Важнее прочих

Имаизуми всегда представлялся Оноде немного замкнутым, немного резким, немного самовлюблённым, но неизменно твёрдым, надёжным и может даже чуточку добрым. Другом. Но ему никогда не забыть того момента, на третьем этапе интерхая, когда Онода наконец догнал его, действующего аса Сохоку. Онода никогда бы не подумал, что Имаизуми может быть таким… тихим. «Первое место самое тихое», - говорил Имаизуми неисчислимо давно, когда-то в прошлой жизни, когда Онода и не мыслил себя велосипедистом. В то время Сакамичи так и не понял, что же Имаизуми имел в виду. «Как так – самое тихое?» - думал он. Думал и не понимал, потому что в его голову не умещалось представление о том, как же человек, который разрывает ветер с оглушительным свистом, который несётся впереди ревущей толпы… Как же это может быть тихо? Теперь Онодо это понимал. Он видел это странное изменение в Имаизуми. Сгладились резкие черты лица, будто ветер обточил их, как вода обтачивает камни. Смягчился взгляд; в непоколебимых, горящих и очень неспокойных глазах ожило то непонятное умиротворение, которое сложно понять со стороны. Весь Имаизуми сразу переменился. В нём не было безумия, не было рёва стихий. Весь он был – равномерно горящее пламя. Стойкое, монументальное, гибкое и… и тихое. Имаизуми внушал уверенность, гораздо сильнее, чем это обычно у него получалось. И Онода, конечно же, был потрясён. Впечатлительный и доверчивый по природе, он сразу же повёлся на это неземное притяжение, как будто бы Имаизуми уже были открыты запредельные знания. Онода рвался вперёд, окрыленный его напутствием, надеждами всех тех, кого они оставляли позади. И в голове у него не было мыслей, кроме одной, исполненной тягой к человеку по имени Имаизуми Шунске, ставшему для него и опорой, и путеводителем, и символом. «Тихо, - думал он, - восторженно, невыносимо тихо». И в голове стучало – неистово, неостановимо.