Галактическая комиссия или трудности ксенопедагогики

— К нам снова комиссия, — объявила заведующая детского сада, обведя собравшийся коллектив внимательным взглядом. Комиссии последнее время просто озверели и принялись охотиться на детские сады с редким остервенением. За этот год тут уже побывали и СЭС, и Управление Образованием, и пожарная инспекция, и прокуратура, и бухгалтеры, и разные их комбинации районного, городского, областного, федерального и международного уровня. Воспитатели застонали, музыканты сделали попытку спрятаться за пианино, физрук шагнул за шкафчик с мячами и скакалками. Театральник отодвинулась за ширму. Методист загородилась папкой. Психолог бы тоже куда-нибудь сховалась, но ей некуда. — А что за комиссия? — робко спросила молодая воспитательница. — ГКОРДАП, — сообщила заведующая, одним глазом поглядывая в свой листок. — Чего-чего? — не поняла завхоз. — ГКОРДАП, — повторила заведующая ещё раз. Психолог и молодая воспитательница переписали эти странные буквы себе в блокнот. Более опытные вспоминали, какие комиссии когда-либо заглядывали в детский сад и какую из них могли переименовать в этого лингвистического монстра. — А вы не могли бы расшифровать? — осторожно попросила психолог. В этот раз заведующая даже не притворялась, что знает. Взяла распечатку и прочитала: — Галактический комитет обеспечения развития в доавтономный период. — Чего-чего? — завхоз повернулась правым ухом, которое лучше слышало. — Галактический. Комитет. Обеспечения. Развития. В доавтономный. Период. И больше я это не повторю даже под пыткой. Психолог записала. Ей пришлось подправить некоторые буквы. Молодая воспитательница заглянула к ней в блокнот и сверила каждое слово. — Этих ещё не было, — отметила самая опытная воспитательница, стаж работы которой был равен возрасту самого детского сада. — А что они будут проверять? — спросила методист. — Всё, — зло отозвалась заведующая. — Так что у нас всё будет идеально! Комиссию никто не обсуждал. Некогда. Список с замечаниями предыдущих комиссий висел на стене методического кабинета, и из него постепенно вычеркивали пункт за пунктом. Планы у воспитателей были написаны уже до конца года, психолог, театральник и физрук сделали планы на год уже давно и сидели либо с ежедневной писаниной, либо с индивидуальными картами. Нянечки вычищали даже такие уголки, в которые после последнего капремонта вообще никто не заглядывал. Заведующая то носилась по всему садику, обнаруживая отлупившуюся краску и потёртые углы, то запиралась в кабинете, закопавшись в документах. Завхоз списывал шкаф. Он давно развалился, и уже второй год его дверцей закрывали дыру в заборе. А вот списать его было такой проблемой, что завхоз до понедельника бегала по всем инстанциям. В конце концов в бухгалтерию были доставлены: Справка о том, что шкаф был. Справка о том, что шкаф пришёл в негодность. Справка о том, что шкаф пришёл в негодность после истечения срока гарантии. Справка о том, что шкаф вынесен на улицу. Справка о том, что шкаф погружен в мусорную машину. Справка о том, что шкаф довезён до свалки. Справка о том, что шкаф сгружен на свалке. Справка о том, что шкаф не привезён со свалки обратно. А его дверца по-прежнему закрывала дыру в заборе. В последний день, разумеется, выяснилось, что у заведующей не хватает ведомости трёхлетней давности на цветные карандаши, а у завхоза не списан десяток детских горшков… Комиссия явилась в понедельник ровно в девять утра. На крыльце её ждали заведующая, завхоз и методист. Воспитатели прилипли к окнам. В просветах жалюзи мелькали лица музыкантов, театральника и психолога. Среди цветов в медкабинете пристроилась медсестра. Окна кухни выходили в другую сторону, поэтому повара занимались обедом и про комиссию ничего не знали. Если воспитатели, методкабинет и медкабинет вполне могли вопить «ну охренеть!», вытаращивать глаза и открывать рот, то начальственной троице пришлось проявить чудеса выдержки. Комиссия приехала на семёрке с желтыми шашечками такси на крыше. Первым из двери выплыл зеленоватый туман и оформился в человеческую фигуру. Следом за ним выполз синий червяк в обхват толщиной и передвигающийся на извивающемся хвосте. В коротких ручках он держал планшетный компьютер. Глаза у него маленькие черные и пристальные. Где его рот пока определить не удавалось. Ну и последним машину покинул высокий человек с золотистой кожей, глазами морковного цвета и такими же оранжевыми волосами. На плече у него сидел серый попугай. Именно серый. И именно попугай. Словно его сняли на черно-белую плёнку. — Позовите психолога, — прошептала заведующая, не отпуская улыбки. — Похоже, нужен психиатр… — буркнула завхоз. — У нас есть только психолог. У психолога столько опыта по приёму комиссий не было, поэтому её вытолкал на крыльцо охранник. Красную как рак, с растерянной улыбкой и вытаращенными глазами. Как раз к этому времени к крыльцу подошла многоуважаемая комиссия. — Здравствуйте, мы из комитета обеспечения доавтономного развития, — произнёс туман. Как и чем он это сделал, определить не удалось. — Здравствуйте, я заведующая детским садом №ГЫ, а это мои сотрудники: завхоз, методист и психолог. — Мы едва нашли площадку для посадки своего корабля. Посадили корабль в ближайшем аэропорту, а дальше пришлось передвигаться наземным транспортом. Местонахождение аэропорта стёрло с лица психолога последние следы профессиональности. Улыбка погасла и губы сложились в трубочку для свиста. Но приличия всё-таки взяли верх и она только довольно звучно сглотнула. — Мы заботимся о здоровье детей. Им вредно дышать выхлопами самолётов. Наш детский сад выстроен даже в стороне от дороги, — доложила заведующая. — Прекрасно, — у червяка обнаружился рот в точности между глазами. Что для человека смотрелось дико. Но это всё-таки комиссия, так что удивляться и таращиться, как это делала психолог, было нельзя. — Члены комиссии. Я специалист по документообороту, зовут меня, — тут червяк издал какое-то булькание. — Специалист по питанию, — червяк издал интересную трель и указал на попугая. — Специалист по воспитательной работе, — издала нечто между хлюпанием и свистом и указала на туман. — И, наконец, наш медик с очень сложным именем Маф. Глаза психолога хотелось запихнуть назад в орбиты. Но это тоже неприлично. Как и облегченно вздыхать при звуках имени оранжевого гуманоида. —А вы не могли бы повторить ваши имена. А то мне не удалось их как следует расслышать, — подала неожиданно спокойный голос психолог. Червяк смерил её презрительным взглядом и всё же повторил имена. Психолог кивнула: — Благодарю. Кажется, глаза у психолога вернулись в орбиты и румянец как-то сравнялся. — Тогда начнём с учредительных документов. Если у вас они отсутствуют, то ничего и проверять не надо. Комиссия отправилась в кабинет к заведующей, психолог юркнул в методический, крепко держа в кулаке оставшийся со студенческих времён диктофон. Завхоз с мысленным паническим воплем «Чем это кормить?!» бросилась на кухню. Заведующая выкладывала документ за документом, что перечислял червяк, поглядывая в планшет. Туман застыл в углу за фикусом. Оранжевый сел на стул. Попугай тоже голоса не подавал, даже пёрышки не чистил и вовсе не шевелился. У методиста даже возникла мысль о том, что это чучело. Заведующая о попугае не думала, потому что она обнаружила опечатку в документе пятилетней давности и думала, заметят или нет. Не страшно вообще-то, но позорно. Минут через двадцать на пороге появилась психолог. На шее у неё была дудочка на оранжевом шнурке, в правой руке — резиновый мячик размером с теннисный, а в левой — стакан с соломинкой. При этом вид у неё был бы невероятно серьёзный, если бы не вытаращенные по-прежнему глаза. Методист с радостной мыслью «настоящий психолог» отобрала стакан и опустошила его. Психолог вытаращилась на неё уже испуганно. — С учредительными документами порядок, — как раз сообщил червяк. — Теперь я проверяю бухгалтерию, вы тоже по своему ведомству проверяйте. Психолог почему-то с некоторым облегчением вздохнула, положила мячик на стакан, взяла губами дудочку и просвистела трель, повторяя имя попугая. — Прошу вас пройти в кухню, — произнесла она. Заведующая очень выразительно уставилась на неё. — Маф, прошу вас в медкабинет. Тут она взяла в руку мячик, поднесла ко рту и дунула в него, произведя жуткий звук. Заведующая инстинктивно потянулась к телефону. Видно, психолог на нервной почве всё-таки рехнулась. Методист пыталась прикинуться фикусом. Однако ни червяк, ни попугай, ни оранжевый не возмутились. — Немного не так, — добродушно сообщил туман, которого, собственно, и пытались позвать по имени. И повторил звук. Психолог снова вдохнула, поднесла ко рту мячик и попыталась повторить звук. Заведующая отметила, что подставка для ручек у неё на столе достаточно тяжёлая, чтобы проломить этой ненормальной голову. А так же у неё есть шарф, которым можно задушить. Всё равно за убийство психолога дадут меньше, чем за косяки в документах, которые без психа-психолога вполне бы могли не заметить. — Последний слог немного длиннее, — поправил туман. Психолог кивнула и воспроизвела звук ещё раз, делая последнее «кххххлюп» чуть длиннее. Заведующая прикинула, что за забором как раз есть небольшой провал, куда можно запихнуть труп. — Вот так правильно. Психолог звук повторила и продолжила: — Прошу вас понаблюдать за воспитательным процессом. Когда туман выплыл из кабинета, методист вцепилась в локоть психолога и на ухо прошептала: — Ты что творишь? — Устанавливаю доверительный контакт, — невозмутимо сообщила психолог, зачем-то поправляя свою челюсть. — Для установки доверительного контакта нужно звать партнёра по общению именем. У них, похоже, это тоже принято. — Ага… — протянула методист. Видимо, поэтому и комиссия не обращала внимания на эту дурь. Слышавшая разговор заведующая передумала убивать. Туман в сопровождении психолога и методиста отправились в ясельную группу. Психолог в туалете группы втихаря налила в стакан немного воды. Всё-таки червяка тоже надо по имени называть. Дети сидели на коврике ровными рядами и, раскрыв рот, слушали сказку про колобка. Туман поплавала по групповой комнате, психолог с методистом всё это время старались даже не дышать, словно боялись потревожить спящего медведя. Собственно, если разбудить медведя, от него можно и убежать, а от этой оравы и убегать нельзя. — У вас значит в основном гуманоиды? — спросил туман, выходя из группы. — Да, у нас все гуманоиды, — подтвердила психолог. — Других видов жизни у нас вообще нет. — Значит, и место для еды и места для сна у вас оборудованы. Воспитательный процесс идёт… Комиссия шарахалась по детскому саду до самого вечера. Червяк так и не вылезла из кабинета заведующей. Попугай проверял всё содержимое кастрюль, холодильников, раковин и складов. Гуманоид обошёл группы, проверил наличие аптечек и засел в медкабинете с бледной медсестрой. Самую бурную активность развёл туман. Он плавал по всем группам и побывал на всех занятиях, в том числе музыкальном и физкультурном. Проверил, как детей укладывают спать, как кормят и что они едят. Как новенького ребёнка в яслях учили держать ложку. Психолог от него не отставала и всё время что-то объясняла. Глаза у неё к вечеру были не такими вытаращенными, но вот лицо покраснело так, что не ровен час загорится. И вовсе не от стыда или смущения. Просто произнесение имен всех пришельцев оказалось не таким простым делом, как могло бы показаться. Самым сложным оказалось правильно произнести имя червяка. Психолог дунула в трубочку и вода в стакане забулькала. — Нет, не так, — туман пробулькал имя червяка. Психолог дунула ещё раз. — Нет, это вообще очень неприличное слово получается. — Простите. Булькание повторилось, но уже другое. — Снова немного не так. Первый такт правильно. Второй чуть другой, — туман продемонстрировал. — Третий вот такой. Психолог поставила стакан, потёрла щёки и снова попыталась воспроизвести нужное булькание. — Я думала, для меня до-ля-до-ре окажется самым сложным, — призналась она. — А это что? — Имя вашего эксперта по питанию нотами… Музыканты сказали. Сейчас я. Оказалось, чтобы произнести имя червяка с помощью стакана и коктейльной соломинки, нужно дунуть один раз, держа трубочку строго перпендикулярно дну, второй раз дунуть у стенки, заткнуть трубочку языком и третий раз сделать длинный выдох. Если сделать второй выдох слишком длинным, то получалось ругательство, которым в приличном обществе не пользуются, а если держать трубочку не у стенки, то получится слово, обозначающее приглашение насладится местным деликатесом, вызывающим сильное опьянение. Вечером, когда комиссия соизволила наконец удалиться, оставшийся коллектив собрался в музыкальном зале. То есть, половина воспитателей (первая смена уже эвакуировалась), заведующая, методист, завхоз и психолог, словно приросшая к своим стакану и мячику. Музыканты тоже сбежали ровно в конце своей смены. — Итак, претензии комиссии, — сообщила заведующая. — У нас отсутствует помещение для окукливания и габельции. У нас отсутствуют тазы для умывания хвоста. И горшки не приспособлены к детям, имеющим хвост как продолжение позвоночника. Нет жёрдочек для летающих детей. У нас есть расчески только для шерсти на голове, а надо ещё отдельную для расчесывания шерсти на ногах и… интимных частях… — Так у наших детей нет там шерсти, — сообщила воспитательница. — «Требования для всех». На устранение недостатков у нас есть два дня, иначе нас закроют и нам всем придётся искать новую работу, — жестко сообщила заведующая. — Кто там роется в телефоне? —Я ищу, что такое габельция, — ответила молодая воспитательница, вжимаясь в стул. — Читай вслух. — Не нашла ещё. — Да, ещё найди требования к помещению для окукливания. Требования к помещению для окукливания искала в интернете уже психолог, поставив стакан рядом с собой. — Габельция — один из процессов, необходимых для развития газообразных форм жизни… — начала воспитательница. По мере чтения глаза у неё становились больше и больше. — Что для этого нужно? — Тёмное влажное помещение с легким дефицитом кислорода. На полу должен быть слой воды примерно в три сантиметра. На некотором расстоянии от пола должны быть подвешены стеклянные ёмкости объёмом один литр. Дети забираются в эти ёмкости и входят в состояние габельции. Насколько понимаю, какое-то подобие сна. Им это необходимо раз в планетарный цикл, — читала воспитательница с телефона. — Ну, предположим, помещение у нас есть: подвал, — предложила завхоз, обмахиваясь листом бумаги. Вода в подвале была второй её головной болью после несписанного шкафа. — Литровых банок тоже найдём и развесим. Откуда брать нам помещение для окукливания? — Для окукливания нужна комната примерно три на три метра с полками, на которые можно уложить окукленных детей инсектоидных форм жизни. Там должно быть полотенце, чтобы подтирать выходящую слизь. Окукливание необходимо детям два раза в солнечный цикл на три планетарных цикла… — Планетарный цикл, солнечный цикл… — пробурчала медсестра. — А по-русски можно? — Планетарный цикл — это оборот планеты вокруг своей оси. То бишь, день. Солнечный цикл — это оборот планеты вокруг солнца. Год. Есть ещё галактический цикл — оборот планетарной системы вокруг центра галактики, — на этот раз пояснила заведующая. — Требований насчет галактического цикла нам не предъявляют, поскольку мы живём меньше. — Надеюсь, нам не понадобится окукливать наших детей? — с ужасом осведомилась воспитатель подготовительной группы. — Нет. С нас могли спросить этот процесс, но у нас гуманоиды одни. — Хорошо, если требования для всех… — пробурчала завхоз. — Завтра освободим кладовку и развесим банки в подвале. Всё? — Да. Всё. Все по домам. Завтра чтобы каждый принёс по литровой банке. Комиссию ждали в пятницу с самого утра. В этот раз никто не суетился и не бегал кругами. День был тёплый и всё начальство устроилось на лавочке у входа. Среди них затесалась психолог со стаканом, мячиком и дудочкой. Все согласились только выучить приветствие на птичьем. Булькать стаканом с водой и, тем более, дуть в мячик отказывались, потому что это выглядело донельзя глупо. Психолог разъясняла про разницу культур, но не помогало. Так что приветствовать гостей пришлось ей. В подвале покачивались на бечевках привязанные к жердочкам литровые банки. Кладовка была освобождена, всё её содержимое распихали, куда могли. В ней приколотили дополнительные полки и повесили набор полотенец. В групповых комнатах из старых спортивных палок сделали насесты. Горшки так же были добыты из каких-то закоулков и в них просверлены нужные дырки. А уж тазы для мытья хвоста и расчески для ног и интимных мест нашлись быстро. Комиссии всё ещё не было. Ровно в двенадцать дня у заведующей зазвонил телефон. Она подняла трубку. — Добрый день, это вас беспокоит, — прозвучало странное бульканье. — Мы очень просим прощения, но мы ошиблись… Перепутали координаты планеты и попали на вашу. А она ещё даже в ведомство нашего комитета не поступала. Мы перепроверили документы и убедились в этом. Простите за беспокойство и прощайте. Телефон ответил трелью коротких гудков. Заведующая огляделась и выругалась матом. То же самое повторили завхоз. А психолог булькнула через трубочку в стакане. — Это что, они так ругаются? — осведомилась методист. — Нет. Это предложение «пошли напьёмся». А вот это уже ругательство, — психолог ещё раз дунула в стакан. Повисло мёртвое молчание на пару минут. — Зато теперь у нас точно были все комиссии, — вздохнула заведующая. Психолог смотрела в небо… А ведь галактика — это не самая большая система во Вселенной. Но лучше об этом не говорить, правда?