Делирий

В 2015 году, в Атланте, Джейсон встречает в баре Кайлу. У нее гладкая смуглая кожа, она пьет только водку и отшивает троих, подсевших к ней. Джейсон встречается с ней взглядом. Когда он заказывает ей выпить, она приподнимает бокал и кивает. Когда, несколькими часами позже, они лежат в постели и их кожа медленно остывает после секса, она говорит у тебя глаза убийцы, Джейсон Броди, и Джейсон думает что за чушь ты несешь, но молчит. Он не видел Лизу с тех пор, как они ступили на землю благословенной Америки. Джейсон не знает, что именно она не смогла ему простить – нож, который он несколько бесконечных секунд держал у ее горла, или Цитру. Он знает, что она отказалась от планов стать актрисой, окончила медицинский и теперь работает в какой-то клинике. Джейсон уверен – пациенты обожают ее за нежный голос, грустные глаза и ласковые руки. Руки Кайлы не назовешь ласковыми, и длинные ногти оставляют на коже Джейсона горящие царапины, когда он вбивается между ее бедер. Кайла прячет под одеждой шрамы, один страшнее другого, и Джейсон не спрашивает ее ни о чем. Они проводят вместе два месяца, но однажды утром Кайла спускается позавтракать и не возвращается. Чуть позже Джейсон обнаруживает, что все ее вещи пропали из номера. Тогда Джейсон расплачивается со всеми, кому задолжал, и берет билет в один конец до Сан-Франциско, к своей гордости и своему единственному сокровищу, в быту именуемому Райли Броди. Райли говорит ему Джейсон, брат, ты отлично выглядишь, и он врет, конечно, но он откровенно рад его видеть, и Джейсону все равно. Райли – летчик-испытатель, у него ясная улыбка, он почетный донор, говорит на трех языках, отлично готовит, занимается верховой ездой по воскресеньям и всепрощающ, словно Дева Мария; девушки при общении с братом теряют связь с реальностью в срок от пяти минут до получаса, но Райли влюбился в женщину, сказавшую ему нет, и повторявшую этот отказ раз за разом. Брат говорил, что она уехала в ЮАР и затерялась на черном континенте где-то с полгода назад. Джейсон проводит с Райли неделю, прежде чем задохнуться от переизбытка жизни в младшем брате, прежде чем радость от того, что он нашел свое место в жизни, оборачивается унизительной жалостью к себе. Райли вытаскивает его пьяным из бара, и Джейсон не помнит, что он говорит, но брат твердит ты спас мне жизнь, ты спас нас всех. Джейсон вырубается в машине, и видит во сне огромного великана, стерегущего озеро с нежно-розовыми, как жемчуг, кувшинками. Наутро Джейсон извиняется, жарит Райли блинчики и беспечно сообщает мне нужно слетать в Калифорнию. Тебе с вишневым сиропом? Райли смотрит на него понимающе, и Джейсон почти срывается, но Райли – все, что у него осталось, и он берет себя в руки, и я позвоню, едва прилечу получается сказать, не повысив голоса. Он глотает невысказанное я не тот брат, который должен быть здесь, и мне все еще снится, как я пытаю тебя, ненавидя себя за этот новый приступ самоуничижения. Эти слова, и многие другие тоже - для иного места, и спустя два дня, в годовщину смерти Гранта, над его пустой могилой рядом с могилой матери, он скажет их тем, кому уже не сможет навредить. Джейсон треплет Райли волосы и торопливо покидает его счастливую жизнь. В то же время Аджай Гейл покупает в старбаксе стаканчик кофе. Симпатичная бариста с раскосыми карими глазами улыбается ему из-за стойки. Аджай опускает пятерку в банку для чаевых, допивает кофе, сминает картонный стаканчик и, звякнув колокольчиком на двери, выныривает в уличный поток. Сан-Франциско нравится ему. Из дикой природы тут разве что сады на крышах, воздух несет в себе тысячу запахов, две трети из которых просто ужасны, и никого из миллионов людей вокруг не волнует религия, запас патронов или его отец. Аджай каждый день пытается не думать, не вспоминать, не сравнивать. Каждый день у него не выходит, но он всегда был упрямым. Аджай не получает новостей из Кирата – никого в США не волнует маленькая горная страна, ее диктаторы и борцы с диктатурой, выцветшие флажки, развевающиеся на ветру, и то, как легко достать в Кирате оружие. Сабал не удерживал сына Мохана, когда тот уезжал – быть может, из благодарности, быть может, из опасения. Одного диктатора Аджай уже убил, кто поручится, что он не всадит пулю в следующего. Амита могла быть лучше говорит он себе иногда. Амита по-другому смотрела на вещи, что, если она бы справилась лучше, чем Сабал? Выбор сделан, сожаления бесполезны, но он все равно думает иногда – что, если все, сделанное им, было ошибкой? У Аджая достаточно денег, чтобы купить себе парочку ролс-ройсов и потратить сдачу на новенький мерседес, но он купил себе ауди 1988 года, приклеил фотографию гор на лобовое стекло и сказал себе, что это будет постоянным напоминанием, и когда один вид этой машины перестанет вызывать где-то внутри тупую ноющую боль, он столкнет ее к черту с обрыва и поймет, что готов к новой жизни. У дороги голосует парень – левая рука увита татуировкой, внешний вид кричит о похмелье, через плечо перекинут потрепанный рюкзак. Аджай притормаживает у обочины и подвозит парня до аэропорта. Тот оказывается не из болтливых, только бросает на прощание машина у тебя – полное дерьмо. В 2016 году Джейсону везет, и он становится свидетелем ограбления банка. В небольшой банковский филиал врываются трое в масках, пару раз стреляют для устрашения, приказывают всем лечь лицом вниз. Джейсон, как и прочие, подчиняется, но сердце бьется в горле не от страха, а от восторга. Выстрелы боевого оружия ни с чем не сравнить. Губы Джейсона кривит в некрасивой счастливой улыбке, и хорошо, что грабители не видят его лица. Ему требуется пара минут, чтобы переждать, успокоиться, выдохнуть. Ему даже не требуется ничего толком вспоминать. Он встает неслышно, когда двое отходят к кассам, а третий поворачивается к нему спиной, и это – словно предложение взять в захват. Все становится легко и просто, вокруг вырастают джунгли, Джейсон чувствует себя быстрым и непобедимым; бессмертным. Спустя полчаса он выпутывается из шокового одеяла и спокойно уходит от машин скорой помощи. В его съемной квартире темно – опять сгорела лампочка, и Джейсон собирает вещи с фонариком в руке. Вещей немного – Броди предпочитает нигде подолгу не задерживаться. Впервые за долгое время ему спокойно на душе. Он покупает машину – ауди 1988 года, на лобовом стекле которой приклеена фотография каких-то гор. Джейсон едет к брату Райли, чтобы обнять его на прощание – он еще не знает, куда уедет, но знает, что навсегда. Фотография гор притягивает взгляд. Джейсон снимает ее на камеру мобильного и загружает в поиск по изображениям в google. Там довольно холодно думает он. Надо купить куртку. Когда Джейсон приезжает в Кират, Аджай уже там. Из раскаянья – говорит он себе. Но на самом деле – из необходимости. Сабал был убит кем-то из своего ближайшего окружения, переворот не прошел гладко – и вот Кират снова разрывает на части. В Золотом Пути уже нет знакомых лиц, но он снова борется с кем-то за что-то. Имя отца Аджая – и его собственное – по-прежнему на слуху. Белого парня начинают упоминать в донесениях как неожиданного союзника, и Аджай относится к этому в должной мере подозрительно до той поры, пока не сталкивается с ним сам во время перестрелки. Позже у них есть пара минут на то, чтобы поговорить, и Аджай задает свои вопросы. Я плохо работаю в команде говорит американец. И я не очень доверяю тем, кто раздает приказы. В этом мы похожи отвечает Аджай. Словам я тоже не очень доверяю предостерегает белый. Даже самым отчаянным одиночкам нужно место, чтобы зализать раны, пополнить запас патронов, спокойно поспать. В ночь служения тысячи огней американец приходит в Банапур. Его пропускают, с кем-то из бойцов они дружески беседуют – кого-то из них он вытащил из-под пуль, такое помнят долго. Американца в Банапуре зовут Сафид – белый, как снег или хлеб. Ему не нужно ничего говорить Аджаю – какое-то понимание, выше, чем слова, существует между ними с их первой встречи. Обычно американцы не уезжают в Гималаи, чтобы убивать. Обычно американцы не наслаждаются войной так откровенно, что не могут без нее жить. Обычные американцы не имеют к Сафиду никакого отношения. Аджай делит с ним кров и стол, когда Сафид остается у них, и однажды – постель. В постели он оказывается точно таким, как Аджай представлял – а он представлял – нетерпеливым, напористым; но потом он неожиданно поддается, и Аджай доверяет желаниям Сафида, и это он оказывается тем, кто берет. Действия Золотого Пути успешны, и скоро им – Аджаю – придется решать, кто встанет во главе Кирата. Сабал и Амита мертвы, и нет достойных претендентов, а значит – война будет продолжаться. Что ж думает Аджай поутру, когда они с Сафидом чистят оружие. Значит, война.