниже положенного, и она со свойственным округлым женщинам легкомыслием произнесла фразу, стоившую ей большого мотка нервов и выходной юбки: – Не на то место ты, я посмотрю, шишак надел. Не прошло и пары минут, как озадаченная госпожа Брыжжейкинс была задержана за неуважение к городским властям и препровождена для дачи показаний вглубь лавки, где раздался негодующий вопль, нечленораздельное ворчание и треск разрываемого сукна. За секунду до обморока в голове у мальчика-посыльного пронеслась, как вспугнутая курица, мысль: «И как он вообще с ЭТИМ ходит?». Потом перед его глазами мелькнули желтые волосатые ляжки госпожи Брыжжейкинс, потом – бочки и спасительные доски пола. Одним словом, нарушение общественного порядка было налицо. Супружескую честь госпожи Брыжжейкинс спасла внушительная банка маринованного лука, в пылу борьбы кто-то задел полку, и, угрожающе качнувшись, банка тяжело перевалилась через край и раскололась о шлем сержанта…***
Через час с небольшим сержант Колон очнулся на работе в одной из камер подвального этажа и попытался высадить дверь. Наверху как раз закончили с формальностями. Во избежание расспросов Фреда оформили пострадавшим при попытке задержать насильника, который оказал сопротивление с помощью съедобных предметов (лук, маринованный, одна банка). – Кажется, он очнулся… – констебль Посети осторожно заглянул в окошко камеры. Они не то чтобы ожидали видеть там чудовище. В общем, это был Фред, но только Фред, одержимый маниакально идеей выебать все, что движется. Но в камере вариантов у него было немного, поэтому сержант дрочил, причем так, как будто от этого зависела его жизнь… и не исключено, что так оно и было. Обернулся на шум, и они увидели его перекошенную физиономию и налитые кровью глаза. – Вчера вроде был нормальный… На лице сержант отражалась работа мысли. Дверь. Дверь. А за дверью – что-то живое. Теплое. Мякенькое – ну, относительно. Мягче лавки и мягче стенки. Шевелится. И с дыркой для хуя. Старина, да тебе просто повезло! Осталось разобраться с дверью. Сержант Колон медленно улыбнулся, и констебля Посети передернуло. Он отступил на полшага – как раз в тот момент, когда в дверь с размаху влетело все 250 фунтов сержантского веса. Дальнейший разговор шел уже в конце коридора – под глухие удары и жалобный треск двери – она и не такое видала, но ее еще никогда не пытались высадить с таким энтузиазмом. – Он пытается высадить дверь… – глубокомысленно сказал Шнобби. – Это и отсюда заметно, – вздохнула Задранец. – Да, но вы бы видели, чем он ее пытается высадить… – поморщился Посети. – Каким-то твердым тупым предметом… только откуда он его взял, это же камера? – сказала Задранец, и на нее все очень странно посмотрели. – Погоди, но при его животе я думал, что… – Нет, неправильно ты думал. Так где-то еще вот так… – и констебль Посети отмерил пальцем две трети ладони. – Надо же… и как он вообще с этим ходит? – и Шнобби глубокомысленно выдавил прыщ на щеке.***
Посланный для выяснения обстоятельств Редж вернулся с неутешительными подробностями. По пути он завернул в книжный магазин Грызла и Заточкинса и примерно ознакомился с рецептом Бананового Сюрприза, но, по словам госпожи Колон, возможно, она переборщила с корневищем огнепляски… самую малость, ведь приправа уж все равно выдыхалась. А через некоторое время пришел и посыльный с запиской от доктора Газона: – «Изучив обстоятельства вашего дела, я заключаю, что больной подвержен острейшему приступу приапизма магогенетического. Держите пациента в прохладном месте, и не оставляйте одного надолго – он может что-нибудь себе оторвать. Если затянется более чем на полсуток, придется решать вопрос хирургическим путем». Игорь предложил решить дело хирургическим путем прямо сейчас… Правда, у него нет нужных деталей, но его кузен с Замочной улицы это дело вроде как коллекционирует, так что есть из чего выбрать. Капрал Задранец спустилась к себе в лабораторию и оглядела свои полки, как генерал перед сражением. Приапизм, говорите? – сощурилась она и зашуршала записями. Через полчаса что-то начало вырисовываться, а через 40 минут она, под негласным наблюдением констебля Дорфла, осторожно отодвинула засов камеры. – Фред? Я тут… эмммм… – ох, плохо она умела врать, плохо! – принесла тебе чашечку чаю… – Ну наконец-то! – подскочил Колон. – Хоть одна сочная пиздёночка в этом подземелье! А то у меня уже руки затекли. Иди ко мне, мой пирожок, щас я из тебя пончик сделаю! Глянь-ка, что у меня для тебя есть! К сожалению, капрал Задранец глянула. Не то чтобы Шелли раньше не видела мужских писек – служба, всякое бывало. Но как бы это сказать… Так вот чем он долбил в дверь битый час! – Кирка и мотыга, Фред, как ты с этим ходишь? Сержант Колон прыгнул.***
Через десять минут Шельму отпаивали чаем наверху. – Ну что, не выгорело? – вздохнул Посети. – Ну, если бы я только успела в него это влить… – жалобно сказала Задранец, с грустью прикладывая к бороде выдранный из нее внушительный клок. – Ну хорошо, Дорфл его обратно запер, но ты-то как?... Шелли поморщилась. – Ну, ээээ… Я дала ему ботинком по… этим самым. Пришлось чуток подпрыгнуть. Ваймс сглотнул. В общем, сглотнули все. – Ты дала ему… ботинком? – осторожно уточнил Редж. Шелли смущенно спрятала под стул ноги в гномских ботинках с приваренными каблуками, выкрашенными масляной краской модного в этом сезоне оттенка. – Это не страшно, – вид у нее был совсем несчастный. – Страшно то, что это задержало его меньше чем на минуту. – Да как он с ЭТИМ вообще ходит? Да, этот вопрос висел в воздухе с начала смены. Колона заталкивал обратно в камеру констебль Дорфл. Его ретивый сержант никак не мог лишить невинности. Во-первых, в теле голема не так уж много отверстий, и во-вторых, невинность была для констебля Дорфла слишком расплывчатой категорией, чтобы он мог толком ей пользоваться.***
Из подвала раздавалось тихое подвывание и глухие удары. Наконец констебль Посети со вздохом сгреб со стола пачку брошюрок. – Ты куда? – заволновалась Задранец. – Брат мой в беде! – торжественно ответил Посети. – Да и дверь вроде крепкая. Раз уж мы не можем ему помочь, я должен преподать ему слово утешения Омьего. – Мало ему Банановой Напасти, – вздохнул Редж, провожая Посети взглядом. – Ну, будем надеяться, дверь выдержит… Посети появился наверху примерно через час. Он рухнул в кресло у камина и закрыл лицо руками. Порванных штанов и прочих следов насилия на нем не наблюдалось, но морально он был раздавлен и разгромлен, аки полки… впрочем, неважно. И брошюрок при нем не было, ни одной. – Краше в гроб кладут, – заметил Редж Башмак, и ему определенно было видней, как-никак он был зомби. При виде Славной, Сочной Задницы… то есть, простите, констебля Посети, Фред оживился – ему явно было что предложить коллеге. Но найти общий язык им не удалось. Нет, то есть удалось, но это были два совершенно отдельных общих языка. – Вот послушай, что пишет почтенный Игнациус, сорок пятый ученик пророка Бруты. Должен быть ты в вере твёрд, как… – Как хуй на бабу вставший! – радостно подхватил Колон. Увы, последующий диалог был не лучше. – Погружен я в грехи свои… – Как залупа слоновья в бегемотий зад! – И рассеял он полки неверных… – И ухряпиндосил их по самые гогошары! – И поставил он слугу своего… – РАКОМ! Раком он его поставил!!! С пением гимнов вышло еще более скверно. Подхватив мотивчик, что было совсем несложно, Фред принялся раскрашивать его всяческими дворовыми вариациями с легкой примесью деревенского фольклора: На горе ебут ворону, Под горою слон кричит, Девки Бруту схоронили, Из могилы Ом торчит. Как у Бруты на макушке, Черепах ебет кукушку. Только слышно наверху,- Ом-чирик-пиздых-куку. Эх, хвост, чешуя… Констебль Посети уронил слезу в остывший чай. – Вы бы слышали, что он сделал с гимном «Просвети меня, большая черепаха!». И… как он с ЭТИМ вообще ходит? Дело шло к утру. Сержант бушевал, распевал и, кажется, попутно основал ересь хуеверия.***
Капрал Шноббс ходил из угла в угол и явно что-то обдумывал. – Ну, в общем, я пошел, – наконец сказал он. – Один? – уточнил Дорфл. – Ну… есть у меня одна идейка. – Я не уверен, что это разумно. – И я не уверен, но… должно сработать. Ну, если я хоть чуток знаю старину Колона. Левая рука уже отказывала… после того как пару часов назад отказала правая. Он больше не мог дрочить, и не дрочить тоже не мог, и ничего круглого, мякенького, соблазнительного или просто движущегося и с дыркой в окрестностях не предвиделось. Колон совсем было загоревал, но тут за дверью послышалось какое-то тихое шебуршание, а затем – сладостный звук отодвигаемого засова. Про себя Фред решил, что второго шанса с Дорфлом он не упустит, но на пороге появился Шнобби Шноббс собственной персоной. Очаровательно улыбнулся и начал расстегивать ремень. В нос сержанту шибанул кислый запах давно не стиранного Шноббсового бельишка. Это, конечно, был более-менее мякенький, и, если прищуриться, то может и соблазнительный… Но это… Взгляд Колона сфокусировался. Во рту пересохло. – Доллары святые, Шнобби… как ты с ЭТИМ вообще ходишь? – Н-ну? И где наш Казанунда? – подмигнул Шнобби и игриво мотнул причиндалом, хлопнув им себе по колену. Колон с размаху сел на койку. – Мы что, арестовали Казанунду? – хрипло спросил он. – Н-ну да? – Шнобби подошел на шаг ближе. – Ну так мы будем делать тра-ля-ля или я зря чистил зубы? – Тра-ля-что? Слыш, Шнобби… спрятал бы ты эту свою… – Ой-ой, сам-то! Фред опустил глаза (слегка вытянув шею, живот мешал) – и обнаружил в своей ладони мягкую, кроткую и привычную письку средне-анк-морпорксого размера, охнул и запрятал ее в штаны. – Так, притормози. Ты, что, собирался… со мной? – А что? – невозмутимо ответил Шноббс. – И потом, все равно никто в это не поверит. Даже если увидит собственными глазами. К огромному облегчению сержанта Шнобби заправил свое хозяйство обратно в штаны. – А что ты вообще собирался делать? – Ну я прихватил масляную лампу. – Зачем? – Ну, в общем, эти барышни в Клатче мне кое-чего порассказали… когда я был Бети. Короче, берешь палец… Фред сглотнул. – Слушай, Шнобби… а мы не должны были сейчас патрулировать улицы или что-то в этом роде? Капрал уселся рядом на койку и хлопнул его по колену – Не переживай, доктор сказал, что как отпустит, подержать тебя тут еще с полсуток, на случай этих, как их… ретроспективов. Так вот, берешь палец… – Я здоров как бык! – Еще бы. Задранец пнула тебя по яйцам… – Ботинком? – простонал Колон. – Ага. Но ты все равно чуть не лишил ее честного имени. Хотя, если подумать, лишиться имени Шельма Задранец… Так вот, берешь палец, окунаешь в масло… Колон понял, что кричать бесполезно. Его мозг лихорадочно работал, польщенный таким непривычным вниманием. – Слушай, Шнобби, а эта штука… она не может быть заразна? Ну то есть… давай мы тебя тоже где-нибудь запрем… для этой… стафиллококтики? Шнобби ласково улыбнулся. Фред заоглядывался в поисках чего-нибудь тяжелого – на крайний случай, который, по его подсчетам, должен был наступить минуты через полторы. – Доктор сказал не заразно. Короче, окунаешь палец в масло, спускаешь штаны… – Шнобби, я тебе серьезно говорю, вот этот твой блеск в глазах мне совсем не нравится… У меня тоже так начиналось! Давай-ка я тебя запру, пока ты тут не начал… – Да дай ты мне дорассказать! – Мне эти клатчские штуки… – Да не переживай, они не клатчские, они эфебские… хотя в Клатче тоже случается. – Не надо было тебя тогда переодевать в эту… танцовщицу. Шнобби задумался. – А что, это было удобно. И вообще знаешь, новый опыт. Хоть вот для тех же рулевиков. В последний раз на фестивале я как раз играл прекрасную Фридегунду… ну, миссис Персик заболела, а на других ее платье не налезло. Пришлось подбирать подол, но в целом… – Так-так… это не на похоронах ли бабушки? – сощурился Колон. – Ну… они там быстренько управились, а у нас как раз был турнир из «Романа о капусте»… – Погоди, мы это в школе проходили. Они ведь сражались за руку прекрасной Фридегу… Шнобби? Ты что, вышел там замуж? – сержант Колон отодвинулся так, что по меньшей мере половина его объемистого зада оказалась на весу. – Да нет, – вздохнул Шнобби, – это оказался очень необычный турнир. Дело в том, что лошади… – Это которые у вас палки от метел и швабры всякие? – Ну да… Я ни разу не видел, чтобы двадцать две швабры одновременно сбросили своих седоков, когда прекрасная Фридегунда появилась на трибуне. Ну так вот. Берешь масло, берешь палец… Колон покорился судьбе, уже понимая, что в ближайшее время у него не встанет, даже если в противном случае его повесят, и даже если вешать его будут пятьдесят обнаженных гурий… фу, мерзость какая.***
Через пару недель все улеглось, хотя сержант Колон все еще пробирался домой задними дворами, а констебль Посети пропустил уже четыре молитвенных собрания и утешался написанием своей первой брошюры – «Об умерщвлении плоти подручными предметами». Злокозненная «Кулинария» была зашита в старую кухонную занавеску и отправлена в подарок престарелой тетушке госпожи Колон, которая вдовствовала уже лет 15 и повадилась в последнее время не отвечать на письма. А еще через пару дней в «Анк-Морпоркской Правде» на последней странице появилось небольшое объявление: «Пративаядие протиф Бананового Изумления можно найти в Цынртальном Офисе Гороцкой Стражи (если оно толька не патрулирует улиццы). Дорого. З гарантией. При пиридазирофке за паслецтвия ни атвичаем».