Его личный кошмар

Бенедикт невидящим взором изучал книжный шкаф, стоящий напротив. Ему требовалось хоть на чем-то заострить своё внимание, дабы отвлечься от мрачных мыслей, прочно засевших в рыжеватой голове. Но не получалось. Взгляд соскальзывал с уже надоевших потертых корешков и возвращал Хёведеса к тягостным думам о свалившихся на босса гельзенкирхенского клана проблемах. Снова и снова ему приходили сообщения о том, что парни в желто-черных банданах напали на его людей, и теперь несколько шалькеров покоились в лазарете, выбыв на долгое время из строя. Бенедикт стиснул голову ладонями и глухо выругался, опять ощущая, как в уголках глаз закипают предательские слёзы, которые он старался скрывать от своих подчиненных. В такое сложное время нельзя было проявлять сантименты и показывать свою слабину. Но принесший утром отчет о вчерашнем столкновении горняков и "шмелей" Нойштедтер безо всякой подсказки тактично отвернулся от своего шефа – сухие бесчувственные строки о состоянии единственного сына Бенедикта, молодого наследника клана, что сейчас находился в реанимации, не могли оставить равнодушными никого из кобальтовой Семьи. Юлиан возглавлял тот вечерний злополучный рейд по улицам Дюссельдорфа. Ничего не предвещало беды, и отряд уже завершал свой путь, как из следующего квартала вдруг вышла желто-черная братва. Если бы во главе дортмундской стороны был словоохотливый Дурм, ребята могли бы на нейтральной территории разойтись и миром. Но в тот час Фортуна отвернулась от шалькеров, и вышедший из сумрака на тусклый свет фонаря зловеще скалящийся Гросскройц лишь коротко приказал: "Разберитесь с этими щенками". Ацудо с поистине самурайским спокойствием рассказывал своему боссу о том, что происходило дальше. Первоочередной задачей для Дракслера была защита младших товарищей, которых он взял с собой в тот рейд, поэтому он вместе с Учидой немедленно загородил собой испуганных Сане и Велленройтера. "Они ведь ещё совсем мальчишки", – твердил своему сыну Бенедикт, когда узнал, с кем Юлиан собирается отправиться в вестфальскую столицу. Но Дракслер, по-детски беспечно улыбаясь, упорно отказывался брать в поездку опытных Фукса и Хунтелара, заявляя, что смертоносная катана его закадычного друга и собственный кольт выручат горняков, как и много раз до этого. И вчера оружие действительно не подвело своих кобальтовых хозяев, но никто не был застрахован от шальной пули. Смуглый кучерявый паренек, несмотря на свой юный возраст, умело подстраховал своего японского наставника и потом, морщась от боли, выковыривал из плеча терзающие его дробинки. А вот Юлиану повезло меньше. Хотя, это с какой стороны посмотреть – пройди пуля на сантиметр правее, и сейчас бы Хёведес отдавал распоряжения насчет погребальной церемонии. А к чёрному цвету ему не привыкать… Бене всю ночь не смыкал глаз, сидя у койки своего сына, пока не пришел Горетцка и не посоветовал боссу отдохнуть хотя бы пару часов. Бохумский пацан с грустными заплаканными глазами неустанно бдил за противно пищащими приборами, неумело шепча себе под нос молитвы за здоровье Юлиана, в то время как его брат носился туда-сюда из лазарета до кабинета Хёведеса, сообщая начальству о состоянии Дракслера, попутно забегая в столовую за кофе и бутербродами для черноволосой сиделки. «Нельзя всё это так оставлять», – кажется, это Фукс за завтраком выразил всеобщее мнение королевско-синей Семьи, жаждущей сейчас шмелиной крови. Клаас с мрачной ухмылкой предлагал прирезать дортмундского мальчонку, но Бенедикт настрого запретил своим подчиненным трогать Дурма – Юлиан не желал бы смерти своему визави. Меланхолично размешивающий сахар в чае Ферманн согласился с шефом и сказал, что логичнее решить вопрос мести непосредственно с самим Гросскройцем, затеявшим ту кровавую стычку на дюссельдорфских улицах. Месть… Бенедикт закрыл лицо ладонями. Это слово преследовало его с младых лет, как только он ступил на мафиозный путь, закрадывалось липким потом за шиворот, пронизывало до самых костей и выжигало сердце. Он до последнего старался не поступаться своими принципами и личным кодексом чести. Но сегодня Хёведес резко подскочил на кровати, стряхивая остатки своего личного кошмара, в котором он дрожащими губами целовал мертвенно-холодный лоб Юлиана… И кровь закипала. Максимилиан, в очередной раз зашедший в его кабинет, вдруг тихо заявил, что он с братом готов, если что, последовать вслед за главой Семьи за желто-черную черту. Бене молча прижал к себе светловолосого пацана, благодаря того за самоотверженность. Он знал, что стоит обмолвиться о крестовом походе, как за его спиной тут же выстроятся его верные соратники и беспрекословно, по первому же сигналу, ринутся в бой, дабы вступиться за молодого наследника, чья жизнь сейчас висела на волоске. Нюрнбергские товарищи непременно пришлют подмогу, Горетцка подтянет кого-нибудь из бохумских знакомых, да и в мелких городах, что были в подчинении гельзенкирхенского клана, найдутся желающие нагрянуть в дортмундский улей и потрепать угольные кучеряхи тамошнего босса. Но Бене выжидал. Он тонко чувствовал, что сейчас нервы горняков натянуты как струна и могли надсадно лопнуть в любой момент, поэтому следовало в первую очередь остудить горячие головы, чтобы их никто ненароком не лишился. Он выслушивал недовольные возгласы жаждущего разжечь жаркий махач Хунтелара, избегал косых взглядов от нетерпеливо елозящего в кресле Хёгера, успокаивающе придерживал за плечо Матипа. И пресекал любые попытки кобальтовых парней совершить тайную вылазку во вражеский стан. Бенедикт бесшумно шагал по коридорам, зорко высматривая своих подчиненных по углам. Все на месте: Учида неспешно натачивает свою катану, Ральф бережно чистит любимую винтовку, взъерошенный Паскаль методично расстреливает мишень кинжалами. Они не видели мимо прошествовавшего Хёведеса, но как всегда незримо чуяли его присутствие: «Всё в порядке, босс, у нас всё спокойно», – не поднимая глаз от сверкающего лезвия, рапортовал Ацудо, провожая своими словами направившегося дальше в лазарет Бене. Хёведес заботливо накрыл задремавшего Майера одеялом и тоскливо обвел взглядом заполненные койки: нет ни одного свободного места, чтобы уложить уставшего мальчика. Последняя неделя у королевско-синих совершенно не задалась, и санитары совсем сбились с ног, устраивая всё новых пациентов. — Леон, теперь я посижу рядом с Юлькой, идите отдыхать. Кучерявая тень отделилась от противоположной стены и, коротко кивнув, бережно подхватила своего брата, чтобы унести его досыпать в более уютной кровати. Бене придвинул свой стул ближе к койке, мельком взглянув на приборы и снова не найдя никаких отличий от предыдущих дней. Хотя врачи давали утешительные прогнозы, вот только почему-то не желали при этом смотреть Бенедикту в глаза… — Привет, Юль. Как ты себя чувствуешь? – ответом Хёведесу стало лишь зловещее «пииип-пииип», к которому он за последние сутки успел привыкнуть. – Значит, по-прежнему. Что ж… Казалось, Дракслер внимательно слушает своего отца, молча соглашаясь со всеми его словами. Всё вроде бы как и прежде: заскакивая обычно к Бенедикту в кабинет, Юлиан всегда устраивался на своём любимом черном кожаном диванчике, умело распределяя своё внимание между речью Бене и смартфоном и вставляя в диалог выуженные из ленты важные новости, которые сразу же брались на обсуждение. — Очень надеюсь, что мы с тобой ещё не раз так поболтаем… Несомненно, Юль был полностью солидарен с этим желанием Бенедикта. Хёведес ободряюще сжал его прохладную ладонь и прикрыл веки, словно хотел поделиться со своим мальчиком жизненной силой. И верил, что так оно и происходит. Для своих людей Бене без труда находил ответы на вопрос о временном бездействии. Орал на чрезмерно возбужденного жаждой крови Хунтелара, грозил пальцем тайно шушукающимся по углам пацанам, но никому не называл свою истинную причину для того, чтобы по-прежнему оставаться в резиденции. Ведь Бенедикт не мог просто взять и тут же уйти громить дортмундский улей. Сперва он хочет снова взглянуть в родные карие глаза…