Reaper

- Ты кто? - тихо спрашивает Сехун таким голосом, словно сам еще не определился, испугался он, или нет. Ева осторожно выглядывает из-под свода огромного черного капюшона, и в его черных глазах мелькает тень человеческого любопытства. - Я Ева, - просто отвечает он, словно это может все прояснить. Сехун кивает, по-прежнему ничего не понимая, шмыгает носом и продолжает пялиться. - Ты меня видишь? - в свою очередь спрашивает Ева, по-птичьи склоняя голову на бок. - Это очень странно. Кто ты? - Сехун, - в той же манере отвечает Сехун, на всякий случай отодвигаясь подальше, но натыкается спиной на стену за кроватью. От этого становится как-то не по себе совсем. - Это плохо, да? Ева кивает как-то заторможенно, словно в замедленной съёмке. Капюшон съезжает вперед, и Ева поправляет его смуглой тонкой ладонью, разукрашенной вязью черных надписей. Кровать под ним совсем не прогибается, даже одеяло не сминается, и это пугает Сехуна по-настоящему. - От тебя пахнет страхом, - тихо говорит Ева, впиваясь непроницаемым взглядом в растрепанного бледного мальчишку перед собой, - я ненавижу этот запах. Поэтому, обычно, люди меня не видят. - Кто ты?! - сипло спрашивает Сехун и потирает горло, словно что-то его душит. Тот, кто назвался Евой, вздыхает, кусает темную губу, задумавшись. Молчание затягивается, Сехуну кажется, что оно затягивается петлей у него на шее. - Почему тебя зовут девченочьим именем? - Сехун не выдерживает этой тишины. - Глупости, - отвечает Ева, - это девчонок вашего племени зовут моим именем. Между прочим, я появился на свет немного раньше ее. - Кого - ее? - Евы, - поясняет Ева, и снова замолкает на бесконечные секунды, - той, что с яблоком и змеей. Просто она очень не хотела, чтобы я пришел за ней, и придумала глупость, что мне будет приятно, если она пронесет мое имя через историю... Только я все равно ее забрал. Сехун чувствует, как по виску медленно стекает капля пота, и шумно сглатывает. Происходящее совсем не похоже на реальность, но оно слишком реалистично для того, чтобы оказаться сном. - Ты смерть? Ева вдруг начинает смеяться, звонко, как-то серебристо и переливисто, запрокинув голову в глубину своего капюшона, обнажая длинную, тонкую шею. - О, нет. Нет-нет, Сехун. Смертью вы зовете Ингу, а я его терпеть не могу. Нет, вообще-то, он ничего, юморной, танцует красиво... Но такой лентяй, это ужас. Хватает всех, кого ни попадя, без разбора. Лишь бы в отчете цифры были повнушительнее. Все эти авиакатастрофы, войны... Но если кто-то по моей части, то он не сунется. - Инга. - Пояснение кажется Сехуну абсурдным, и, на время, он перестает бояться и трястись. - Инга. Танцует, вот как. Что за бред, ты можешь мне объяснить?! Ева вдруг вздрагивает, смотрит на человеческого детеныша пронизывающим, ледяным взглядом, и зрачки его оглушительно черных глаз начинают тлеть желтым. Ева медленно поднимается, нависает над Сехуном, и тот понимает вдруг, что его ночной гость одет в черные вороньи перья. - Хватит, - голос звучит словно отовсюду сразу: из стен, из воздуха, из невероятного существа, из головы Сехуна, - ты потерял Надежду, мальчик, и я должен тебя забрать. Без Надежды ты просто не имеешь смысла. - Кто ты?! - взвизгивает Сехун, и впервые в жизни осеняет себя крестным знамением. Ева только усмехается. - Какого дьявола ты меня видишь... Как же от тебя воняет страхом! Я Жнец, мальчик, Жнец первого рейха, первый из первых Жнецов. Я забираю Безнадежных, потому что вы мусор на теле вашего мира, вы не имеете ни смысла, ни продолжения, ничего. Ходячие мертвецы, мальчик, а я, если хочешь понятных сравнений, падальщик вашего большого каменного леса. Сехун шепчет неумелые молитвы, когда Ева достает из воздуха огромную темно-лиловую... Косу. Да-да, косу. Насмешка над мифологией. Коса словно светится изнутри неприятным мутным светом, отблескивает так, словно отлита из стекла. Ева сжимает древко длинными пальцами, испещеренными надписями, заносит свое оружие над головой... - Не надо... - Сехун тихо всхлипывает, зажмурившись и вжимая голову в плечи. - Пожалуйста, не надо. Я не хочу умирать. Ева собирается усмехнуться, но вдруг замирает сам, и желтые угли в его зрачках гаснут. Он снова склоняет голову, подобно огромной вороне, и Коса исчезает там, откуда появилась. Ева снова садится на край постели и смотрит очень, очень непонимающе. - Что с тобой не так?.. - Тихо спрашивает Ева, но Сехун понимает, что отвечать не должен. В воздухе начинает резко пахнуть озоном, словно вот-вот случится гроза, хотя зима, да и окна закрыты плотно. Сехун дрожит, не смея открыть глаз. - Что же с тобой не так, детеныш? Ева кажется совершенно сбитым с толку. Мальчишка видит его, и этого уже достаточно для того, чтобы передать его досье вышестоящему начальству, а то и вовсе сразу вызывать Псов, чтобы сами разбирались с человеческими аномалиями. Хотя, признаться, связываться с Псом, с этим лопоухим жизнерадостным идиотом - себе дороже. Но! Но, мало того, что мальчишка видит его, Еву, первого из первых Жнецов, так он еще и... Молит о пощаде! Такого не случалось еще никогда. Безнадежные на то и безнадежные, чтобы смиренно принять свою судьбу, и уйти в Небытие с благодарностью за избавление от мук земных. А этот... В мальчишке вдруг чувствуется Надежда. Новая, слабая, едва живая, робкая, но настоящая. Ева фырчит, извлекая из рукава тонкую трубку, которая сама по себе начинает дымиться тонкой зеленоватой струйкой, и Сехун невольно чихает от острого запаха перца и имбиря. Ева закидывает ногу на ногу, задумчиво курит, рассматривая все ещё сжавшегося в комок мальчишку. - Хорошо. Раз ты просишь, я не заберу тебя. Чудные дела. Сехун несмело приоткрывает один глаз, глядя на своего ночного гостя. Потом медленно опускает напряженные плечи, и смотрит уже открыто. - То есть, все так просто? Просто я попросил, и просто ты не заберешь меня? - Конечно, - Ева пожимает плечом, и от этого капюшон вовсе соскальзыввает за его спину, открывая взору ошалевшего Сехуна короткие чуть волнистые черные волосы, длинные серьги из черных же перьев, высокие скулы, породистый нос. - А как еще-то? Раз жить хочешь, значит, не Безнадежный, а значит, ты мне не нужен. Точнее, я просто не смогу тебя забрать, Вероника не умеет отнимать дыхание у Надеящихся. - В...верноника? - Сехун даже тихо икает от напряжения. Ева кивает и продолджает курить свою непостижимую трубочку, выдыхая дым под потолок, где тот сразу исчезает. Сехун тихо болезненно стонет. - Это моя Коса. У меня Вероника, у Инги - Мён. Однажды, хочешь-не хочешь, а ты повстречаешься с ней. Такое уж правило. Если ты, конечно, смертный. С тобой я уже ни в чем не уверен. - Я чуть не помер от страха, - жалуется Сехун, отирая холодный пот с виска. Ева кажется ему безумно красивым, эта мысль кажется зверски неуместной. - Значит, еще умрешь, - легко соглашается Ева, убирая тлеющую трубку обратно в рукав. Сехун уверяется в мысли, что просто сошел с ума. Наверное, сейчас он, на самом деле, лежит в палате, прикованный к койке и накачанный самыми сильными лекарствами. Ева вдруг снова смеется. - Нет-нет, детеныш, это все на самом деле. Просто ты бракованный, что ли, или кто подшутил над нами с тобой, раз ты... Ева замолкает, словно его осенило какой-то догадкой, чуть хмурит тонкие брови и, кажется, немного сердится. - Лили... Вот же дрянь. Лили! Черт-черт-черт, если это правда его проделки, дело плохо. Ева вспархивает с кровати, отходит на пару шагов и озирается по сторонам так, словно ищет этого загадочного персонажа. Если честно, знать, кто такой этот Лили, кто все эти непостижимые парни с женскими именами, какого черта ему мерещится весь этот бред - Сехун не хочет. - Плохо дело, если это Лили. - Повторяет Ева, кивает сам себе и накидывает капюшон на голову. - Молись, чтобы я ошибся, и мы с тобой больше не встретились бы. Я бы очень не хотел попасть в столь неприятную историю с человеческим детенышем. Сехун и рта не успевает открыть, как этот Ева исчезает, исчезает так, словно его и не было никогда, забирая с собой и трубочный дымок, и запах озона, и удушающее чувство на горле Сехуна. Сехун начинает кашлять, сильно и громко, жадно глотая воздух. Сехун просыпается со стоическим ощущением, что ему приснился крайне безумный сон... Но это же сон, чего только не привидится. Жить становится немного легче с этим осознанием. О Сехун, девятнадцати лет от роду, приводит себя в порядок, даже причесывает на спор выкрашенные во все возможные цвета волосы, и выходит на улицу с четким намереньем прогулять сегодня все пары. На душе как-то странно, словно в груди снова ворочается что-то, давно забытое, упущенное, потерянное... Словно в нем, маленьком хмуром мальчике, давно потерявшим веру во что угодно светлое, снова появилась... Надежда? Да, именно она. Ни на что-то конкретное, просто надежда на то, что в его жизни еще можно найти смысл. Сехун заходит в любимую кафешку, и с удивлением обнаруживает нового баристу - глазастого, женственного улыбчивого парня с отчетливым китайским акцентом. Событие, мягко говоря, незначительное, но для Сехуна сегодня все словно наполняется красками, вкусом и цветом. Он улыбается баристе, делая заказ, и тот вырисовывает коричное сердечко на белой пенке капучино. - Немного любви не помешает, правда? - коряво интересуется китаец, и Сехун кивает как-то немного смущенно. На что потратить день, когда грудь полна жизни, Сехун не знает, он просто бродит по городу, к полудню начиная подозревать, что все-таки сошел с ума, потому что этого оленеглазого парня он встретил раз пять-шесть, и всякий раз тот улыбался хитро и загадочно. Ну, или на Сеул случилось нашествие клонированных китайцев. Версия тоже весьма неадекватная, стоит заметить. Жизнь продолжается и идет своим чередом, если взять за аксиому то, что встречать одного и того же незнакомого человека в разных частях огромного города, как минимум, пару раз в день, это нормально. Через месяц после того кошмарного сна с парнем-вороной и его стеклянной косой (Верноникой, Сехун, зачем-то, запомнил), Сехун не выдерживает и прямо спрашивает у глазастого продавца в книжном магазине, не преследует ли он несчастного ни в чем неповинного простого студента. Продавец не отнекивается, только улыбается еще более загадочно и пожимает плечами. - Это отличная книга, - говорит он, протягивая Сехуну томик в обложке без надписей. - За мой счет. А встретишь Еву, передай ему привет от Лили. Пламенный. - Ты Лили, да? - глупо переспрашивает Сехун, отшатываясь к стене, потому что у него слабеют ноги, и робкая надежда на то, что тогдашняя ночь была сном, разлетается в пух и прах. - Кто знает, - китаец снова пожимает плечом, смачно откусывая огромный кусок от зеленого яблока, так, что сок брызжет в разные стороны, - все может быть, мальчик. Главное, хорошо, что я не Инга, правда? Китаец заливается веселым смехом, и удаляется, а Сехун остается наедине с подаренной книгой, совершенно ошарашенный и выбитый из колеи. Книга оказывается девственно пустой, с темно-красными, тонкими страничками. Сехун тщательно рассматривает каждую, насчитав сто шестьдесят три. Что за потусторонний бред, почему именно с ним? Кому он так помешал, что теперь с ним происходят все эти странные вещи?! Сехун сдает экзамен по профессиональной этике. Точнее - безумно страдает, потому что ему, естественно, попался именно тот билет, которого он не учил. Как всегда. Как на зло. Времени на подготовку осталось минут семь, и Сехун буквально отсчитывает секунды до своего бесславного позора. Он уже подумывает о том, чтобы пойти и честно сказать, что не готов, узнать о датах пересдачи, когда мимо его парты проходит кто-то, и на стол падает листок, сложенный пополам. Сехун сначала открывает листок, и с изумлением обнаруживает, что тот исписан его собственным почерком, словно Сехун педантичено записал полный и совершенно правильный ответ именно по нужному билету. Сехун озадаченно трет шею и поднимает глаза. Перед учителем стоит незнакомый парень и отвечает, наверное, свой билет, тихим голосом. Сехун, мягко говоря, не понимает ничего, но ровно до того момента, как не сознает, что это лицо, эти изогнутые глаза, породистый нос и высокие скулы он уже видел. За экзамен Сехун получает "отлично", не смотря на сбивчивый устный ответ. После экзамена он вылетает из аудитории, и смотрит по сторонам, в надежде найти того, кто спас его от пересдачи, того, кто так изумительно похож на его ночной кошмар. Вопреки законам жанра, спаситель обнаруживается буквально через полчаса поисков, в университетском дворе, сидящим на скамейке под древней сосной. Погодка не из лучших, поэтому ветряные ванны носатый принимает в гордом одиночестве. Сехун подходит медленно и осторожно. Носатый открывает один глаз, подобно сонной кошке, и вопросительно мычит. - М.. - Сехун мнется, - спасибо за шпаргалку. Незнакомец пожимает плечами очень знакомо. - Какая шапаргалка? Ты сам все написал, почерк твой. Сехун не решается спорить. Ему холодно, ветер пробирается в уши. Он бурчит "все равно, спасибо" и уже собирается уходить. - У тебя же есть книжка с красными страницами? Сехун останавливается и обреченно выдыхает: не приснилось, не показалось, мистика в обычной жизни реальна. - Что в этой книге? Что там? - Ничего, - отвечает Сехун, чуть напрягая голос, потому что ветер поднимается сильнее, - ничего, все страницы совершенно пустые, я несколько раз проверял. Незнакомец, кажется, удовлетворяется ответом, но он его не радует. - Паршивы наши дела. Откуда она у тебя? Сехун замечает, что руки незнакомца затянуты тонкими черными перчатками, и так же было в аудитории. Интересно, надписи на непонятном языке все еще там?.. - Ева?.. - Сехун прокашливается, потому что это звучит глупо, а еще, Ева - далеко не то существо, с которым хотелось бы встретиться еще раз. - В общем... Тебе привет от Лили. Ева вздгивает и чуть сжимает кулаки на своих коленях. Он произносит несколько резких, неприятных на слух, совершенно непонятных слов, хотя Сехун уверен, что тот просто непечатно ругается. - Вот же тварь, - говорит он на немного неказистом корейском. - Вот же тварь, я так и знал. - У него тоже китайский акцент, - невпопад говорит Сехун, и, повинуясь внезапному порыву, садится рядом с Евой на узкую скамейку. - Мы с ним чем-то похожи, - кивает Ева. - Все очень плохо, О Сехун. У нас с тобой большие неприятности из-за этой сволочи. - Из-за Лили? А почему вас всех так странно зовут? - Это тебя странно зовут, человеческий детеныш, - раздраженно огрызается Ева и встает. - Советую тебе подумать. Просто подумай, сам поймешь, над чем... Или эта тварь не Лили, древнейший из паразитов, дьявол из всех дьяволов! Ева кажется злым, но Сехуну, почему-то, не страшно. - Завтра придешь в... В общем, ты придешь. И там поговорим. На этом исчерпывающем высказывании, Ева стремительно уходит, а через пару мгновений уже исчезает из поля зрения обалдевшего Сехуна. Загадки он всегда терпеть не мог. Сехун идет обратно в корпус, собирает свои вещи и думает, где поужинать этим вечером, как вдруг и правда начинает думать. О том, что у Евы глаза потрясающие. Такие, каких не может быть у человека. И голос у него нежный, чарующий, и эти мяу-мяу интонации... Сехун, против воли, начинает улыбаться, а сердце в груди бьется все сильнее и слаще. Сехун теряется в мыслях о невероятном существе, как-то забыв, что оно чуть не забрало его жизнь совсем недавно. Сехун никак не может выйти из эйфорического состояния несколько глупого и беспочвенного счастья, забывая о времени, о скором экзамене по физике, обо всем на свете. На следующий день он витает в облаках все пары, озаряя аудитории так не свойственной ему глупой улыбкой и сияющими глазами. А после пар ноги сами несут влюбленного Сехуна в соседний район, где обожаемая всеми студентами его универа кафешка, в которую он захаживает не так уж и часто. Сехун останавливается в дверях, когда звякает колокольчик, а в нос бьет приятный запах свежемолотого кофе. За столиком у окна он замечает Ким Чонина, главную звезду потока и эротический кошмар всех девочек, Ким Чунмёна - главу студсовета, Пак Чанеля, который капитан баскетбольной команды, и... И... И его. Ева оборачивается и широко, как-то опасно улыбается, подзывая обалдевшего Сехуна к столику. Тот садится на свободное место рядом с Евой и смотрит на присутствующих. Сам он никогда к элите и близко не подходил, не того он полета птица. Но сейчас все трое смотрят на него весьма заинтересованно и, кажется, дружелюбно. - Я же говорил, что он придет, - несколько мрачно говорит Ева, - книжку принес? Сехун с удивлением понимает, что книжку и правда принес, он достает ее из сумки и передает Еве, снова улыбаясь, как идиот. - Человеческие дети очень мило влюбляются, тебе так не кажется? - Смеется Ким Чонин, и Сехун кожей чувствует, что сейчас его мозгу придется нелегко. - Захлопнись, Инга, - советует Ева, - не тебе мне эти сказки рассказывать, ты вообще со своей Косой спишь. - Завидовать плохо. - Чонин, точнее, как Сехун понимает, Инга, весело смеется, а Чунмён, который, как вроде получается, Коса, улыбается Сехуну очень тепло. - Ты что, Смерть? - слабым голосом выдыхает Сехун и снова хватается за горло, пока Ева сосредоточенно рассматривает алую книжку. Чонин легко пожимает плечом и улыбается. - Типа того. Да ты не бойся, ты теперь с Евой, я к тебе не ходок. - В смысле? - Какой тупенький, - басит капитан баскетбольной команды и беззлобно ржет. - А это, - Ева не поднимает глаз от книжки, - Пак Чанель, он у нас главный по а-ха-ха и и-хи-хи, ужасно утомительный тип, но Псы нужные ребята, приходится мириться. Сехун вытирает взмокший лоб рукавом. - Что происходит?.. Какого черта... Смерть, его Коса... Что за Псы?! - Бумажная работа, - отмахивается Чанель, - жмуриков оформляем, направляем Жнецов по нужным адресам, Инге вот иногда помогаем... Скучища, в общем. Но я не жалуюсь, у меня много свободного времени, - похохатывает Пес, и Сехун просто обхватывает голову руками. - Ева... - Тао. Тут написано, что меня зовут Цзытао, я приехал из Китая, мы с тобой познакомились на экзамене по профэтике. Никогда не ошибается, сволочь глазастая. Сехун смотрит в раскрытую перед ним на первой странице книжицу, и там правда написано все то, что сейчас сказал Ева... Тао? - Я сойду с ума. Что все это значит. Ева, который Тао, молчит, но осторожно кладет ладонь Сехуну на колено, и это кажется очень привычным, правильным и приятным. Даже странно. - Понимаешь, - тянет Инга, - если Лили приспичило пошутить, то тут уж ни Древним, ни Вековечным, ни даже нам ничегошеньки не поделать. Знаешь, мне было всего ничего, буквально несколько лет от появления, как этот весельчак вручил мне такую же книжку, и сказал, что раз уж мы с Косой так близки, то пусть уж будет от этого радость. Так Мён научился быть таким, каким ты его видишь... И нас все устраивает. Уже много-много тысяч лет. - Но он - человек! - взрывается Ева, негодующе всплескивая руками, - он должен помереть лет через пятьдесят! - Не помрет, - спокойно парирует Инга, - я умываю руки по поводу этого мальчишки. - Из реестра его имя уже исчезло, - поддакивает Пес и снова ухмыляется, довольный. - Я все еще здесь, - тихо пищит Сехун, особо не надеясь, что его услышат. - Да мне плевать, - бушует Ева, впрочем, продолжая гладить острую сехунову коленку, - вам не кажется, что это уже слишком?! - Слишком, - тянет Чанель, - это то, что надо мной Лили так и не "шутит". Вот что на самом деле грустно. - Да забирай его себе. - Я все еще здесь! - И заберу! - Пошел ты к бесам, - Ева коротко скалится на ушастого баскетболиста, и Сехун просто роняет голову на столешницу, потому что он как-то не готов осознать, что он сидит с самой Смертью, и еще несколькими безумно мистическими существами в кафешке, и те делят его, как шкурку барашка. - Это мой человек, Пес, даже не вздумай. - Ты ведешь себя, как человеческая баба, - смеется Пес, и Сехун с ним согласен. Молча согласен. - Ваш каппучино. - Раздается из-за спины, и Сехун не удивляется, когда видит баристу, продавца в книжном, или кто там еще этот странный парень, на бейдже которго написано скромное "Лу Хань". - Потерпи, Сехун, он привыкнет. Когда ты вечность вечную один, да еще и работаешь со сплошной безнадегой, тяжело сразу взять и принять, что ты влюблен. А у вас книжка толстенькая, я уж похлопотал в Канцелярии. Все у вас хорошо будет. Сехун ошалело кивает, и ему кажется, что никто за столиком этой отповеди не слышал, словно глазастый Лили говорил это только ему, лично. - А он кто? - спрашивает Сехун у Евы, наклонившись к его уху, когда официант отходит, оставив чашку кофе столе. - Ну, в вашей странной компании. - Он, - Ева тяжело вздыхает, - Любовь он. И от него не отделаешься. OWARI