Кармилла. XXI век.

Обыкновенно она появлялась в центре шумных людских сборищ, раздавала поцелуи и улыбки, угощала шампанским и танцевала до упаду. Она обнимала за талию и целовала в обе щеки самых известных светских красавиц и местных оторв, особенно если они еще не перешагнули порога зрелости. Она восхищалась вызывающими нарядами и хвалила целомудренные платья в пол, лишь бы их обладательницы были молоды и полны сил. Она сидела с ними в баре и выделывала всевозможные па на танцполе, а потом шептала им что-то на ушко, и они спешно удалялись с вечеринки, вдвоем, втроем, а иногда и целой компанией хорошеньких женщин. Лучшие гостиницы европейских столиц открывали перед ними свои двери и предоставляли лучшие номера; всю ночь напролет в номер подносили самое дорогое вино и самые свежие фрукты. Женщины смеялись, пили, а чуть позже, когда алкоголь начинал туманить их прелестные головы, самая смелая из них клала руку на колено своей соседке, и начиналась безмолвная игра, верховодила в которой неизменно она. Иногда она оставляла одну из них привязанной к спинке кровати наблюдать, как она делает это с остальными, которые одинаково беспрекословно делали то, что она им приказывала своим тихим мелодичным голосом. Возникавший из ниоткуда тугой хлыст в её руке то и дело рассекал воздух, когда, по её мнению, они старались недостаточно хорошо. Их короткие вскрики заставляли наблюдательницу ощущать почти такую же боль, а когда она проводила языком по ярко—алым бороздам, которые оставляла на обнаженных спинах тонкая плеть, привязанная вся выгибалась, как будто это её тело терзали сейчас на мохнатой тигриной шкуре, распростертой на полу. Время от времени она нежно обнимала любовниц за шею и вонзала две тонких иглы в пульсирующую яремную вену, обычно не упуская ни капли горячей крови, но иногда позволяла себе немного легкомыслия, и тогда рубиновая россыпь украшала обнаженную грудь очередной жертвы. Она ласкала их аккуратные соски своими требовательными пальцами, вызывая сладостную дрожь, дразнила языком нежные мочки их маленьких ушек, вдыхала аромат выбившихся из прически волос. Каждую минуту, что она проводила наедине со своими гостьями, она любила больше, чем самая нежная любовница, самая преданная мать. На те несколько часов, что она играла с ними, её мир концентрировался вокруг них, она шептала им будоражащие слова своим маленьким ртом, щекоча дыханием их разрумянившиеся от терпкого вина щеки, проводя кончиками пальцев по слегка приоткрытым губам. Женщины следили за ней неотрывным взглядом, ловя каждое её слово, каждый жест, готовясь исполнить все, что она захочет. А когда ночь подходила к концу и кровавые раны на шеях переставали сочиться кровью, она равнодушно оставляла всех их коченеть на полу, выскальзывала незамеченной за дверь номера и растворялась в предрассветных сумерках — вечная красавица, жестокая кукла, безжалостная убийца Кармилла Карнштайн.