Моя бабушка курит трубку(с)

У Келли Кесслер было большое любящее сердце. По крайней мере, так считала сама Келли Кесслер. И даже если кто-то мог с этим не согласиться, никого из этих смельчаков уже не было в живых. Келли всю жизнь катастрофически не везло с мужчинами. В школьные годы и в юности большая часть внимания доставалась Мари - более компанейской, более сговорчивой и, наверно, в следствие этого - более привлекательной. "Милая, пойдем с нами!" - часто говорила она,- "Томми приведет своего друга. Он рассказал ему о тебе, и тот от тебя без ума!" Стоило признать - чаще всего в этом Мари оказывалась права - друзья очередного Томми оказывались без ума. Совершенно. Или без тормозов. Или без царя в голове - о чем Келли им немедленно и сообщала. "Тебе надо научиться общаться с людьми!" - заявляла Мари, имея в виду, конечно, что ей надо научиться кокетничать и прятать свое мнение куда подальше. Но Келли предпочитала учиться стрелять из арбалета и ружья, драться на ножах и отличать одну тварь от другой. Рид Беркхард был хорошим. Настолько хорошим, что если он хорошо попросил, невозможно было не дать ему то, что он хочет. Результатом этого стал Ник. И, как выяснила Келли, утверждение, что, чтобы получить идеального мужчину, нужно родить его, в этом случае тоже не срабатывало. Промучившись больше суток, Келли получила сперва младенца, который никогда, кажется, не переставал орать, потом очень дерзкого и себе на уме мальчишку, за которым невозможно было уследить. Чего же удивляться, что она сделала то, что сделала? Келли Кесслер обладала большим любящим сердцем - она собственноручно вырезала его из груди огромной медведицы и хранила забальзамированным в банке. Что до упреков в безответственности, которые иногда приходили ей на ум, если она не могла заснуть в очередном отеле в очередном городишке, то с ними вполне можно было мириться, убеждая себя, что Мари будет для Ника куда лучшей матерью, чем Келли. А при том, что собственных детей у сестры не было, это был подарок для них обоих. *** Впервые она увидела ее в Будапеште. Келли занесло в Венгрию совершенно случайно. Ее сняли с поезда на границе, обнаружив среди ее вещей несколько склянок с травами, которые, оказывается, были запрещены к ввозу в Австрию. Поскольку оставить их Келли наотрез отказалась, пришлось ориентироваться по обстоятельствам. Кажется, в Будапеште до сих пор жили какие-то дальние родственники-Гриммы, да и Келли была совершенно уверена в себе - она не пропадет в любых обстоятельствах. Даже в таком дерьмовом положении - без денег, без возможности добраться до Вены и завершить задание, без адреса предполагаемого родственника и даже без карты города. Келли свободно говорила по-немецки, но проклятые венгры, кажется, издевались над ней, делая вид, что не понимают ни слова. Келли увидела ее в одном из открытых кафе, продуваемых всеми ветрами с реки. Воздух пах застоявшимся илом и рыбой. Женщина сидела вполоборота, и Келли со своего места видела точеную линию ее чуть склоненных плеч, укутанных белой шалью и рассыпанные по спине светлые волосы. К ней подошел официант, чуть пригибаясь под порывами ветра, и женщина повернулась к нему, что-то негромко сказала. Теперь Келли видела ее профиль - тонкое, бледное лицо, чуть приопущенные тяжелые веки, высокий покатый лоб. Официант ушел, и на террасе они снова остались одни. Женщина сидела почти неподвижно, вокруг нее лишь иногда взлетали края белой скатерти. Келли стянула с одной руки черную перчатку, размяла пальцы. Нож был спрятан глубоко в ботинок, но выхватить его - дело трех секунд. Больше, чем навязанную ответственность, Келли Кесслер ненавидела только хексенбист. Женщина неторопливым изящным жестом подняла чашечку, коснулась края губами - кажется, даже не сделала глотка. В воцарившемся вдруг штиле чашечка цокнула о блюдце удивительно громко. Келли прикинула - успеет ли она смыться с террасы, если нападет сейчас? Быстро ли поднимут тревогу? У стеклянных дверей, ведущих в основной зал, никого не было видно, и если сделать все тихо... - Может, присоединитесь? - женщина обернулась и теперь улыбалась Келли, как старой подруге. Говорила на чистейшем английском. - Почему бы и нет? - Келли встала и двинулась к ней. Ветер, словно очнувшись, подхватил и подбросил край ее пальто. *** - Каковы шансы, что на утро я проснусь без вспоротого горла или ножа под лопаткой?- в полутьме гостиничного номера ее глаза кажутся прозрачно-голубыми. Катрина - так она представилась - улыбается одним уголком губ. Чуть-чуть ехидно. От этого ехидства Келли охватывают двоякие чувства - хочется придушить ее и проделать все то, чем они только что занимались, снова. - Я похожа на психопатку? - Келли знает, что задает риторический вопрос, но Катрина констатирует очевидное. - Ты собиралась зарезать меня на открытой террасе кафе на набережной. Я не верю, что секс что-то так уж кардинально изменил. - Я - Гримм,- напоминает Келли, но голос ее звучит на удивление мягко. Кажется, так она не разговаривала даже с покойным Ридом. - А я - хексенбист,- словно играя в шарады, подсказывает Катрина. - так каковы шансы? - Зависит от того, не собираешься ли ты в ближайшее время в Вену,- неожиданно для себя отвечает Келли. Переспать с хексенбист - это еще куда ни шло. В конце-концов, это одно из немногих их достоинств. Но предлагать хексенбист совместное путешествие даже в таких отчаянных обстоятельствах?... - Ненавижу Вену,- морщится Катрина,- но вынуждена туда отправиться на этой неделе. *** - Моя дочь - дура, каких еще поискать,- Катрина откинулась на спинку кресла и со вздохом посмотрела в потолок,- я бы сказала, что она "себе на уме", если бы был у нее этот самый ум. Девчонке почти пятнадцать лет, а она все еще собирается поступать в юридический колледж. - А должна, стало быть, учиться летать на метле и варить зелья? - ехидно заметила Келли, оторвавшись от вида за окном. - Нет, письмо из Хогвартса я сожгла, едва получив,- отбрила Катрина,- но неужели непонятно - таким, как мы, лучше осваивать какие-нибудь менее энергозатратные профессии. Это в ней от отца. Тот еще был умник. - Надо же, и ты еще с уверенностью можешь сказать, кто был ее отцом? - Келли нравилось поддевать ее, даже если выходило это как сейчас, не слишком тонко. Так она оправдывала себя перед самой собой - если уж не зарезала ведьму, пока та спала рядом, то хотя бы можно потренироваться в остроумии. - Дело не в конкретном имени,- чарующе улыбнулась Катрина,- а в выборе определенного типа мужчин. Ты вот, к примеру, каких предпочитаешь? Келли нахмурилась. - Никаких,- ответила она наконец серьезно,- мне казалось, что отец моего сына - мужчина моей жизни, но оказалось, что после его смерти я вполне себе живу дальше и даже не вспоминаю его почти. - Значит, у тебя есть сын? - Катрина отчего-то улыбнулась,- подрастающее поколение Гриммов. - Ему восемнадцать,- Келли снова уставилась в окно,- он считает, что я погибла шесть лет назад. Они обе замолчали, и Келли видела через отражение в стекле, что Катрина смотрит куда-то в сторону. Неужели смутилась? Келли почти со стыдом заметила, что Катрина теребит ремешок сумочки. Кажется, ее ситуация эта волновала куда больше, чем саму Келли. Но не признаваться же знакомой хексенбист, что судьба сына волновала Келли далеко не в первую очередь, да и в решении своем она была вполне уверена? - А мне вот нравится, чтобы мужчина был высоким брюнетом, и непременно носил костюм и галстук,- выдала вдруг Катрина. Келли покосилась на нее со скептическим прищуром. - Боже, как банально,- заметила она, фыркнув. - Хотя вообще-то мужчины все равно обычно не знают, как делать это правильно. - Катрина помолчала несколько секунд, потом улыбнулась Келли,- хочешь, займемся сексом в туалете? Келли чуть изогнула бровь. - А женщины точно знают, как это правильно делается,- заметила она, отстегивая ремень безопасности и вставая. *** Из Вены - в Прагу. Из Праги - в Лондон, из Лондона - куда-то в швейцарские Альпы. Ни одной долгой остановки, ни одной передышки. Бесконечный поиск, в котором Келли успела утратить уже даже личную заинтересованность. Она сменила, кажется, около сотни имен. Убила несчетное количество тварей, а столько раз сама была близка к гибели, что уже перестала придавать этому значение. - В номере есть телефон? - спросила она у сонного портье, и тот непонимающе покачал головой. - Esta habitación tiene un teléfono? - переспросила она, лихорадочно подбирая слова, неловко выговаривая звуки. - Sí. Las llamadas locales sólo,- хрипло ответил портье. Она набирала номер долго, замирая, нажав каждую очередную цифру, словно старалась набраться храбрости, чтобы довести начатое до конца. Хотя на самом деле, кажется, совершенно не волновалась. Наконец в трубке послышались длинные гудки. - Да,- раздалось на том конце провода через четыре невыносимо долгих гудка. Голос звучал заспанно и немного недовольно - еще бы. Сколько сейчас времени в Нью-Йорке, интересно? Или в Акапулько. Или в проклятом ветреном Будапеште - номер оставался неизменным. Международный роуминг творил чудеса. - Привет,- Келли старалась говорить тихо и заставить свой голос не дрожать. - Келли! - голос Катрины дрогнул,- где ты? Прошло три года после их последней встречи в Париже, а Катрина говорила так, словно расстались они позавчера, и теперь Келли опаздывала на свидание. - Кажется, в Португалии,- Келли потерла ладонью усталые глаза,- хотя нет, он говорил по-испански. Значит, в Андорре. - В Андорре говорят на каталанском,- мягко напомнила Катрина,- а на испанском говорят везде. - Тогда я понятия не имею, где я,- усмехнулась Келли,- открытки не жди. Они помолчали несколько секунд. Келли лихорадочно вспоминала, зачем же она позвонила? Почему именно Катрине, а не Мари, например? - А я в Портленде,- Катрина говорила совсем тихо, словно боялась разбудить кого-то, кто спал рядом. Келли улыбнулась в трубку. - Он носит костюм и галстук? Высокий? Катрина помолчала пару секунд, будто присматривалась к объекту интереса, вычисляя его рост. - Почти два метра. Галстуки меняет каждый день, хоть и почти мальчишка,- усмехнулась она наконец,- пижон. Но по-французски болтает так, что заслушаешься. Снова молчание - Келли даже испугалась, уж не подумает ли Катрина, что она ревнует? Ничуть не бывало - ведь правда? - Кажется, мой сын переехал в Портленд из Рино,- заметила она наконец. - Значит нам обоим - и мне, и этому красавчику, есть чего опасаться,- Катрина тихо засмеялась, и Келли невольно улыбнулась следом. - Катрина. - Кэтрин,- поправила она мягко,- теперь меня называют так. - Катрина,- упорно повторила Келли. *** Из Парижа она летела прямым рейсом - все время полета Келли проспала, иногда вздрагивая и просыпаясь, если самолет трясло. Она не боялась летать - а вот Рид всегда терпеть этого не мог. Келли помнила, как убеждала его перед поездкой в отпуск на Гавайи, что по статистике ездить на машине опасней, чем летать на самолете. Рид утверждал, что в автомобильной аварии у жертв по крайней мере был шанс выжить. Это было так цинично, что сейчас Келли готова была рассмеяться в голос. Но куда ироничней было бы, если бы самолет до аэропорта Кеннеди так и не долетел. Но мир не всегда жесток. Она поселилась в очередном занюханом номере отеля, мысленно молясь, чтобы назначенная встреча заняла не слишком много времени, и можно было свалить из Америки. Келли никогда не признавалась себе, как сильно ненавидела эту страну. Вовсе не из-за того, что здесь с ней не происходило ничего хорошего, и не из-за каких-то предрассудков о местной культуре и образовании. Просто не любила - и все. Не у каждой же вещи в мире должно быть свое объяснение. Фарли постучался в дверь ровно в назначенный срок, и Келли впустила его. - Нашел? - осведомилась она сразу, с порога. Фарли ей не особенно нравился. Он был Вессеном,хоть и не из враждебных, но он положил глаз на ее сестренку - и сестренке это, кажется, очень нравилось. Келли никогда бы не призналась - никому, даже самой себе, что была уверена - Мари не достоин ни один мужчина. Особенно эта орлиная морда. - А ты, я смотрю, все такая же милашка,- усмехнулся Фарли. Он медленно вошел в номер, скинул куртку и взгромоздился на один из стульев, хотя садиться Келли его не приглашала. Закинул ногу на ногу и уставился на Келли так, словно это она должна была ему все рассказать. - Заткнись и выкладывай. - отрезала Келли. Под окнами, разрывая тишину воплями сирены, промчалась машина скорой помощи. Над Нью-Йорком собирались тучи. Келли чувствовала, как перемена климата давит на голову, словно она надела слишком тесную шапку. - Маркезе и его банда ничего не нашли,- наконец заговорил Фарли,- они прочесали все возможные места, но ничерта не нашли. Я шел за ними след в след, но тоже безрезультатно. - Плохо,- отозвалась Келли,- тогда какого хрена ты сказал, что это срочно? Я мчалась из самого гребанного Парижа. - Мари,- ответил Фарли, и лицо его вдруг стало непроницаемо серым. Казалось,он пытается перекинуться, но не может. - Мари умирает. Келли помолчала, глядя на него и прислушиваясь к себе. Ведь должно же было в ней что-то шевельнуться - по крайней мере, Фарли ждал от нее именно этого. Но - ничего. - Она больна? - уточнила Келли, принимая приличное случаю выражение лица. - Рак,- кивнул Фарли. Келли кивнула в ответ. Их мать тоже умерла от рака. Надо бы посоветовать Нику провериться. Или посоветовать Мари посоветовать Нику провериться. - Она бы сама тебе не сказала,- продолжал Фарли,- но я подумал, ты должна знать. - Я позвоню ей,- кивнула Келли,- обязательно позвоню. *** - Они в Портленде,- в трубке - сбивчивый лихорадочный шепот, Келли даже не сразу его узнала. - я не уверен, что смогу сам их достать теперь. - Что значит - теперь? - Келли старается говорить рассудительно и спокойно, и у нее это отлично получается. После стольких лет поисков теперь она не воспринимает победу как свое личное достижение. Монеты Закинфа нашлись - тоже мне новость. - Я уже держал их в руках,- кажется, легенды не врали - и у спокойного, выдержанного Фарли снесло крышу, когда зашла речь о монетах,- Маркезе и его банда - все мертвы, я забрал монеты у местного полицейского, но потом... - Фарли,- голос Келли теперь зазвучал жестче. Будь Фарли рядом, она залепила бы ему пощечину, чтобы успокоить,- возьми себя в руки. У кого монеты сейчас? - Потом он пришел и забрал их! - эту фразу Фарли почти выплюнул в трубку. - Да кто? - раздраженно переспросила Келли. - Твой сын, черт его дери! - отозвался Фарли со вздохом,- сказал, я больше их не увижу. И,знаешь, я ему верю. Келли несколько секунд молчала. Когда она разговаривала с Мари вскоре после смерти Рида, сестра сказала ей, что не будет растить из племянника Гримма. Но, кажется, ей все же пришлось это сделать. Что ж, судя по состоянию Фарли, из мальчика все же вышел толк. - Я приеду,- отозвалась она наконец,- но Ник прав - ты их больше не увидишь, это точно. *** - После стольких лет ты заявляешься и говоришь, что я должна помочь тебе добыть какие-то монеты? - в глазах Кэтрин - холодное недоумение. Наигранное, конечно. Келли даже после стольких лет точно вычисляет ее эмоции. Кэтрин взбешена. Немного смущена. И - что-то еще. Последний оттенок ее настроения Келли никак не удается идентифицировать. - Это не какие-то монеты. Это монеты Закинфа,- терпеливо отвечает Келли. Конечно, за то, что она бесцеремонно влезла в окно спальни Кэтрин, та должна была бы попытаться вырвать ей глотку. Ну или по крайней мере поднять тревогу. Но, когда Келли осторожно открыла ставню, Кэтрин села на постели и совершенно спокойно сказала ей "Здравствуй", словно весь вечер ее дожидалась. - Прости, меня больше интересует другая реликвия,- она пожала плечами. Одна из бретелек ночной сорочки скользнула по нему вниз. Конечно, Кэтрин изменилась внешне - Келли не льстила себе мнением, что сама она осталась молодой и свежей. Но от этого простого события - упавшей бретельки - ей вдруг стало жарко. - Ключ? - спросила она, как могла нейтрально,- зачем он тебе сдался? Без остальных шести он бесполезен. Только не говори мне, что вступила в отношения с Семьями. - Ну скажем так,- Кэтрин вздохнула, и Келли заметила в ее взгляде сожаление,- я вступила в отношения не слишком обдуманно и не совсем с Семьями. - То есть, я права, и он тебе самой не сдался,- уточнила Келли. Она присела на кровать, потом закинула на нее ноги в ботинках. Кэтрин поморщилась, но ничего не сказала. Она откинула одеяло, и теперь было прекрасно видно, что стиль ее сорочек за столько лет ничуть не изменился, а бедра - все также безупречны. - Это не имеет значения,- ответила Кэтрин сухо,- я связана такими обязательствами, которые не могу нарушить, оставшись в живых. - Как тебя угораздило? - усмехнулась Келли. Все возвращалось - словно не было всех этих лет и километров. Словно они снова лежали в постели гостиничного номера в Будапеште или летели в Вену. Она протянула руку и осторожно поправила упавшую бретельку. - Это все моя страсть к высоким красавчикам в костюмах и галстуках,- мрачно ответила Кэтрин. - Я знала, что добром это не кончится,- в ответ улыбнулась Келли. За окном оглушительно стрекотали цикады. Хотя, кажется, был уже не сезон для цикад. В доме было так тихо, что, кажется, было слышно, как на кухне на первом этаже из крана капает вода. Когда поцелуй закончился, Келли показалось, что все вокруг отмерло и пошло дальше. *** - Ты сможешь представить все так, словно это была эпическая драка? - с сомнением спросила Кэтрин, помешивая зелье в кастрюльке. - Я же Гримм, Катрина,- усмехнулась Келли. Она убрала непокорную вьющуюся прядь за ухо и застегнула молнию на ботинке.- все будет так, что комар носа не подточит. Когда соберут образцы ДНК, обнаружат, что принадлежат они давно мертвой женщине. А ты сможешь сварить такое зелье, что будет казаться, что ты умерла. - Я же хексенбист, Келли,- в тон ей ответила Кэтрин,- такие зелья еще в пятнадцатом веке варили монахи, так что о чем речь. - Ложись в постель и выпей все до дна Из этой склянки, - и дремотный холод Пройдет по жилам, прекратится пульс, Дыханье и тепло погаснут в теле...- тихо проговорила Келли. - Невесту твоего сына зовут Джульетта,- заметила Кэтрин,- любопытно, правда? - Ничуть,- покачала головой Келли,- итак, когда ты благополучно скончаешься, мой сын окончательно поверит в то, что я на его стороне и мне можно доверять, а ты избавишься от своих обязательств. - А что потом? - Кэтрин погасила огонь под кастрюлькой и взяла большой кулинарный шприц. Наполнила его полупрозрачной зеленой жижей. - А что потом? - переспросила Келли,- я не знаю. Можем поехать обратно в Европу. Я давно мечтала побывать наконец в Португалии. - Вместе? - усмехнулась Кэтрин,- две мертвые старушки - Гримм и хексенбист. Какой авангард. - Насчет старушки - говори за себя,- отозвалась Келли. Кэтрин сцедила содержимое шприца в стакан и подняла его, глядя на Келли. - Пью за тебя,- с торжественным видом процитировала она. *** Когда машина Ника скрылась за поворотом, Келли пересекла дорогу, прошла по шуршащей темной траве. Она не слишком спешила - времени было еще предостаточно. Шкатулка с монетами оттягивала карман, а внутри все сжималось от странного и совершенно нехарактерного для нее волнения. Еще несколько быстрых шагов. Келли вынырнула из тени деревьев. Она ждала ее под фонарем. Стояла вполоборота, и Келли замерла на несколько мгновений, разглядывая точеные чуть склоненные плечи, волосы, закрывающие длинную шею, изящный поворот головы. Кэтрин куталась в шаль, хотя было довольно тепло и совершенно безветренно. Келли подошла к ней. - Наконец-то,- Кэтрин улыбнулась ей устало и бледно. - Все в порядке? - спросила Келли с тревогой. - Да.Остаточный эффект зелья, плюс - потеря крови и необходимость выбираться из полицейского морга,- она рассмеялась,- по документам меня отправили дочери в Европу. Вот уж она обрадовалась бы такому подарочку. Келли улыбнулась в ответ. - Я всегда говорила. Хороший хексенбист - мертвый хексенбист,- заметила она, протягивая Кэтрин руку,- значит, сейчас ты для меня всем хороша.