Omen Sinistrum

Kiss the corpse, the blessed sigh, walk in the garden of the night. Hold the carcass, sweetest lie, bury the body you chose to deny. Shed a tear, suspended in fear... every soul is starving here.

В эту благословенную ночь я стоял окна на коленях, опираясь подбородком о сложенные ладони, с опущенной вниз головой и закрытыми глазами, с именем моего Бога на устах. Я молился истово, страстно, слова из переполненной благоговением груди обжигали губы, и я смачивал их священной водой. Её соль въедалась в мою потрескавшуюся кожу и жгла, ещё сильнее распаляя моё исступление. Великое Море шумело, вздыхало, протягивало прозрачные пальцы и ласкало ими каменистый берег, как могут ласкать только мать-и-отец. За время молитвы мои колени покрылись ссадинами — о, мои личные стигматы, моя власяница, за Тебя я кровь проливаю, Утонувший, Спящий, единственный истинный Бог! Я облизал пересохшие губы, собирая с них вкус морской соли. Ночной ветер пах йодом и мокрым песком. Я силился уловить в этой смеси другие запахи, чужие, нечистые, но не чувствовал ничего незнакомого. Я сглотнул ком в горле. Выходит, и сегодня не та самая ночь. Утонувший ещё не готов показаться наземному миру. Еретики ещё не нашли наш город, чтобы предать его и всех нас огню. При мысли о нём, пышущем жаром, смертоносном, мне стало худо. В нашем городе почти не зажигали огней, чтобы они не застилали истинный свет — блики на водах Великого Моря, в котором наш Бог спал уже многие тысячелетия. Я коснулся висевшего на шее медальона с отчеканенным на нём изображением Спящего, сжал его в руке и понял, что моя молитва ещё не окончена. Я просил о наступлении благословенной ночи, когда Он поднимется из глубин, чтобы защитить слуг своих от еретиков. Я просил о силе и мудрости, для себя и для моего дорогого Шерлока, которому они были нужны больше, чем мне. Я просил о Шерлоке, о его безопасности и счастье. Прими же его в Своих подводных чертогах, Спящий! Прими в ряды избранных Тобой! Оцени по достоинству его и мою великую жертву! В знак окончания молитвы я потянулся за грубо вытесанной из камня плошкой и отпил три глотка святой морской воды, матери нашей, избранницы Спящего, выносившей нас в своих глубинах и исторгнувшей на берег. Из воды мы произошли и в воду же уйдём, прожив отпущенный нам срок на поверхности в мечтах о возвращении в объятия наших матери-и-отца. Некоторым суждено вернуться раньше остальных, и Шерлок, любовь моя, стал одним из них. В день свершения ритуала он был необычайно задумчив и даже печален, несмотря на подаренную мной накануне ночь любви и ожидавший его величайший дар Утонувшего. Мой любимый отказывался говорить, о чём он думает, и сидел, цепляясь за мою руку как напуганное дитя, бледный и осунувшийся. Когда пришло его время, он сжал в последний раз мою ладонь так сильно, что мелкие косточки захрустели, как галька, утягиваемая прибоем, и вошёл в ритуальную комнату с высоко поднятой головой и влажными, цвета морской воды во время шторма глазами, под мой неутомимый шёпот, желающий ему удачи, удачи, удачи и милости Спящего. В ту ночь я молился ещё горячее, чем сегодня, стоя на коленях перед Великим Морем и целуя его волны, поднимаемые дыханием Утонувшего. Он, Справедливейший, услышал во сне мою мольбу и дал сил моему возлюбленному, чтобы он мог пережить ритуал и вернуться ко мне, завершить своё новое рождение. О, Шерлок, моё бескрайнее море без берегов, как будешь ты прекрасен, когда родишься снова! Я поднялся с колен, осторожно разгибая дрожащие ноги, и поправил прилипшие к кровоточащим коленям брюки. Говорят, что морскую воду мы впитываем с молоком наших земных матерей, и его соль насыщает нашу кровь. Я прислонился лбом к стеклу, жадно глядя на своих истинных мать-и-отца, ловящих блики лунного света, волнующихся, как волнуются родители за детей, которых они не видят долгое время. Я настолько погрузился в единение с Великим Морем, что не сразу услышал доносившиеся сверху звуки — влажные шлепки и хриплые, протяжные вдохи. Сердце моё преисполнилось восторгом — мой любимый пробудился! Он спал долго, слишком долго, что несколько тревожило меня, хотя Майкрофт, брат Шерлока и один из верховных служителей Утонувшего, и говорил, что именно так и происходит перерождение, и что в этом сне моя любовь говорит с нашим Богом, готовясь отправиться к нему и остаться с ним до благословенной ночи. Я не мог не мечтать о том, что однажды последую за моим возлюбленным, но знал, что, скорее всего, не смогу пережить ритуал. Я ещё раз настороженно оглядел мир за окном, но огней нигде не было видно. Я поспешил наверх, к Шерлоку, изнывая от желания увидеть его глаза, коснуться его, заключить в объятия и ощутить вкус его кожи, белой, как клочья морской пены. Прошлые ночи я томился в одиночестве в нашей постели, мечтая о его теле и голосе, терзая свою напряжённую плоть, сжимая член в кулаке почти до боли, ощущая на нём каждую набухшую вену, пока переполнявшая яички сперма не выплеснулась мне на живот, и моя рука не опала бессильно на пустое место слева от меня, которое должен был занимать Шерлок. Я осторожно заглянул в его комнату, запахом напоминающую обмелевший грот в морской скале. Возлюбленный мой лежал на спине и показался мне было спящим, но затем я увидел, что глаза его были открыты. Я скользнул внутрь и подошёл ближе к нему, окидывая его широким любящим взглядом, одним из тех, что не нуждаются в описаниях. Любимый, увидев меня, попытался что-то сказать, но из рассечённого жабрами горла вырвался только низкий, едва слышный звук. Я погладил его по плечу, восхищённо глядя на его тело, купающееся в льющемся из окна лунном свете. - Ты прекрасен, милый, милый мой Шерлок, - сказал я горячо и поцеловал его роскошные губы, обведя их кончиком языка, прежде чем запустить его внутрь, бережно собирая его вкус. Сперва при виде меня Шерлок напрягся и машинально сделал движение, будто хотел укрыться, но сейчас расслабился и обхватил мою спину руками, между пальцев которых протянулись тонкие нежные перепонки. Я покрыл поцелуями и их, обхватывая губами кончики пальцев и слегка посасывая их. Шерлок снова сказал что-то, искажённое до утробного урчания. Он смотрел на меня широко открытыми глазами, полными надежды, умоляющими. Когда я оторвался от его рук, мой любимый обхватил ими моё лицо и притянул к себе. - Я люблю тебя, жизнь моя, - прошептал я, оставляя следы своих губ на его шее и ключицах. - Люблю, люблю, люблю. Я так скучал по тебе, но не смею роптать. Ты рождаешься заново. Ты прекрасен, как сам Утонувший. Шерлок вздрогнул — от последнего предложения или от того, что я прикусил его сосок? Я провёл рукой по его груди и ниже, к тому самому месту, где белая человеческая плоть переходила в серую, влажную, скользкую, покрытую в некоторых местах ажурной вязью чешуек. Я поцеловал и её, покрытую ароматной слизью, и основание каждого росшего из этого участка тела щупальца. Их стало так много, что они закрывали пах и ноги, превращающиеся в более подходящие для жизни в подводных чертогах конечности. Шерлок попытался дотянуться до меня руками, но не смог, и взметнул щупальца вверх, заключая меня в тугие и влажные объятия. Одно из щупалец скользнуло по моему лицу, оставляя на нём липкую мокрую дорожку. Я обхватил его рукой и несколько раз провёл ею вверх-вниз, затем взял кончик щупальца в рот и втянул внутрь, всасывая его божественный вкус. Щупальце напряглось, присоски впились в язык, создавая странное, но приятное ощущение вакуума во рту. Шерлок снова вздрогнул, но на этот раз, похоже, от удовольствия. Другие щупальца заползли ко мне под рубашку, поглаживая и сжимая всё, до чего могли дотянуться; их присоски оставляли на моём теле мокрые пощипывающие поцелуи. Я ощутил, что твёрд, подобно обтёсанному солёными морскими ветрами камню. Избавившись от брюк, я погрузил лицо в скользкую массу щупалец, мимолётно лаская их языком и подбираясь к тому, что скрывалось под ними. Мои губы наконец коснулись члена Шерлока, и я собрал с него предъэякулят, прежде чем любовно обвести кончиком языка головку и ствол и заглотнуть его полностью. Шерлок шумно дышал, как дышит накатывающий на берег прибой. Я опустил и поднял голову ещё несколько раз, втягивая щёки и чувствуя, как щупальца оплетаются вокруг моей головы, затем спустился ниже, прочерчивая языком влажную дорожку по мошонке и тугим яичкам. Мы давно не делали этого, да, любовь моя? Я освобожу тебя от этого бремени. Я по очереди втянул яички в рот, нежно посасывая их, провёл губами по тонкой коже под ними и остановился у складки между ягодиц. Я надавил языком на туго сжатый вход в тело Шерлока, и мой возлюбленный задрожал, запуская пальцы в мои жёсткие волосы. Щупальца ласкали моё пылающее тело, сжимались в кольцо вокруг ноющего члена, касались моего заднего прохода и проникали внутрь, сначала несмело, а затем всё увереннее, как я проникал в него языком и пальцами. Шерлок заполнил меня, а я — его, подавшись вперёд и погрузив в него блестящий от слизи член. Мир перед моими глазами качался, словно я был на корабле во время шторма; родное, любимое лицо Шерлока, искажённое от наслаждения, казалось миражом в морском тумане, моим путеводным огнём, заставлявшим меня двигаться ещё быстрее. Щупалец внутри меня становилось всё больше, эластичные стенки кишечника растягивались всё сильнее, несколько щупалец одновременно стимулировали простату. Шерлок сжался вокруг моего члена, и я ощутил тепло его семени. Я сдерживался, как мог, желая продлить удовольствие, но поддался омывающим моё тело волнам удовольствия и кончил вслед за ним, изливаясь на серую, покрытую тёмными, как у лягушки, пятнами кожу, на щупальца с тёмно-бордовыми присосками — знак благословения и расположения Спящего. Славься же, Спящий, Утонувший, Тебя прославляет наша страсть! Когда моя голова перестала кружиться, я снова наклонился к Шерлоку, целуя его и шепча слова благодарности. Он обхватил меня за плечи, и с губ его слетело то же булькающее урчание, однако на этот раз я разобрал слова. - Да, любовь моя, - я поцеловал его лоб, глаза, восхитительные высокие скулы. - Ты родишься заново и присоединишься к Утонувшему, что спит на дне Великого Моря и ждёт часа пробуждения, и восстанешь вместе с ним, когда наступит благословенная ночь. Я буду смиренно ждать и молиться о тебе, ждать, когда мы соединимся снова в подводных чертогах. Шерлок удовлетворённо вздохнул и притянул меня ближе к себе, вынуждая лечь рядом с ним на жёсткую деревянную постель. Я поцеловал чёрные кудри моего любимого, пахнущие морской травой и солью, обхватил руками его торс, поглаживая упругие щупальца, что теперь росли из него. Шерлок дышал ровнее, и его дыхание напоминало шорох переворачиваемой морским прибоем гальки. Он пробудился от долгого сна — это ли не знамение, что Спящий в подводном городе скоро также пробудится? Я лежал рядом с моим возлюбленным и молил, молил, молил, чтобы благословенная ночь наконец наступила.