Привидения

«…Это нечто вроде привидений. Когда я услыхала там, в столовой, Регину и Освальда, мне почудилось, что предо мной выходцы с того света. Но я готова думать, что и все мы такие выходцы, пастор Мандерс. В нас сказывается не только то, что перешло к нам по наследству от отца с матерью, но дают себя знать и всякие старые отжившие понятия, верования и тому подобное. Все это уже не живет в нас, но все-таки сидит еще так крепко, что от него не отделаться…» (с) – Генрик Ибсен, «Привидения»

*** Из зыбкого полусна Мёрдока вывело тревожное пиликанье с одного из мониторов. Он разлепил глаза — похоже, опять задремал на мостике — и взгляд его, ещё мутный после сна, уткнулся в фотографию на столе. Лиам улыбался ему с фотографии спокойно и почти безмятежно, как живой, и только чёрная рамка вокруг фото напоминала о реальном положении дел. Он опять снился ему: то ли в честь этой дурацкой даты, которой Мёрдоку не с кем было поделиться, то ли потому, что рядом с фотографией намекающе стояла полупустая бутылка виски, в честь этой даты и открытая, то ли же просто в силу своего нежелания стираться из Мёрдоковой настойчивой памяти. Чёрт побери. Столько лет уже прошло — и снова ему казалось, что всё было будто бы только вчера. Монитор продолжал раздражающе настаивать на его внимании. Мёрдок повернулся к нему и пробежался взглядом по мигающему на экране короткому отчёту о несанкционированном вторжении в грузовой отсек. В дверь коротко постучали, и Мёрдок, разблокировав дверь с приборной панели, выжидательно глянул на Финна. — У нас тут воришка образовался, — Финн усмехнулся, явно находя этот факт забавным. — Далеко не ушёл — сработал наш капкан. Мне с ним разобраться, или посмотришь на него сам? Мёрдок потёр переносицу, заставляя себя проснуться. Голова всё ещё гудела. — Что унести собирался? Грузовой отсек был лакомым кусочком как для воров, так и для галактической полиции: бизнес у МакАлистера шёл бодро, товар, легальный и не очень, он мог предложить практически на любой вкус и цвет. Но воры о репутации капитана были уже наслышаны и теперь уже крайне редко осмеливались на подобные самоубийственные вылазки на его корабль. А что до служителей закона — мудрые люди давным-давно предпочитали с МакАлистером не ссориться, а сотрудничать, для взаимного удовольствия и выгоды. Но этот гость, видно, был чем-то новеньким. Финну удалось его удивить: — А, в этом-то и шутка! Судя по записям с камеры, взял он только единственный «В-305» — и собрался с ним уходить. Вот это уже было интересно. Проигнорировать три свежие партии отличной наркоты, два ящика взрывчатки, несколько безумно дорогих картин от запрещённого на шести планетах художника, множество неогранённых драгоценных камней из Сияющего Грота и прочие стоящие побрякушки — и выбрать из целого арсенала самого разнообразного оружия только какой-то мелкий ручной бластер? В чём смысл? — Пошли, — Мёрдок поднялся, заинтригованный. — Надо на него взглянуть. Вор ждал в самом отсеке, пойманный статическим полем. Мёрдок сначала увидел его через ещё один монитор, в блоке службы безопасности — тот просто стоял и спокойно смотрел прямо в камеру наблюдения, будто совершенно не беспокоясь о той участи, которую могли уготовить ему хозяева корабля. Мёрдок бросил на него один только взгляд — и ему тут же показалось, что он тронулся рассудком. В первую секунду ему даже хотелось поклясться себе, что больше он никогда в жизни не выпьет ничего крепче чая с ромашкой — к счастью, этот нелепый порыв быстро прошёл. Сначала в глаза бросилась, как ни странно, куртка — чёрная и шипастая, невероятно знакомая. Мёрдок поверил бы даже, что та самая, если бы не видел собственными глазами, как ту самую похоронили вместе с её владельцем. Потом он увидел чёрные волосы и зелёные глаза — и глаза эти смотрели тоже с хорошо запомнившимся Мёрдоку выражением в них, проницательным и терпеливым. Перед ним как будто стоял его брат — такой, каким он был, наверное, лет двадцать-двадцать пять назад, в бунтарской своей молодости, когда его так легко ещё было втянуть почти в любую рискованную авантюру и убедить лететь с собой. Именно таким он Мёрдоку и запомнился навсегда: сначала — маленький и слабый, нуждающийся в его защите, а потом — вот такой, в этой своей куртке, стоящий с ним плечом к плечу и смотрящий в ту же сторону. Наверное, Мёрдок продолжал бы видеть Лиама именно таким, даже если бы тот дожил до старости. Даже если бы жизнь, завершив начатое ещё тогда, изменила бы и смягчила бы его неотвратимо — и всё равно в памяти Мёрдока он не взрослел бы больше. Будто этого сходства было мало — ещё и медальон на груди Мёрдока реагировал странно: весь как-то потеплел, словно бы тоже поддался обману. В нём-то, может, система распознавания ДНК сломалась, поскольку реагировать так медальон должен был исключительно на одного Лиама; однако вкупе с недавним сном Мёрдока и с этой внешностью таинственного вора эффект это давало жутковатый. Если бы Мёрдок верил в привидений — или хотя бы в переселение душ — сейчас он получил бы отличное подтверждение для этой веры. И только войдя внутрь самого отсека, Мёрдок понял, что ни о каких призраках речи не шло: мальчишка, попавшийся в ловушку статического поля, не был Лиамом или его двойником. У него были неуловимо другие, хотя всё равно похожие до ужаса черты лица, телосложение более тонкое и будто бы вытянутое вверх — и какая-то незнакомая упрямая линия губ, которая словно была вырезана с чужого лица, никогда Лиаму не принадлежавшего. — Что ты собирался делать с этой пушкой, сопляк? — спросил Мёрдок с любопытством, оглядывая бесстрашного взломщика с высоты своего немалого роста. Тот поднял на него глаза. «В-305» всё ещё был у него в сумке, судя по всему, но воспользоваться оружием он не спешил. — Я собирался попросить, чтобы вы научили меня стрелять из неё, — ответил он всё так же спокойно. Рыжие брови Мёрдока невольно взметнулись вверх: он даже не знал, стоит ли в самом деле возмущаться подобной наглостью. — Ты ведь знаешь, кто я? — поинтересовался он просто на всякий случай: ну мало ли, возможно, парнишку где-то наебали. Взломщик уверенно кивнул. Теперь Мёрдок заметил, что пацан на самом деле был далёк от внешней своей невозмутимости и, вероятно, порядочно нервничал — но не показывал этого, что было ему в плюс. Хотя глаза — глаза выдавали. Прямо как у Лиама, дьявол побери. — Вы — Мёрдок МакАлистер, «Белфастский снайпер». Известный контрабандист. Человек, убивший диктатора О’Баттерти во время Большой Революции на Эре. Я знаю, кто вы, сэр… и я здесь именно поэтому. И сопляк шагнул к нему — едва-едва не доходя до границы поля, которое его бы не выпустило. Странное плескалось в его взгляде: он будто решался на что-то. — Я хочу, — продолжил он с расстановкой, набирая в грудь больше воздуха и следя за выражением лица Мёрдока. — Чтобы вы взяли меня на работу. На этот корабль. — Да? — Мёрдок хохотнул, и у вошедших следом подчинённых тоже вырвались невольные смешки. — И чем же это ты такой особенный, что я вот так должен взять и нанять тебя? Не отрывая от него внимательного взгляда, тот вынул из-под куртки медальон в форме клевера — точно такой же, как и тот, что носил Мёрдок — и поднял его выше, демонстрируя на свет. О, дьявол. Мёрдок выругался себе под нос и помрачнел: такого поворота он, признаться, не ожидал. А вот прочие любопытные, просочившиеся в отсек, кажется, ничего не понимали — кроме, может быть, Финна, который тоже глядел теперь на парнишку напряжённо и недоверчиво. — Я прошу только о собеседовании, сэр, — пояснил нарушитель спокойствия и убрал медальон обратно. Мёрдок круто развернулся и раздражённо сделал ему знак следовать за ним. — Будет тебе собеседование, паршивец. Он провёл его на мостик, в свой кабинет — и не забыл заблокировать изнутри дверь. Затем уселся в своё кресло, велев гостю занять место напротив, налил в стакан с полпальца виски, выпил в один глоток и только после этого осознал, что к предстоящему разговору, пожалуй, готов. — Кристофер, да? — уточнил он и, как вежливый хозяин, предложил виски и гостю — тот отказался. — Да… я удивлён, что вы помните о моём существовании. — Я держал тебя, ещё новорождённого, на руках — разумеется, я помню о твоём существовании, — Мёрдок досадливо отмахнулся. Это была не совсем правда, надо сказать: помнить-то он, возможно, и помнил где-то глубоко внутри, но, к его собственному стыду, даже мысль о настоящей личности этого мальца не пришла бы к нему в голову, не покажи тот медальон. — Только я не думал, что с тех пор прошло… — он ещё раз с удивлением оглядел сидевшего перед ним человека. — Так охуенно много времени. Кристофер кивнул, будто бы всё понимая. Мёрдок испытывал странное, неприятное ощущение, словно он оправдывается перед ним, чего делать совершенно не собирался изначально. Чёрт, и надо же было этому киндеру-сюрпризу появиться именно в этот проклятый день. — Я знаю, у вас не было времени навещать нас… Это тоже, как ни парадоксально, звучало упрёком и даже обвинением. Мёрдок сощурился. — Сколько тебе лет? — Девятнадцать, — мальчишка тревожно вскинул брови. — Я хочу, чтобы вы знали: я здесь не для того, чтобы предъявлять какие-либо претензии. У меня их попросту нет — не к вам. Я сказал, что я хочу пройти собеседование, и я действительно хочу именно этого. Я не… я не думаю, что вы наймёте меня только потому, что я — ваш племянник. Нет. Я понимаю, что это не аргумент для вас — вы не проявляли к нашей семье никакого интереса все эти годы, и я не обманываюсь тем, что наше с вами родство действительно может что-то значить, — волнуясь, он говорил всё быстрее. — Но вы были на похоронах отца. Я помню. И я просто подумал, что покажу вам этот медальон, доставшийся мне от него — и вы, по крайней мере, захотите со мной поговорить. Я искал вас — и мне не хотелось, чтобы после всех моих усилий вы вышвырнули меня с корабля, даже не выслушав. Мёрдок налил себе ещё немного виски. Может быть, он был не совсем готов, ладно. «К нашей семье», ха… как будто это не была и его семья тоже. — Ладно, я тебя услышал: по блату ты устраиваться не планируешь — это хорошо. Теперь по делу. Что ты умеешь? — Специализируюсь на информационной безопасности и техническом обеспечении. Могу работать с ИИ корабля, с различными устройствами связи и с компьютеризированной охранной системой. Я так и проник сюда: нашёл брешь в вашей системе, взял с собой несколько таких штучек, — он показал какой-то электронный жучок, судя по всему, выключенный. — И вошёл. Мне даже не пришлось иметь дела с реальной охраной. Ага. Значит, и статическое поле ушлый малец мог отключить сам — и не сделал этого, только потому что действительно хотел попасться? Мёрдок насмешливо хмыкнул: — Для того, в чьём возрасте только грёбаную старшую школу заканчивают, ты умеешь довольно много. Или — говоришь, что умеешь. Кристофер не улыбнулся. У него было немного печальное, серьёзное лицо человека, детство которого было если и более-менее счастливым, то слишком коротким. — Я не заканчивал школу. Занимался… самообразованием. Работал на разных, мм, частных предпринимателей. Врал про свой возраст и совершенствовал свои навыки. А, вот как. «Частных предпринимателей», да? Интересно, что же пацану в действительности пришлось пережить. Те, кто брал на работу чёртовых детей — особенно детей, врущих о своём возрасте — обыкновенно щепетильностью в делах не отличались. — А твоя мать? — Мёрдок скривился при упоминании этой истерички. — Она знает об этом? — Я сбежал, когда мне было четырнадцать. Через семь лет после смерти отца. При этих словах Кристофер посмотрел на фотографию Лиама на столе, которая была повёрнута к нему боком: должно быть, он тоже не раз возвращался в памяти к тому дню, когда солнечный свет в последний раз касался тела его отца перед тем, как тело это опустили в могилу. Сбежал, значит. Плохая была у парня всё-таки наследственность, наверное. Мёрдок побарабанил пальцами по столу, размышляя. Мальчишка был, несомненно, толковый — по крайней мере, можно было надеяться, что от мамаши ему перепало в значительно меньшей степени черт характера. Почему бы и не взять его? Здесь он будет на виду, при деле и при месте, и это максимум, который Мёрдок мог ему дать в качестве заботы. С другой стороны, он, так сказать, тоже был вполне себе частным предпринимателем. И это давало повод сомневаться, что Лиам бы захотел для сына подобной жизни. Следовало кое-что прояснить. — Парень… ты ведь имеешь представление о том, с чем мы здесь имеем дело, верно? Кристофер вскинул голову. — Да. Я не домашний мальчик, сэр. И я вполне отдаю себе отчёт в том, чем вы занимаетесь. Меня это не пугает. Что ж, вот и прекрасно. Это решало дело, и Мёрдок поднялся. — Ты нанят, — заключил он и протянул мальчишке руку, которую тот уверенно пожал. — Пойдём, провожу тебя к нашим специалистам, они решат, для чего ты мог бы пригодиться. А потом Мёрдок усмехнулся в бороду и добавил, неожиданно для себя: — И ты можешь называть меня «дядей»… племянник. *** Давно прошли те времена, когда МакАлистеру, собравшему на свой первый корабль команду отчаянных сорвиголов, ещё на Эре сколоченных им в небольшую банду, приходилось лично контролировать всё, на корабле происходившее: это тогда они ещё были неопытными юнцами, которые и между собой-то не слишком умели договориться, не говоря уже о каких-либо других таких же искателях приключений на свои задницы — а теперь-то, когда и команда неоднократно успела измениться в составе, и все её члены, включая самого Мёрдока, выросли и изрядно набрались опыта, весь механизм управления судном и людьми на нём был отлажен прекрасно. Экипаж, знающий своё дело, не нужно было понукать ежеминутно авторитетом капитана. Так что, по большей части, особенно плотного графика у Мёрдока не имелось. Он был занят в основном тем, что следил за курсом, находил тех, кому требовались его уcлуги как посредника в доставке ценных грузов, заключал и разрывал сделки и исправно поставлял оружие на извечно объятую гражданской войной Эру. На нескольких мелких планетах у него в собственности значились сети борделей и притонов, с которых он не забывал, как великодушный правитель, собирать «дань». Таким образом, сейчас у него было достаточно свободного времени, чтобы заняться столь внезапно объявившимся племянником. Они вылетели из закрытого космопорта Тревитты, где регулярно устраивали временную стоянку перед долгими полётами, почти сразу же, как только Кристофер присоединился к ним: к тому моменту со всеми делами на Тревитте было как раз покончено, топлива было вдоволь, и следующая остановка предвиделась нескоро. Если бы Кристоферу вздумалось вдруг передумать насчёт того, чтобы присоединяться к экипажу, ему пришлось бы с возвращением сильно повременить. Но он, конечно, не передумал. Парень взялся за работу серьёзно, без капризов и выкрутасов. Его решено было взять, согласно официальному распоряжению Мёрдока, пока только на испытательный срок — однако отчего-то он был в Кристофере уверен, и, в случае, если бы у того не сложилось с должностью системного аналитика, Мёрдок без труда подыскал бы ему что-нибудь другое. Невольно Мёрдок продолжал подмечать сходства — и различия — отца и сына. Безусловно, способность найти общий язык почти с любой техникой досталась Кристоферу от отца, не иначе. И способность ладить с людьми — тоже: Мёрдок ещё думал, что мальчишку будут по первости задирать и подозревать в чём-нибудь, не слишком приятном — однако, как выяснилось, Кристофер ни с кем за первые недели пребывания на корабле так и не поссорился, а затем уж и вовсе стал официально считаться частью команды. Кристофер был такой же тихий, как Лиам, и, казалось, почти такой же неконфликтный — только хмурился куда чаще и порой ершился, как всякий подросток, на какие-то мелочи, хотя и отходил довольно быстро. Неожиданным было для Мёрдока обнаружить тот энтузиазм, который вызывали у Кристофера тренировки на виртуальном стрельбище и в спортзале, к чему мирный Лиам склонности не испытывал никакой. — Ты стреляешь наудачу, — заметил Мёрдок, когда Кристофер показал ему свои нехитрые познания в этой области. — Так ты никого даже не зацепишь, салага. Если только случайно. Симулятор тира был разработан с тем учётом, чтобы иметь все свойства настоящего. Были предусмотрены даже отдача от выстрела — выбранный Крисом «В-305» лежал пока без дела в его комнате, как подарок от капитана — и звуки стрельбы, так что Кристоферу пришлось снять наушники, чтобы услышать реплику дяди. — До сих пор у меня не было необходимости в том, чтобы действительно кого-то… зацепить. Но Мёрдок сам поставил ему нужную позицию, показал, как целиться и как спускать курок без того, чтобы палец дёргался вместе с оружием — и Крис вдруг проявил интерес: сосредоточился, улыбнулся едва заметно первому попаданию и не уходил из тира до позднего вечера, пока у него не стало получаться выбивать как минимум девять целей из десяти, движущихся на разных расстояниях. Да и потом он приходил регулярно: учеником он был последовательным и способным. Раз только, правда, дал сбой: когда Мёрдок, наблюдавший за его тренировкой на экране в комнате управления симулятором, немного сменил программу — и обыкновенные плоские мишени вдруг обрели настоящие человеческие лица. Кристофер тогда от неожиданности выстрелил одной из таких мишеней в плечо — и затем поспешно завершил программу. Он пребывал, похоже, в растерянности. Мёрдок ничего ему не сказал на выходе — только хмыкнул снисходительно, и у Кристофера забавно покраснели от досады кончики ушей. Мёрдок знал, впрочем, что после этого случая Крис иногда тренировался ночами. Он не пытался за ним проследить больше, но почему-то был уверен: мишени в тире теперь походили на живых людей гораздо чаще. Достигал ли в этом Кристофер успеха — это уже другой вопрос. Они едва ли общались поначалу — во всяком случае, общались так, как обыкновенно само собой разумеется между членами одной семьи. Присматривались оба, каждый со своей стороны, и вопрос невольно всплывал у обоих один и тот же: «Свой этот человек или всё-таки чужак, случайно на меня похожий?» Стена эта начала разрушаться в тот вечер, когда Мёрдок наткнулся в Сети на одну старую газетную заметку. Наткнулся, надо сказать, ненамеренно: искал, в общем-то, какую-то совершенно другую информацию, связанную со своей же фамилией. И тут, на одной из страниц, уцепился взглядом за фотографию: рыжая, коротко стриженная женщина в военной одежде потрясала каким-то плакатом на фоне беснующейся толпы. И заголовок, сухой и равнодушный: «Эра и выборы в демократическую партию: массовые жертвы среди представителей оппозиции». Мёрдок пробежался по заметке глазами. Ничего нового, конечно, не обнаружил: Эра, его родная планета, уже долгие годы напоминала пороховую бочку — малейшая искра могла раздуть затухающее время от времени пламя войны. Диктатура Даррена О’Баттерти и провальная политика его предшественников привела единое государство к расколу и кризису, и теперь, относительно недавно по историческим меркам освободившись от этого режима, планета переживала трудные времена борьбы за власть со всех сторон сразу. Периодически вмешаться в ситуацию пыталась Галактическая Ассоциация — и, разумеется, делала только хуже, потому что народ на Эре явно предпочитал внутреннего врага внешнему. Война стала для Эры привычным состоянием: словно бы тяжёлая хроническая болезнь лихорадила её вот уже какое десятилетие подряд. Все они были детьми этой войны: и сам Мёрдок, и Лиам, и даже в какой-то мере, наверное, Кристофер. Вот только — «…известно, что среди погибших находилась и Марта МакАлистер, один из лидеров существующего антиправительственного движения». Мда. Если вспомнить эту суку — новость даже, можно сказать, хорошая. Но если вспомнить того, кто с этим мнением вряд ли согласится… Чёрно-зелёная футболка племянника как раз замаячила где-то рядом. Мёрдок потёр переносицу, свернув окно браузера, и подозвал: — Кристофер. Подойди. Тот подошёл и выжидательно замер возле капитанского кресла. Мёрдоку с его ростом не пришлось даже вставать, чтобы подтянуть поближе другой стул и повелительно надавить Крису на плечо: — Сядь. Есть разговор. Крис сел. Ничего ещё не спрашивал, но в глазах уже зажглись первые огоньки тревоги: предчувствовал, должно быть, что разговор состоится не из приятных. Мёрдок открыл бутылку виски, стоявшую на столе, плеснул немного в стакан и протянул племяннику — Крис было отказался, однако под тяжёлым взглядом дяди стакан всё же взял. — Что последнее ты помнишь о своей матери? Крис посмотрел на янтарную жидкость, поблёскивающую в стеклянных границах. Пожал плечами: — Я… не уверен. Я давно не интересовался, где она и что делает. Я звонил ей как-то, уже после того, как сбежал… было много обвинений и требований, мы снова поссорились — с тех пор я придерживаюсь мысли, что для нас обоих будет лучше, если мы ничего не будем друг о друге знать. — Что ж, по крайней мере, о ссорах теперь ты можешь больше не беспокоиться, — Мёрдок вывел на экран заметку. Крис поглядел на фото, едва ли вчитываясь в заголовок рядом. Машинально сделал глоток из стакана, не почувствовав, похоже, ни вкуса, ни того, как виски обжигает непривычное к нему горло. — Она… мертва, не так ли? Голос у Криса был хриплым. Мёрдок кивнул. — Как давно? — Уже года три как. Почти четыре. Крис с минуту сидел неподвижно. Трудно было сказать, чем в этот момент были заняты его мысли: на его лице не отразилось ровным счётом ничего. Затем он залпом опрокинул в себя остатки содержимого стакана и только спросил: — Есть ещё? — Пошли, — Мёрдок поднялся. — У меня в каюте есть мини-бар. «Мини-бар» Мёрдока от бара обычного отличался разве что отсутствием в нём каких-либо других посетителей. Тут имелась даже барная стойка с удобными высокими стульями. Ассортимент наличествующего алкоголя поистине впечатлял: не то чтобы Мёрдок любил предаваться возлияниям настолько сильно, но он любил, когда мог позволить себе выбор. Себе — и тем немногим привилегированным, кого он сюда приглашал. Сначала пили молча и медленно, размышляя каждый о своём. Потом Крис как будто бы отмер: — Я не знал. Я всё это время думал о ней, хотя и не давал себе труда её навещать. Как она погибла? Мёрдок рассказал. На лице Криса так и не проступило ничего, кроме какой-то отрешённой растерянности. Он словно был где-то далеко, а не здесь и не сейчас. Лиам когда-то отреагировал точно так же, когда Мёрдок пришёл домой из школы и сказал, что ему позвонили сообщить о трагической гибели их родителей, попавших в автокатастрофу. — Я думал о ней, — повторил тот ровным — чересчур ровным — тоном. — Я волновался о ней, пожалуй. А оказывается — почти всё это время её уже не было в живых. Как будто… как будто у меня в мыслях жил не человек, а призрак, а я этого даже не знал. Я… я, наверное, злился на неё. До сих пор злюсь. Мёрдок налил ему ещё. — Я был плохим сыном, я знаю. Но я не могу сказать, что она была хорошей матерью. Даже теперь не могу. Это делает меня неблагодарным, наверное?.. Она просто — была. У меня не было другой матери, кроме неё. Мёрдок сжал его плечо, всё так же молча, и отпустил, чуть помедлив. Можно было бы сказать что-то формальное, что полагается говорить в таких случаях, вроде «мне жаль», или «сочувствую», но Мёрдок не видел в пустых словах смысла: от них всё равно никому никогда не становилось легче. Он был совсем ещё мелким, когда погибла его собственная мать — таким мелким, что даже не помнил её лица. Потом отец женился на другой, у Мёрдока появился брат — и затем отец оставил их тоже, вместе с мачехой. А потом… потом был Лиам. Чувство чудовищной потери притупилось со временем и стало фоновой частью жизни: так будет и с Кристофером. Он был сильным, как его отец и как его дядя. Он мог справиться с чем угодно, Мёрдок не сомневался. Крис ещё какое-то время пил, исчерпав, как видно, всё, что мог сказать по этому поводу. Он пил дорогой виски, как воду — и Мёрдок начинал даже думать, что тот из тех редких людей, на кого спирт действует разве что галлонами, а никак не бутылками, однако затем Крис вдруг повернулся к нему, и Мёрдок увидел мутную поволоку забытья в зелёных глазах. — А теперь — у меня остался только ты, дядя. Мёрдок позволил себе усмешку и с грубоватой лаской взъерошил ему волосы: — У тебя ещё есть ты сам, салага. Крис смотрел, не моргая, печально и как-то доверчиво. Похоже, виски прошиб его на откровенность, которой ему в другое время не хватало. — Не смейся. Послушай: у меня было такое ощущение, что ты жил с нами, пока был жив папа — и ещё немного после. Я рос на рассказах о тебе. Папа рассказывал мне истории о тебе вместо сказок перед сном. Я знаю их все наизусть: ту, в которой ты в одиночку дрался против шести школьных хулиганов, пытавшихся отобрать у папы завтрак, ту, в которой вы вдвоём угнали один из кораблей Галактической Ассоциации, ту, в которой вас взяли в плен на Драу и вам пришлось прорываться с боем к кораблю сквозь вражеский лагерь. И много, много других. Моя любимая история — та, в которой вы с отцом присоединились к Большой Революции. Та самая, в которой ты лично пристрелил диктатора. Я обожал её слушать в детстве. Я воображал себя на твоём месте, я разыгрывал сцены сражений с приятелями во дворе, я воображал её так живо, как будто видел сам. Что бы ни происходило дома, что бы я ни видел в повседневности — я знал: где-то там, далеко, есть бесстрашный герой, который рано или поздно придёт. Герой, который защитит меня, как защищал моего папу. Я знал: где-то там есть ты, дядя — и это было так хорошо, просто знать, что ты живой и реальный, что ты в самом деле существуешь. По мере того, как он говорил, печаль из его взгляда куда-то постепенно улетучивалась. Его глаза заблестели, и улыбка была какой-то робкой, восторженной — совсем ещё детской. — И потом, после того, как я увидел тебя на похоронах отца, я понемногу стал собирать о тебе информацию. Заметки в Сети, новости из газет, случайные слухи — словом, всё, что попадалось мне на пути. Я хотел во что бы то ни стало разыскать тебя, понимаешь? Ты был для меня настоящим героем. Я хочу сказать… ты и есть герой для меня. Я был так счастлив встретить тебя, наконец, и работать на тебя — это немного не то, правда, что я себе представлял, но я всё ещё тобой восхищаюсь. Я хотел бы быть на тебя похожим. В этот момент Кристофер как-то весь подался вперёд, уцепившись за его руку, прикрыл глаза, и — Мёрдок мог бы поклясться — попытался его поцеловать. Мёрдоку стало смешно. Кем считал его этот мальчишка? Наверное, кем-то вроде этакого борца за справедливость, народного мстителя, отринувшего законы общества ради спасения невинных жизней, кем-то вроде Робина Гуда или Супермена. Навоображал себе всякого, несмыслёныш, надо же. И теперь вот лез целоваться, дурной, будто ничего уже не соображал толком. Он отстранил его, добродушно скаля зубы, и усадил обратно на место. Крис выглядел почти возмущённым этим отказом — ужасно было нелепо. — Большая часть того, что я делал — в том числе и участие в революции, — Мёрдок хлопнул его по плечу. — Хорошо оплачивалась заинтересованными лицами. Я получаю деньги за своё «геройство», сечёшь? Вот и вся история, мелкий. Кристофер со вздохом улёгся щекой на стойку, не в состоянии, кажется, больше держать себя прямо. Он странно, мечтательно улыбался: не похоже, чтобы он поверил. — Деньги — это понятно, — он закрыл глаза окончательно. — Ничего не бывает даром. Тебе нужно было оружие… и прочее. То, что не достать просто так. Я понимаю. Но я не думаю, что деньги были главным мотивом. Ты делал всё это — и делаешь до сих пор — потому, что тебе небезразлично. Вот, что я знаю. Как видно, бесполезно было пытаться развеять его иллюзии, когда он пребывал в таком состоянии. Мёрдок покачал головой и встал: на сегодня экспериментов с выпивкой тому было явно достаточно. — Хватит с тебя. Давай, — он помог ему встать, и Крис повис на нём, прижимаясь носом к плечу. — Провожу тебя до твоей каюты. — Дядя… Похоже, Крис собирался сказать что-то ещё. Мёрдок встряхнул его основательно, чтобы тот перестал волочить ноги по полу и начал их самостоятельно передвигать. Проще было бы, в самом деле, закинуть сопляка на плечо и отнести. — Что? Но Крис покачал головой, всё так же улыбаясь, и так ничего и не сказал. *** Однажды, двадцать лет назад, привычный мир Мёрдока МакАлистера вдруг начал самопроизвольно перестраиваться, и Мёрдок не мог контролировать процесс этого разрушения. Они тогда непростительно долго стояли на Эре: Мёрдок улетел бы ещё в первые дни, поскольку Эра тогда, в первые годы после смерти диктатора, напоминала вскрывшуюся гнойную рану, и выгоды дела на ней приносили куда меньше, чем затрат и риска потерять большую часть команды — но Лиам успел ввязаться в очередной какой-то митинг и всё никак не мог отделаться от мысли, что всё ещё должен своей планете бесконечно много лишь за то, что родился на ней. Мёрдок, правда, подозревал несколько цинично, что дело тут было не столько в помощи родине, сколько в какой-то рыжей девахе, с которой Лиама тогда частенько видели вместе. У самого Мёрдока тяги к длительным отношениям не было: развлечения на одну ночь можно было найти в любом баре галактики, а для разговоров по душам у него, собственно, имелся брат. Но Лиам, конечно, был другим. И Мёрдок даже почти — почти! — не удивился, когда тот пришёл, уже в назначенный день отлёта, и заявил, что он останется там. — Я больше не могу убегать от этого, — говорил он, спокойный, таким тоном, что становилось ясно — его не переубедить. — Мы с тобой думали, что революция всё решит, и не собирались отвечать за последствия — а они имеются, и немалые. И Марта… я сделал ей предложение, знаешь. Мёрдок тогда сощурился зло и сказал: — Надеюсь, ты делаешь это не потому, что эта, — он собирался приправить реплику красочным эпитетом, но Лиам предупреждающе нахмурил брови, и Мёрдок сдержался усилием воли. — От тебя залетела. Потому что это было бы действительно глупо. Но нет, тогда ещё дело не успело принять подобный оборот. Правда, приняло его всё же довольно быстро: прошёл, наверное, всего месяц после того, как пути братьев разошлись (не увозить же его было с собой насильно?), и, как только Мёрдок перестал злиться и позвонил Лиаму, его огорошили новостью. Радостной, наверное — Мёрдоку, в общем, неожиданно пришлась по вкусу мысль о том, что у него будет племянник. И немного горькой в то же время: Мёрдок хорошо понимал, что это для него означало. Лиам не вернётся. Лиам не передумает. — Всё это, пожалуй, не слишком подходит для создания семьи, — Лиам говорил это и смеялся легкомысленно, счастливый даже больше, чем в день их триумфа, ознаменовавший конец Большой Революции. — Но, с другой стороны, когда, если не сейчас? Где, если не здесь? Может быть, это как раз подходящий момент — самый подходящий из всех. У меня будет сын, представляешь? Мёрдок представлял. Тянущее чувство пустоты образовалось у него где-то в груди после этих слов. В глубине души он, конечно, знал, что Лиам рано или поздно захочет остепениться и строить собственное гнездо вместо того, чтобы летать на свободе по неизведанным тропам и совершать все эти безумства. Просто… он никогда не думал, что это случится так скоро. Потом его пригласили в гости, и Мёрдок держал на руках завёрнутого в одеяло младенца, любопытно таращившего на него светлые глазёнки. И Лиам улыбался, нежно гладя по волосам спящую, измождённую Марту, и, глядя на эту улыбку, Мёрдок осознавал: дни разгульной безбашенной юности, когда они с братом были неразлучны и непобедимы, закончились. Первое время он звонил регулярно. Лиам звал его на Рождество и на Дни рождения, рассказывал о нехитрых семейных делах, показывал по видеосвязи маленького Криса. Но у Мёрдока всё как-то не получалось прилететь в гости: то он был слишком занят, то находился слишком далеко, а то и вовсе пропускал даты из-за того, что на некоторых планетах время текло медленнее или быстрее, чем на родной Эре. Ему удалось побывать на одном или двух таких семейных празднествах — и было, в сущности, не так уж плохо: ужин, приготовленный, как правило, Лиамом, уютный тёплый дом, остававшийся таким даже в царящие снаружи смутные времена, не слишком разговорчивая Марта, беседы о прошлом и будущем в компании брата. Но всё это было — не для него. Лиам больше не был его боевым товарищем — сделался мягким, растерял львиную долю решительности и задора. Он всё ещё был способен постоять как за себя, так и за свою семью, но уже будто бы не видел в этом большой надобности, полагая, что миром можно решить гораздо больше проблем. И Мёрдок сам не заметил, как стал звонить всё реже и реже, и как визиты прекратились вскоре совсем. Только раз, когда Крису уже было семь, Мёрдок снова позвал Лиама с собой. Дело касалось Эры и было довольно рисковым, так что Мёрдоку нужен был кто-то проверенный, кто-то, на кого он совершенно точно мог положиться — ему нужен был его брат. И Лиам не отказал ему. Надел свою потрёпанную, видавшую виды кожаную куртку с шипами — став образцовым отцом семейства, он почти перестал отчего-то носить нечто столь вызывающее — и без каких-либо сомнений пошёл за Мёрдоком, просто потому, что тот позвал. Может быть, стоило сделать это раньше. Кто знает, возможно, если бы Мёрдок был чуть более настойчивым ещё семь лет назад?.. Может быть, не стоило звать его и тогда, а стоило оставить в покое. Однажды Лиам пошёл за ним, а Мёрдок, вопреки обыкновению, не смог его защитить. Однажды его брат умер. После этого Марта, и без того Мёрдока не слишком-то любившая, его общение с племянником и вовсе ограничила. И Мёрдок позволил себе: забыть и отстраниться, сказать, что это не его дело, и позволил себе быть занятым, и позволил себе не вспоминать — кроме одного дня в году, когда он неизменно открывал бутылку виски из своих запасов и молча пил в полном одиночестве, глядя на фотографию брата. …А однажды на корабль пробрался вместе с одним мальчишкой призрак Лиама, и медальон Мёрдока снова был тёплым от заполнившейся обманом пустоты. *** — МакАлистер, у нас тут что-то, смахивающее на проблему, нарисовалось. Голос Финна пробудил его от задумчивости. Мёрдок очнулся и наконец отвёл взгляд от гипнотизирующей межзвёздной черноты за панорамным окном. — Ну? Финн раздражённо указал куда-то себе за спину: — «Дипломат» Ассоциации на хвосте. Не отстаёт. Это было интересно. «Дипломатами» назывались маленькие, вёрткие транспортные суда Ассоциации, с виду не военные, и обозначенные в официальной классификации как транспорт для парламентёров, отправлявшихся с миротворческой или торговой миссией на неизведанную ранее планету. На самом же деле они вполне могли посоревноваться в скорости и оборудовании с любым перехватчиком, и на таком вот «дипломате» мог находиться кто угодно: от военного трибунала до обыкновенного гражданского угонщика. Они прошли к мониторам в командном центре. В самом деле, на радаре в зоне видимости маячил одиночный объект, не слишком большой. Объект, вроде как, не спешил приближаться, но следовал за ними исправно. — На связь не выходят, — доложил Финн. — Прицепились минут десять назад, ещё в Системе Лонтьера, мы пробовали вилять, из интереса — держится на привязи. Мёрдок мельком поймал на себе взгляд Кристофера — тот сидел за одним из мониторов, но при появлении капитана поднял голову от работы и смотрел теперь на него, будто бы искоса и украдкой, но на самом деле довольно очевидно. — На прицел взяли? — Ещё бы. Мёрдок кивнул: вот и хорошо. Если неведомый преследователь вздумает дёрнуться как-то агрессивно — будет сам виноват. Никто не станет искать в открытом космосе какого-то идиота, который вздумал шутить с самим МакАлистером. — Капитан, — кто-то из техников попытался привлечь его внимание. — Щит опять барахлит. Но Мёрдок только нетерпеливо отмахнулся: «дипломат» как раз в этот момент решил медленно, с показательной плавностью подлететь к ним ближе. Если это был какой-то ушлый коммерсант, который хотел предложить Мёрдоку какое-нибудь выгодное дельце — что ж, он не против сначала поболтать. Разнести чудака к ебеням собачьим из пушек всегда успеется. Видеосвязь заработала. Мёрдок отодвинул плечом кого-то, загораживавшего ему экран — тот едва не пролил попутно на своё начальство кофе, чашку с которым держал в руках — и принял входящий сигнал лично. — Мёрдок МакАлистер? — на экране возник незнакомый ему человек, как-то ошалело таращивший на него воспалённые глаза. Похоже, тот пребывал не в лучшем состоянии. — Смотря, кто спрашивает — и для чего, — Мёрдок хмыкнул. Он почувствовал рядом движение: это Крис тихо подошёл со спины и теперь, стараясь не попасть в объектив экранной микрокамеры, осторожно выглядывал из-за его плеча. Ощущение было странным: мало кто из подчинённых осмеливался вторгаться в личное пространство капитана, прекрасно зная о том, как он не любит, когда кто-то мешается под рукой. Однако, что удивительно — Крис не мешал вовсе. Лицо единственного пилота «дипломата» вдруг резко перекосилось — то ли от злости, то ли ещё от чего. Сказать было трудно: человек был явно не в себе, одного взгляда на его лицо Мёрдоку хватило, чтобы понять, что никаких серьёзных — и даже не очень — дел с ним и быть не может. И стало заметно, что нервно подёргивающиеся пальцы пилота поглаживают какую-то кнопку дистанционного запуска — Мёрдок насторожился. — Мёрдок МакАлистер! Ты поплатишься за все свои гнусные преступления! Я отправлю тебя в Ад, где тебе и место! Мёрдок бы посмеялся, в другое время; но — тут было не до шуток. Сразу три вещи случились практически в один момент. Кристофер на повышенных от волнения тонах предупредил о том, что за спиной у ненормального что-то, похожее на бомбу. Безумец нажал на кнопку. Экран видеосвязи погас. Мёрдок, с опозданием в сотую долю секунды, отдал приказ уводить корабль в сторону. И затем раздался взрыв. Они не услышали его, покуда связь была уже отключена — но за бронированным лобовым стеклом темноту космоса прорезала ослепительная вспышка белого света, и корабль швырнуло мощнейшей энергетической волной. Кофе, избежавший было своей судьбы вначале, в конечном итоге всё равно пролился почему-то именно на рубашку Мёрдока, чего он в суматохе не заметил: имелись у них проблемы и посерьёзнее. По кораблю включились аварийные сигналы, на все окна были мгновенно опущены тёмные экраны, люди, в этот момент стоявшие и не успевшие за что-нибудь схватиться, попадали на пол, как кегли, опрокинулись некоторые из не прикреплённых к полу кресел. Чёрт знает, сколько при этом пострадало ценного груза! Кое-как удалось затормозить судно и заставить его перестать кувыркаться, и тут же кто-то крикнул: — Капитан! Защитное поле трещит по швам! Не выдержит оно — не выдержит обшивка! Главный компьютер механическим голосом сообщил то же самое — и предложил срочную эвакуацию. Мёрдок красочно выругался, принимая управление на себя. Корабль всё ещё вело, теперь более или менее ровно, но полностью остановиться или сменить направление не представлялось пока возможным. Аварийное освещение в красноватых тонах настойчиво мигало и только усиливало всеобщую нервозность. — Я же говорил, барахлит щит! Говорил!.. — Сэр, судя по показателям, температура наружного слоя обшивки достигла критической отметки!.. — Разгерметизация в шестом отсеке!.. Мёрдок глухо зарычал, крайне всем этим разозлённый. — Блок шестого отсека, — отдавал он короткие приказы. — Пошлите дроидов закрыть прореху. Не ссать, детишки, сейчас прорвёмся. А потом вдруг всё разом прекратилось — и мигание красных ламп, и сигналы тревоги, и даже тряска. Всё тот же механический голос проинформировал, что силовое поле вокруг корабля восстановлено, и все параметры защиты выведены на максимальный уровень. Кристофер оторвался от вбивания в компьютер каких-то команд и, совершенно спокойный, пояснил изумлённой команде: — Всё в порядке. Сеть поля просто надо было откалибровать — некоторые узлы сети не отвечали и выводили из строя соседние, я исключил их из цепи. С точно такой же холодной головой решал проблемы в своё время Лиам, подумал Мёрдок. Когда всё наконец было стабилизировано, он ушёл из командного центра к себе в спальню — переодеться: художественное пятно от кофе на рубашке неприятно липло к коже. Кристофер, как тень, проследовал за ним. — Кто это был, дядя? — Да дьявол его знает, чтоб его мать в гробу вертелась, — Мёрдок добавил ещё несколько ругательств и, стянув рубашку через голову (с пуговицами возиться сейчас не хотелось), принялся искать в шкафу что-нибудь чистое на замену. — Один из тех, кого разорил мой процветающий бизнес? Чей-то муж, брат или ебарь, чью бабу увели в один из моих борделей или снабдили наркотой? Чересчур резвый поклонник кого-то, кого я грохнул? Откуда мне знать, мелкий? С чего он вообще распространялся на эту тему, интересно. Кристофер до сих пор показывал себя весьма сообразительным малым и мог бы сам додуматься, что у такого человека, как Мёрдок МакАлистер, вполне могли иметься подобные свихнувшиеся мстители в запасе, потенциальных мотивов было хоть отбавляй. — Я не мелкий. Мёрдок повернулся. И только тогда заметил, что Крис снова смотрит на него — и на его всё ещё голые плечи и волосатую грудь. В последнее время — после той нелепой попытки поцелуя по-пьяни — взглядов этих со стороны Криса было как-то чересчур много. Он ничего не делал, ничего такого не говорил и даже не оговаривался — но смотрел часто, почти не скрываясь, и Мёрдоку, прекрасно знающему подобные взгляды по собственному опыту, не составило труда понять, что это значит. Проклятье. Похоже, пришла пора кое-что прояснить. — Прекращай это, — сказал он довольно резко. — Я твой дядя, помнишь? Кристофер не смутился. Покраснел — но, скорее, от досады на то, что им вообще приходится говорить на эту тему, для него, очевидно, весьма неудобную. Он нахмурился — и вдруг вызывающе вскинул голову: мальца было не так-то просто напугать или заставить отступить. — Я помню, — отозвался он с неожиданной злостью. — Ты правда думаешь, что я могу забыть об этом хоть на минуту? Я помню! Я знаю, кто ты! Что с того? Что это должно менять? Это моё право: думать, что пожелаю — о ком пожелаю. Я ведь не навязываюсь, верно? Я просто — просто не хочу лицемерить. Я не собираюсь сопротивляться своим желаниям только потому, что они неправильные, как кто-нибудь может подумать. Не тебе осуждать меня… дядя. И пока Мёрдок, такой пылкой отповеди на своё замечание не предполагавший, не успел ничего ответить, Кристофер совершенно нагло схватил отброшенную им в сторону рубашку и сердито вышел из комнаты, хлопнув дверью. Итак, с этим, определённо надо было что-то делать. Но — что? Мёрдок никогда не был особенно силён в общении с упрямыми подростками, у которых что-то перемкнуло в голове. Чёрт. Вот ведь… Не было печали, как говорится. *** Таким образом, что вообще думать по поводу этого странного признания, Мёрдок уже и не знал. Будь это кто другой — дело обстояло бы куда как проще; но этот чёртов засранец, упёртый совершенно по-МакАлистеровски?.. До поры до времени, впрочем, Кристофер вёл себя примерно. Мёрдок не спрашивал, что тот сделал с его рубашкой, а Крис, видимо, на него всё ещё сердитый за это внезапное разоблачение, не выдавал себя теперь даже взглядами. Только на редких тренировках, когда Мёрдок учил его рукопашному бою, случались конфузы: у Криса неизбежно вставал, когда Мёрдок прижимал его к полу или обучал новому захвату — и, что скрывать, у Мёрдока, случалось, тоже проявлялся определённого рода интерес, потому что Крис всё смотрел и смотрел с вызовом, ничуть своего состояния не стесняясь, и было как-то неуютно вспоминать, что раньше это был не ладно скроенный молодой парень с гибким телом приспособившегося к жизни на улицах беглеца, а крохотный одеяльный свёрток со сморщенным розовым лицом младенца или малыш в ковбойской шляпе, прячущийся за отца при появлении в доме гостей. Поговорить бы с ним, будь он немного старше, как со взрослым; отшлёпать бы его, будь он ещё чуть помладше, как ребёнка — но возраст-то был как раз какой-то херовый, неопределённый. И Мёрдок думал: пройдёт. Пройдёт, мальчишка немного повзрослеет, дурь выветрится из башки, мозги встанут на место — и у него будет не гормонально озабоченный сопляк в команде, а достойный, умный помощник. Не то чтобы Кристофер и сейчас в самом деле казался ему гормонально озабоченным сопляком. Но дурь, конечно, имелась. Тут спорить было трудно. А в один прекрасный день вся эта политика взаимного нейтралитета и закрывания глаз на проблему взяла и вылилась в то, к чему, собственно, и вела: к полному краху. Это была поначалу всего только хорошая сделка, предложенная Мёрдоку одним из мафиозных авторитетов Тревитты. МакАлистера там знали хорошо, и потому рискнули в этот раз предложить нечто, в обычные условия соглашения не входящие: груз, который ему поручили доставить в бордель на Иллиосе, был, вне всякого сомнения, живой. И Мёрдок согласился, потому что Доуффер был союзником весьма выгодным — и потому что, в общем, разницы для Мёрдока не было никакой. Он уже так делал, и не раз — правда, раньше в качестве лишних пассажиров обычно бывали редкие вымирающие животные. Так что — товар сидел смирно в грузовом отсеке, в клетке из статического поля, не шумел и никому особо не мешал. Ровно до тех пор, пока однажды Кристофер, бледный и серьёзный, не сказал: — Дядя… я просматривал записи с камер и… У нас что, в грузовом отсеке действительно заперт человек? Грузовой отсек обыкновенно интересовал Кристофера мало: Мёрдок подозревал, что тот, хоть и полагал себя всему этому не слишком законному бизнесу подходящим, всё же не имел никакого желания разбираться в нём детально. Мёрдок усмехнулся. — В данный момент это — такой же товар, как и всё остальное, мелюзга. Доставим, получим деньги, дальше — не наша забота. Кристофера этот ответ предсказуемо не удовлетворил. — Это женщина. Она сидит в клетке, как зверь. Если мы должны её доставить, почему бы не выделить ей каюту или хотя бы матрас? Она могла бы спать в помещении для дроидов — им всё равно не нужно столько места, они же машины. Мёрдок адресовал ему насмешливый, снисходительный взгляд и фыркнул в бороду. — Она — товар, а не пассажир, я не ясно выразился? Она не платит нам за матрас или койко-место. Нам платят только за доставку. — Но какая разница? Нам заплатят в любом случае, разве нет? Почему мы не можем проявить немного… человечности? Мёрдок встал. Теперь он смотрел на него сверху вниз, но Криса, конечно, это не впечатляло. — Потому что за человечность нам не платили, смекаешь? Кристофер поджал губы. МакАлистеры не сдаются и не отступают — это он, к сожалению, успел усвоить слишком уж хорошо. — Я, по крайней мере, принесу ей туда нормальной еды, раз так. Мне не жалко проявить человечность бесплатно. И Мёрдок позволил ему, потому что, признаться, не думал, что тут возникнут проблемы: Крис, несмотря на весь его юношеский максимализм, представлялся ему парнем весьма смышлёным. Не станет же он делать глупости, верно? А потом он вспомнил, сколько лихих чертей таил в себе этот тихий омут — и, выругавшись себе под нос, решил всё же это не-свершение глупостей проконтролировать лично. В результате он почти успел. Глупостей ещё не было наделано, это верно, но, когда он пришёл в грузовой отсек и застал там Криса, намерение претворить опасения Мёрдока в жизнь можно было прочесть на лице племянника невооружённым глазом. Девица тряслась в рыданиях, сидя в углу, и глухо подвывала, закрыв лицо руками. Остатки её одежды — то немногое, что было на ней, когда её привели на борт — были разорваны до такой степени, что не прикрывали уже вовсе ничего. Ногти на её руках были обломаны до крови, на запястьях, бёдрах и шее расцветали обширные синяки. Белое текло по её ногам — нетрудно было догадаться, что именно. Маленький дроид-уборщик, проезжая мимо неё, равнодушно подобрал чей-то использованный презерватив и утилизировал его. Поднос с едой, взятый Крисом в столовой, стоял на одном из ящиков рядом с ней, нетронутый. Статическое поле было отключено. — Отсюда вышла группа солдат, — сказал Крис как-то тихо, и видно было, что он звенел от напряжения и готов был сорваться в любую секунду. — Они смеялись и были очень довольны. Мёрдок знал — он их тоже встретил по пути сюда. — Что с того? Крис не отрывал взгляда от рыдающей девушки. — Они — здесь, с ней, они… — он хватил ртом воздуха, будто его перестало хватать. — И ты позволяешь им? — Это мои люди. И они заслужили немного награды за верность, не думаешь? Глаза Криса испуганно расширились. Мёрдок приблизился к нему, привычно взъерошил мягкие волосы, добавил уже тише, надеясь его образумить: — Не догадываешься, куда мы её везём, верно? Она попадёт в бордель — не самый лучший, потому что не мой. Станет шлюхой. Её не ждёт ничего хорошего, если она к этому не привыкнет. Так не похрен ли, где ей спать и с кем ей спать уже здесь? С ней в комплекте идёт качественная дурь: вколем ей очередную дозу — и она снова станет тихой куклой для ебли, и ничего не будет чувствовать. Всё? Претензии ещё есть? Кристофер молчал. Он подошёл к девушке, сел возле неё на колени. — Как тебя зовут? Мёрдок недовольно скрестил руки на груди, наблюдая за ним. Девица продолжала биться в рыданиях и вряд ли вообще слышала вопрос. Всё, что пробилось сквозь её истерические всхлипывания, это: — …его невеста, я же его невеста, как он так со мной мог, Боже… как… я ничего не сделала, я любила его, я слушалась его, почему, почему он… А затем была вспышка, раздался звук выстрела, и тело девушки, с красной сквозной дырой во лбу, неловко завалилось боком на пол, и под ним немедленно начала натекать лужа крови. Кристофер встал, сжимая свой «В-305» в руке, и убрал оружие в кобуру. Мёрдок подлетел мгновенно. Ударил раскрытой ладонью, не щадя, со всей силы — Кристофера отбросило в сторону и на пол, и на щеке у него остался пылающий след. Попутно он частично курткой проехался по багровой луже возле трупа. Не теряя времени, Крис вскочил и замер, неосознанно приняв боевую позицию, будто всерьёз мог готовиться к драке с таким противником. — Ты понимаешь, что наделал, щенок? В отсек стали заглядывать члены экипажа и охрана, привлечённая звуком стрельбы. Нет, здесь разговор лучше не вести — Мёрдок схватил продолжавшего упорно молчать Криса за плечо и буквально выволок его наружу, в своей ярости не замечая никакого сопротивления, если оно и было. Он почти зашвырнул его в свою комнату, блокируя дверь изнутри. — Ну? — он зарычал, нависая над племянником с явственной угрозой. — Есть что сказать? Кристофер бессознательно потирал плечо — должно быть, хватка Мёрдока по пути в каюту была слишком сильной. Так ему и надо, паршивцу. — Нет. Мне нечего сказать, потому что я не собираюсь оправдываться. Я не жалею! Если её и впрямь не ожидало ничего хорошего — уж лучше так. По крайней мере, для неё всё кончилось быстро. Ты можешь избить меня хоть до полусмерти, но я всё равно не стану раскаиваться. У Мёрдока и впрямь руки чесались хорошенько его отделать: Бог свидетель, он никогда и ни с кем не был так терпелив, как с ним, даже с собственным братом. Он принял его к себе, нянчился с ним всё это время, заботился о нём, как мог — и теперь видел перед собой в результате только капризного, неблагодарного ребёнка, который минутной своей прихоти подставил его под удар. Невеста ублюдка Доуффера! Да ведь этот злопамятный мудак точно не спустит такое с рук: в лучшем случае пошлёт за Мёрдоком некоторых из своих ребят, которые попытаются потолковать с ним на языке квалифицированных костоправов о том, почему не стоит подводить такого денежного постоянного клиента — и проиграют; в худшем же — сделает всё, чтобы испортить Мёрдоку профессиональную репутацию. С его-то связями он мог натворить таких дел, что бизнес Мёрдока ещё долго будет приносить одни убытки. И гадёныш об этом ни на секунду не задумался! Но вдруг Крис шагнул к нему, бесстрашный в ощущении собственной нерушимой правоты. — Ты всё ещё сравниваешь меня с отцом, — проговорил он гневно, в тон Мёрдоку. — Ты думаешь, я не замечал? Ты смотришь на меня, и видишь — его. Но я — не он. Мой отец мёртв. И мне плевать, одобрял ли он твои действия, прощал ли тебя, только лишь потому, что в вас течёт одна кровь. Можешь выгнать меня с корабля — мне всё равно! Не заставляй меня принимать решения, которые тебе не понравятся! И тут случилось странное. Кристофер кричал, и злился, и свёл этим к минимуму сходство с отцом, потому как глаза Лиама никогда в жизни не горели такими бурными страстями, и голоса тот никогда не повышал; и в то же время он парадоксально остро напомнил Мёрдоку о том, как же ему не хватало Лиама. Они тоже спорили, в своё время, и почти по тем же причинам, и Лиам был тогда кем-то вроде его совести, каким-то образом от Мёрдока отделившейся и переселившейся в другого человека. Кристофер смотрел на него, и там, в насыщенной зелени его глаз, бушевал настоящий шторм. Этот взгляд был какой-то дикой смесью из глубокого безысходного отчаяния, страха, адреналинового прилива и нереализованного, искрящегося тёмного желания, почти болезненного, неконтролируемого. Нет. Никуда он с корабля не уйдёт, конечно — он увяз уже слишком глубоко. Только что, когда впервые — Мёрдок знал это точно — убил человека, он отрезал себе пути назад. Да и толку: МакАлистеры ведь не отступают, верно?.. Пламя в его глазах было такой силы, что резонировало с воздухом и расплавляло окружающую их реальность. Рука Мёрдока сомкнулась на горле Криса — только предупреждая, не больше, и глупому мальчишке следовало бы этому предупреждению внять: дёрнуться, оттолкнуть, проявить протест. Он должен был сделать хоть что-нибудь, чтобы быть хотя бы последовательным. Но Крис только сделал к нему ещё один шаг, последний, и упрямо задрал подбородок. Крис целовался с таким жаром, как будто продолжал спорить, теперь уже без слов. Вцеплялся до побелевших костяшек пальцев в рубашку Мёрдока, бестолково толкался в попытках притянуть ближе и прижаться всем телом сразу, тёрся напряжённой ширинкой о его бедро. Стоило Мёрдоку содрать с него водолазку, как тот ошалел ещё больше: стал извиваться весь, как уж, стараясь, чтобы ладони Мёрдока соприкасались с как можно большей поверхностью его кожи. И хотел, судя по всему, получить всё и сразу, и броситься в омут с головой. И это было… заразительно. Девятнадцать лет, чёрт побери. Мёрдок помнил, как в этом возрасте дьявольски хотелось трахаться. Даже больше, чем драться, гулять по барам и бороться против правительства. Когда ему было девятнадцать, весь мир, казалось, состоял сплошь из поводов с кем-то повоевать, соблазнительно маячивших перед ним возможностей будущего, куда открыты были все дороги, и потенциальных любовниц и любовников, которых, как азартному охотнику, следовало завалить. В девятнадцать лет можно позволить себе быть смелым, безголовым и искренним. Кристофер дышал под ним, как загнанный, сам поспешно избавлялся от остальной одежды и, похоже, ничего уже не осознавал. Они каким-то образом успели дойти до кровати, потому что на полу было жёстко и холодно, и каким-то образом Мёрдок смог приостановиться на достаточное время, чтобы найти смазку — не лишним было иметь её про запас, на случай, если в очередном баре ему попадётся кто-нибудь стоящий. И Кристофер нетерпеливо кусал губы и жмурился, пока тот его растягивал — а потом сам насадился рывком на его член, не давая себе привыкнуть, и, кажется, едва в этот момент не заплакал от боли и облегчения, потому что слишком давно об этом думал. Не было похоже, чтобы Мёрдок был его первым, и всё же сомнительно было, чтобы Крис был с кем-то таким же открытым и распалённым, как с ним сейчас. Он будто считал, что остановиться — значит сию же минуту умереть, ни много ни мало: резко двигал бёдрами навстречу, до боли сжимал спину Мёрдока пятками, метался по постели, будто в агонии, и оставлял длинные красные полосы царапин на могучих плечах, совершенно того не замечая. Зрачки его были расширены до предела, заслонив всю радужку — словно наркоман, получивший свою дозу. И целовался с отчаянием утопающего, задыхаясь, и всхлипывал, не в силах сдержаться от переполнявших его ощущений. — Пожалуйста, — повторял он, когда не мог больше выносить всех этих эмоций, разрывающих его изнутри. — Пожалуйста, дядя… я… я просто не… я не могу… я… И это было то самое мгновение, когда Мёрдок взглянул в его глаза — и вдруг с кристальной ясностью осознал: всё это было ошибкой. Наверное, непоправимой. Это был его племянник — с ним, в постели, распластанный под ним и умоляющий его о пощаде здесь и сейчас. Его племянник, его кровь, сын его брата. Кто-то, кого он должен был опекать и оберегать… и никак не трахать. Кто-то, кого Мёрдок, переступающий через чужие жизни с головокружительной лёгкостью, просто не мог уничтожить подобным образом. Кончая, Крис закричал — надрывно, как раненый, и Мёрдок кончил следом, совершив ещё несколько толчков. Потом они лежали рядом и молчали, и Крис бессмысленно блуждал взглядом по потолку. Он выглядел опустошённым, будто бы случившееся выжало из него всю измученную душу без остатка. Может быть, он тоже почувствовал в последний момент что-то такое, что говорило: этого больше не повторится. Мёрдок достал из прикроватной тумбы пачку сигарет и закурил, подтянувшись на кровати ближе к спинке. — Знаешь… может, ты и прав, — голос у Криса был бесцветный, охрипший. — Может, просто невозможно не замарать руки, занимаясь чем-то подобным. Нет смысла быть честным, потому что это ни к чему не ведёт, и нет смысла упираться в зыбкую человечность. Ни в чём из этого нет смысла. Дай мне сигарету. Мёрдок дал и щёлкнул для него зажигалкой. Крис затянулся; Мёрдок думал почему-то, что тот сейчас закашляется, как всякий неопытный курильщик, пробующий впервые — но, видно, Крис успел уже нахвататься вредных привычек ещё до попадания на это судно. Он не кашлял и говорил всё так же ровно. — Мой отец был убит продажными полицейскими. Моя мать погибла во время перестрелки среди митингующих. Похоже, вся мораль, вся совесть — это только ещё один фантом, выдуманный людьми для собственной выгоды, иллюзия, как и справедливость. Мёрдок выдохнул дым через нос. Было липко и жарко, включившаяся автоматически вытяжка неприятно щекотала остывающую кожу сквозняками, но до душа было сейчас идти лень. Крис сел в постели и повернулся к нему, как-то отрешённо разглядывая рельефное тело МакАлистера, покрытое рыжими жёсткими волосами и веснушками. У Мёрдока разливалась во рту эфемерная горечь сожаления. Взросление, в первую очередь, подразумевало осознание некоторых простых истин. О том, что люди сами себе придумывают правила и сами соглашаются по ним играть, делая вид, что всех всё устраивает; о том, что в этом мире ты либо будешь подлецом и победителем, либо честным и проигравшим; о том, что героев не бывает, а кумиры детства рано или поздно оказываются самыми настоящими мерзавцами, цинично сделавшими себе имя на громких делах. О том, что влюбляться в кого попало — не лучшая затея. — Я хочу ещё. — Ты ещё эту не докурил. — Ты знаешь, о чём я, дядя. Мёрдок вынул изо рта сигарету — Крис повторил его жест — и, положив ладонь ему на загривок, заставил его наклониться. — Иди к себе, — сказал он с необычайной для него мягкостью, прижимаясь своим лбом к его. — И постарайся поспать. Утром будет лучше. Крис понял. Улыбнулся криво и мрачно, закрыл глаза на долгое мгновение. Затем сам отстранился, собравшись с силами. Хотел бы Мёрдок не быть тем человеком, который принесёт его племяннику это необходимое в жизни разочарование. Но, быть может, лучше это будет он, чем кто-то другой, кто-то далёкий и чужой. Он не мог его обманывать — только не его. Лучше нанести рану сразу, чтобы другой мог от неё оправиться и заработать приличный шрам — чем отравлять чужую личность постепенно, малыми дозами яда. — Кристофер. Тот обернулся, уже одетый. Глаза его были всё ещё пустыми. Мёрдок поймал его взгляд, выцепляя из глубины его то, что было ему нужно. — Я всё ещё твой дядя. И всё ещё твоя семья. Кристофер слабо кивнул, показывая, что знает это, и только тогда Мёрдок его отпустил. *** Когда Мёрдок зашёл в помещение симулятора, трудно было бы поверить, не будь он посвящён в секрет, что комната на самом деле почти пустая и тесная: здесь создавалось впечатление просторного ангара, заполненного самыми разными мишенями, в том числе и теми, что имитировали быстрое движение разноплановой группы людей. У стойки с разнокалиберным оружием стоял Кристофер – и целился из бластера в ближайшую к нему мишень. Мишень на этот раз не просто напоминала человека – она была полной копией человека вполне конкретного, и с минуту Мёрдок с ленивым интересом разглядывал собственного неподвижного двойника. Затем ему надоело ждать, и он спросил: — Внёс изменения в интерфейс лично? Кристофер положил пистолет обратно на стойку, так и не выстрелив, и повернулся к нему. — Да. Взял твою фотографию из архива и обработал её в 3D. Попутно он выключил программу – стрельбище свернулось в квадратную коробку мини-зала. Мишени исчезли. — И как? – полюбопытствовал Мёрдок, проверяя на коммуникаторе сообщения – Финн звал его в командный центр для чего-то срочного. Крис чуть улыбнулся. Им почти не случалось нормально поговорить после того вечера, и теперь Мёрдок не мог не одобрить то, что племянник отнюдь не выглядел сломленным или несчастным. Не больше обычного, во всяком случае. — Пока никак. Ни разу ещё не попал. Но я буду стараться. Мёрдоку обещание это понравилось. Определённо, из парня выйдет толк: он вырастет, окрепнет и отрастит зубы. У него будет будущее – это самое важное. Внезапно послышался глухой удар. Корабль ощутимо встряхнуло и накренило. Мёрдок и Крис вылетели из симулятора почти одновременно – а в командном центре уже ждал с новостями Финн: — МакАлистер… кто-то из твоих друзей решил поиграть с нами в пятнашки. Чужое судно, обозначившееся на радаре, догоняло их весьма целеустремлённо, и им пришлось хорошенько ускориться, чтобы набрать достаточно расстояния для каких-либо манёвров. Корабль как-то нехарактерно трясло: похоже, снова где-то были неполадки. — Когда они вылетели? – Мёрдок, раздавая указания по поводу уклонения от следующего выстрела, схватил Финна за плечо. — Поджидали нас на заправочной станции, вылетели сразу за нами. И это ещё не всё – «друзей» целых двое. И правда: ещё один преследователь скользил параллельно их ходу, повторяя в точности каждое их движение в сторону и не давая вильнуть. Мёрдок увеличил на экране изображения обоих кораблей противника: так и есть. Доуффер слал ему персональный горячий привет, похоже. Пока они отстреливались в обе стороны успешно, однако продолжаться так вечно, очевидно, не могло. Следовало уходить. — Двигатели не задеты? — Нет, щит отразил первую атаку. Но техники тут говорят, что теперь щит опять барахлит, босс. Да и чёрт с ним, подумал Мёрдок раздражённо. Сейчас они с этим недоразумением разберутся – и можно будет приземлиться где-нибудь, где есть хорошая ремонтная мастерская. Он сомневался, что Доуффер решил его грохнуть – тому это было бы крайне невыгодно. Так что, скорее всего, их собирались просто запугать, а если так – что ж, он покажет, что бесполезно присылать ему такие вот угрозы. Он вновь принял управление на себя: сколько бы времени ни прошло, и руки, и голова ещё хорошо помнили, как в молодости из таких «пятнашек» в космосе он выходил неизменным победителем. Круто дёрнул штурвал на себя, разворачивая судно под рискованным углом – и резко поднырнул под брюхо тому из тяжеловесных противников, что был к ним ближе, для чего пришлось пройти по самому краю траектории перекрёстного обстрела. Некоторые из выстрелов попадали по обшивке – защитный экран трещал, но, кажется, выдержал. Зато эти двое чуть не столкнулись друг с другом, пытаясь скопировать его манёвр – неосторожно с их стороны. У самого Мёрдока, правда, тоже не всё было ладно. Штурвал слушался отчего-то куда хуже обычного, и – он обратил внимание – странно сбоили показания приборов, как будто что-то в этой местности сбивало их с толку. — Электро-магнитные колебания, — пробормотал Кристофер где-то рядом с ним. – Судя по всему, мощная волна какого-то излучения на подходе. Дядя? Нам нужно быть осторожными. Мёрдок тем временем сделал ещё одну петлю – и, пользуясь временным замешательством преследователей, подлетел к задней части одного из них, чтобы расстрелять из пушек известное ему слабое место между двигателями и основным корпусом. Двигатель загорелся: возможно, и у противников тоже имелся энергетический щит – но зона, как видно, и впрямь была какой-то аномальной, раз работало здесь всё как-то через одно место. Внезапно все три корабля подхватило каким-то бешеным потоком – массивные железные дредноуты кувыркало и трясло, как пушинки на ветру. Ярчайшая белая вспышка, похожая на ту, что была при взрыве корабля того безумного суицидника, только мощнее в непредставимое число раз, пронзила окружающее их пространство. Автоматически опустились на окна снова тёмные экраны, прежде чем находившиеся на борту люди могли бы ослепнуть безвозвратно – но болезненно-острое сияние белого света отпечаталось на внутренней стороне век, кажется, у каждого, кто в тот день присутствовал при атаке. — Сверхновая! – Мёрдок услышал сдавленный голос Кристофера. – Где-то взорвалась сверхновая, и нас зацепило волной!.. Компьютер сообщал наперебой то о потоке раскалённого газа, прожигающего обшивку, то о сбое системы охлаждения и вентиляции, то о разгерметизации некоторых отсеков. Потом компьютер замолчал, и в красном свете аварийных огней, когда зрение немного восстановилось после этой вспышки, Мёрдок увидел, что экраны начинают гаснуть один за другим. Кто-то вскрикнул: — Нужно починить щит! Там наверняка калибровка опять сбилась! Но сделать это, похоже, не так-то было легко. Энергетическое поле корабля крепилось на узлах-маячках, прикреплённых к обшивке, и если каким-то маячкам случалось отлететь или перестать функционировать, сеть начинала ощутимо провисать и переставала частично выполнять свою функцию. Мёрдок вёл корабль вниз, надеясь соскочить с пути захлестнувшего их излучения. И вдруг на последнем из до сих пор работавших экранов возникло лицо Кристофера. — Дядя… Позади него можно было разглядеть какие-то провода и разобранные приборные панели – похоже, тот находился в старой серверной. Всё оборудование оттуда уже давно перенесли в другое, более защищённое помещение: при изначальной планировке судна не учтено было то, насколько эта комната стратегически неверно расположена – слишком близко к внешним двигателям, отчего частенько подвергалась атакам снаружи. — Что ты там забыл? – Мёрдок вновь с силой потянул штурвал на себя и нетерпеливо нахмурился. — Тут остался старый контрольный пульт для управления щитом. Я откорректирую защитную сеть вручную, потому что она вот-вот не выдержит. Идея была неплохая. Мёрдок кивнул одобрительно: — Корректируй. И возвращайся живее, ты нужен мне здесь. Белые лучи световыми копьями прорезывали красноватый полумрак за плечом Кристофера. Там не работали затемнители на окне? Видно было, как Крис ковырялся в какой-то панели, на которой и находилась снимавшая его камера. — Я думаю… я думаю, что не смогу вернуться. Проснувшийся компьютер сообщил о разгерметезации отсека номер С-90 – как раз той секции, где находилась старая серверная. Мёрдоку это не нравилось. Как и странный, потерянный взгляд племянника на экране. — Это ещё почему? Крис тревожно посмотрел куда-то в сторону окна. — Потому что не получится. Отсек заблокирован: я едва успел сюда попасть до того, как разгерметизация станет критичной. Пока что поле здесь работает, и кислородом комната ещё снабнажается – но когда новые установки вступят в силу… в общем, не будет ничего хорошего. И Мёрдок вдруг понял, что это за выражение на лице Криса: с таким же выражением смертельно раненый чьей-то пулей Лиам смотрел на него, умирая на его руках. — Вали оттуда нахер, сейчас же, — он стиснул зубы. – Мне плевать, как. Это приказ. Обойдёмся без щита. Кристофер медленно, как в полусне, покачал головой. — Не обойдёмся, дядя. Если ничего не сделать, сеть рухнет. Электро-магнитный импульс всё ещё слишком силён – у нас полетит вся техника. Система обеспечения кислородом, искусственная гравитация, навигация, контроль температуры, управление… словом, это будет плохо. Много людей погибнут – если не все. Я перенастроил поле, распределив максимальную нагрузку по оставшимся узлам. Здесь маяк уже не работает. Сеть сюда не дотянется, и воздух… Мёрдок замер. Он не мог поверить, что всё это происходит – снова. Не может быть, чтобы всё было так нелепо и абсурдно. Просто не может. Должен быть выход. Приборы вокруг него трещали и мигали красными лампами. — Времени нет, — совершенно внезапно Крис улыбнулся, как-то задорно и искренне, что в последнее время было для него большой редкостью. — Послушай, дядя, всё нормально. Есть вероятность, что я не умру. Я просто – просто хотел сказать тебе спасибо. Зато, что принял меня. За то, что научил стрелять и драться. За то, что… ты знаешь, за что. Мёрдок ударил кулаком по приборной панели возле экрана. Нет, это просто невозможно. Это всё какая-то ёбаная шутка. — Вали оттуда! – заорал он, не в силах сдерживать душившую его бессильную ярость. – Ты меня слышал? Кристофер дотронулся до камеры — Мёрдок, почти не осознавая этого, прислонил к экрану ладонь со своей стороны. Что этот маленький идиот делал? Нет… должно быть, уже не маленький, поправил он себя. — Дядя, — Кристофер глядел на него, и через его глаза на Мёрдока смотрел Лиам. – Ты невероятный. Вот что хотел сказать. Я всё ещё так считаю, правда. Я всё ещё… неважно. Прости. Я включаю сеть. Конец связи. Этот экран погас тоже. Компьютер проснулся. — Защитное поле работает на максимальных установках. Изменения вступили в силу. И Мёрдок не рванулся с места, не бросился в серверную, не покинул свой пост. У него всё ещё были люди, которыми нужно было командовать, и был корабль, который нужно было увести из опасной зоны, пока держится поле. Чёрная дыра, открывшаяся где-то в его груди, не имела к действительности никакого отношения.

~КОНЕЦ~