***
POV Фрэнк Твоё сердце — это атомный взрыв. Твоё сердце — это бомба. Никогда и никому ты не позволял касаться оголенных участков своей кожи, потому что нервные окончания на тех местах вели прямо к грудной клетке. Ты не мог допустить, чтобы кто-то провел по твоей руке подушечками пальцев, случайно задел плечом. Когда кто-то притрагивался к тебе, ты чувствовал жжение, а иногда — тебя бросало в холод. Люди называли тебя больным, а я считал тебя защитником и героем. Ты сражался за свое пространство, за свое атомное сердце, которое могло в любой момент разорваться на куски. Никто не мог понять тебя. Например, твои родители опирались на дурной нрав и характер. Ведь подростки такие глупые и непостоянные, мало ли, что стукнет в голову? «Сегодня он не хочет, чтобы его касались, а завтра попросит машину, крепко обняв» — думали они. Джерард, я хочу получить осколочные ранения от твоего воспламенившегося в груди органа. Твоё сердце — это самая ядовитая вспышка. Я мечтаю быть твоим спасением, чтобы границы между пространствами стали более четкими, и ты смог протянуть руку навстречу. Твоё сердце — это часть метеорита, упавшего на землю.Часть 1
31 марта 2015 г. в 18:15
Невысокий студент заходит в палату, украшенную полумраком из-за прикрытых штор. Плотная ткань не пропускает солнечный свет, и насыщенные лучики лишь изредка проносятся по сгорбленной спине подростка. Он черкает что-то в альбоме, расположившимся на укутанных пледом коленях.
На маленькой карточке студента, что находится на грудной клетке, написано «Фрэнк Айеро». Это первая практика в больнице для него. Всё кажется чертовски новым, необычным и парень на миг теряется, когда видит назначенного ему пациента. Он должен поговорить с ним и спросить, что он чувствует. В истории болезни неровным почерком выведено — «гаптофобия».
— Хэй, ты же Джерард, верно? Привет. Я Фрэнк.
Студент старается быть вежливым, улыбчивым и располагающим к себе. Он помнит, что с пациентами такого рода нужно быть аккуратным и не давить.
Но он не получает слов в ответ, не слышит голоса, что рассек бы тишину в помещении. Солнце, кажется, прощается и садится. Комната становится еще более тусклой, и мальчик только сжимается и еле качает головой, соглашаясь с будущим доктором.
— Джерард, что тебя тревожит?
Фисташковые глаза смотрят в упор. Взгляд немного перепуганный и кричащий о том, чтобы его обладателю не вскрывали содержимое черепной коробки. Туманный подросток не хочет, чтобы кто-то копался в его голове. Да и вообще, разве любой другой человек захочет такого? Ему не по силам дать ответ.
— Ты можешь рассказать мне. Чем ты обеспокоен?
На миг Джерард вздрагивает, потому что человек недалеко от него меняет положение, и он пугается, что тот может приблизиться катастрофически.
— Прикосновениями.
— Что ты чувствуешь, когда кто-то касается тебя?
— Мне хочется убежать.
— Ты можешь сказать подробнее?
Фрэнк доверительно смотрит на него, делая незначительные пометки на бумаге.
— Иногда мне кажется, что я вот-вот задохнусь. Кислород покидает мои лёгкие на миг и это так ужасающе. Я могу испытывать дрожь по всему телу, панику; мне страшно.
— Джерард, я думаю, лечение бы помогло тебе, не так ли?
Но юноша только глубже кутается в плед и отрицательно качает головой, приводя в недоумение студента.
— Нет, не помогло бы. Разве антидепрессанты могут изменить направление моего сердца, Фрэнк?
Фрэнк всегда думал, что с любой болью можно справиться, через многие вещи можно пройти. Он понял, как не прав, когда взглянул в глаза тихого мальчика и провалился. Глаза семнадцатилетнего вовсе не горели, но он так хотел помочь, хотел вытащить из всего этого и однажды обнять.
И тогда Айеро решил, что если не помогают антидепрессанты и процедуры, если не изменить направление сердца лекарствами, то изменит он. Ведь его сердце тоже бьется, а глаза еще не совсем погасли, а значит, есть возможность коснуться худой руки испуганного миром юноши.