Не по сценарию

– Кирилл, Кирилл, (ничего не придумал), Кирилл! – кричит Айдар вслед своему капитану, а Кирилл Лопаткин оттягивает кожу на запястье и ненавидит свое имя. Потому что за пределами сцены эти реплики смотрятся невозможно глупо. Потому что фальцет режет слух. Потому что Кирилл уже все придумал. Чтобы перевернуть бабочку, требуется резкий рывок. Шею сдавливает и обжигает, Кирилл кашляет – коротко, но хрипло; Айдар поворачивается. И на лице его Кирилл видит собственный голодный взгляд: галстук застежкой вперед так похож на ошейник. Чтобы выйти из кулис, требуется несколько минут и немного самоконтроля. Поэтому план с треском проваливается, когда Кирилл понимает: он не слышит ничего, кроме дробного стука в висках. Иначе он бы заметил, что за сценой чертовски мало места, когда рядом с тобой кто-то стоит. – Будешь так переживать, станешь совсем прозрачным, – Айдар щиплет Кирилла за щеку. Будешь столько переживать, в самый ответственный момент выпадешь из роли, и никто тебя не подхватит. Ведь меня не будет рядом. Будешь слишком много думать, не заметишь, как мгновение, в которое нужно было действовать, прошло. Будешь так смотреть, я тебя трахну. Кирилл поднимает глаза. Айдар улыбается, опускает руку и кладет ее на живот, толкает Кирилла к стене и говорит: – У тебя отсутствующий вид. Медитируешь или умираешь? – Вспоминаю сценарий. – И как, все идет по плану? Кирилл всматривается в строки, черными точками разбегающиеся перед глазами, – и целует наугад. Айдар прижимается бедром к бедру, давит на ребра, метит слюной. В нем что-то от змеи: раздвоенный голос, душащие объятия и полный контроль над соперником. Кирилл сдается. Он лишь поворачивает голову так, чтобы было проще прокусить кожу за ухом. В унисон пульсирующей боли Айдар шепчет: – Мы все делаем по твоему сценарию? – Нет, – отвечает Кирилл. – Один из актеров постоянно импровизирует. И уходит.