Ненавижу

Неуютно. Некомфортно. Непривычно. Кофе и успокоительные без малейшего эффекта. Часы бесцельного взгляда в монитор, куча нераспечатанных писем на столе. Жизнь в офисе остановилась. Дон отчаянно хотела добавить красок в работу, неизменно настраивала себя на трудовые свершения и отчаянно точно планировала день, обещая себе, что сегодня всё доделает. Но едва тлеющий фитилек энтузиазма погасал, стоило лишь распахнуть дверь и бросить ключи. Пустынно, холодно и так тихо. Я сильная. Я справлюсь. Девушка вздохнула и, решительно открыв лэптоп, отправила на печать последнюю версию договора о предоставлении услуг. Она так и не поняла, сколько времени прошло, прежде чем слова потеряли всякий смысл, а буквы отказывались складываться хоть во что-то внятное. Не могу. Уже два месяца как она должна работать и принимать клиентов не за столом ассистентки фирмы jpr, а на месте руководителя компании. Ей нужно было искать себе помощника и, пожалуй, курьера. Но Дон, сотни раз ругая себя, по-прежнему тянула все дела на себе и не могла даже присесть на место Эндерса. Там все было слишком его. Кипа бумаг на краю, небрежно брошенная ручка, в спешке забытые ключи от машины, куча журналов в столе, чуть повернутое влево кресло и помятое фото под старыми контрактами. Четыре мальчика счастливо улыбались прямо в объектив. Его Дон обнаружила совершенно случайно, когда по наводке Эндерса искала какой-то договор. Незадолго до... Помнится, она даже немного смутилась. Джонсон никогда не упоминал при ней о своем детстве. Его единственным откровением стала история про морскую свинку ‒ Кармелита? Карменсита? Кармен? ‒ которую, судя по всему, он очень любил. Это был его мир, насквозь пропитанный привычками, легким ароматом дорогого одеколона и непременным ехидством. Казалось, стоит ей коснуться чего-то, то рядом раздастся полный яда голос владельца: «Дон, душа моя, а что ты собираешься делать?». Она не плакала. Нет. Ни в офисе, ни дома, ни даже на похоронах. Дон удивлялась сама себе – почему? Но слезы не шли. В голове остались лишь отрывки тех страшных дней: белое лицо Эндерса, едва заметная улыбка на его губах, жалкая горстка народа на кладбище, совершенно сломленный Эксл и свой собственный шелестящий голос. Она даже не помнила, что и кому говорила. Осознание пришло на следующий день, когда Дон пришла в пустой офис и по привычке сделала кофе. Два. Он не вернется. Эндерса больше нет. Принятие ударило настолько резко, что закружилась голова. Схватившись за край стола, Дон сползла на пол, не в силах сделать глубокий вдох. Грудь распирало от боли и непонимания: как же так? Как случилось, что Эндерс упал в строительный мусор и распорол себе шею? Молодой здоровый мужчина истек кровью за считанные минуты... Почему никто сразу же не обратился к медикам, хотя вся его семья была рядом? И почему подружка брата не сделала ничего, хотя врач? Эндерс. Неунывающий, вредный, наглый, такой родной. Эндерс… Его не было. Его просто больше не было. И осознавать это было невыносимо. Несколько раз заходил его брат Тай, но у неё не было сил или желания с ним разговаривать. К счастью, он, видимо, все понимал и быстро уходил. Сколько бы она не сердилась на Эндерса, сколько бы не ругала, когда он пьяный в стельку звонил ей по ночам, чтобы спросить как дела, он был ей по-настоящему близким человеком, почти семьей. Своим. Дон ощущала некую…потребность в том, чтобы поддерживать его. Почему-то было физически неприятно, когда он совершенно убитый и с потухшими глазами приходил в офис после семейных встреч. Она лучше, чем кто-либо знала его натуру и представляла, что Эндерс может натворить, но всегда смотрела глубже — так он защищался от ударов несправедливого мира. Он не хотел боли, боялся её, но жизнь оставалась глуха к его молчаливым просьбам и била в самые уязвимые места. Эндерс был лишним в семье. Изгоем. Дон видела и понимала, как ему порой не хватает обычного человеческого участия. И это ее задевало. —Дон? Дон?! — раздалось почти над самым ухом. Девушка встряхнула головой и всех братьев Джонсонов, внимательно её рассматривающих. — Что-то случилось? — Все нормально, извините, — сухо ответила девушка. Видимо, потерялась в мыслях. — Чем обязана? — Нам нужно серьезно поговорить с тобой, — Майк был серьезен. Даже слишком. Тай стоял рядом, почти не глядя на нее, а Эксл прятался за спиной старшего брата и переминался с ноги на ногу. — О чем? — непонимающе спросила Дон. У неё не было причин для общения с Джонсонами. — Понимаешь, — начал Майк. — Мы обратились к адвокату, чтобы помог нам разобраться… со всем тем имуществом, которое оставил брат. Мы в курсе, что ты теперь тут главная, но… Дон, ты знала, что Эндерс завещал все, что у него было, тебе? — Что? — выдохнула Дон. Ноги совершенно невовремя подвели свою хозяйку, став ватными, а руки похолодели. — Что? Я... — Брат все оставил тебе, — с легкой долей раздражения повторил старший Джонсон. — И мы все пришли поговорить с тобой на эту тему. Я догадывался, что эта новость шокирует тебя. Но, Дон…Ты же не считаешь, что Эндерс поступил правильно? К горлу подступила тошнота, которую она с трудом смогла преодолеть. На неё прямо смотрел лишь Майк, остальные прятали глаза. — О чем ты? — голос девушки был едва слышен. — У Эндерса были близкие. И он даже после смерти умудрился проигнорировать то, что у него есть братья и ответственность. Дон, ты хорошая девушка и сделала многое для брата, но пойми — мы его семья, и хотели бы, чтобы ты… — Отказалась от наследства? — тихо закончила Дон. — Именно. Просто я считаю, что так будет честнее. Правильнее. Ты по-прежнему останешься работать в фирме, будешь управлять ей, так что ничего не теряешь. — Дон, — тихий голос Тая. — Пойми нас, пожалуйста. Мы все скорбим о его смерти. — Вы?? — внезапно Дон поднялась с кресла. Её шатало от слабости, но в душе разгорелся такой огонь мщения, ярости и обиды за Эндерса, что это давало ей силы не только стоять и словно наполнило душу ядом. — Вы скорбите? Вы вообще вспоминали, что у вас был брат? Постоянно шпыняли и не принимали! Он был таким, каким был, но это не причина! — Успокойся, — поднял голос Майк. — Ты не знаешь его! Сколько его проблем нам приходилось решать! Сколько все натерпелись! И еще... — Майк, — Тай положил руку брату на плечо, но тот её сбросил. Эксл все так же безучастно смотрел в пол. — Не стоит. — Не трогай меня! Дон, ты ничего не знаешь о нашем брате, кем он был, что делал и что говорил! Он никогда не мог успокоиться! Ты сама это знаешь! — Знаю, — в голосе Дон отчетливо зазвучала сталь. – Я всё знаю и вижу. Прямо сейчас — трех алчных мудаков, не пытавшихся понять брата, не то, что принять. Девушка вышла из-за стола, хлопнула крышкой лэптопа, взяла сумочку и медленно направилась к двери, не обращая никакого внимания на разозленного Майка, взволнованного Тая и Эксла, наконец-то посмевшего поднять на нее глаза. Дон все решила. Он ценил её. И по-своему любил. Она никому не позволит предать Эндерса больше. Даже так. Даже сейчас. Особенно сейчас. На глаза впервые навернулись слезы. У порога она оглянулась: — Когда я вернусь, вас не должно быть в офисе, — сделав три шага вперед, Дон вдруг остановилась. Холодный прищур глаз и словно обещание. — Я вас ненавижу.