Нимфоман! Русалкоман! И водоросли...

Однажды капитан Тёсокабэ выловил из Внутреннего моря русалку... и выпустил обратно, потому что как? Обиженная морская дева съездила капитану по лицу хвостом. Капитан сплюнул чешую, запил сакэ и расслабился. А зря, потому что пару дней спустя из того же моря он выловил Мори Мотонари, и был Мори... какой-то не такой. Был он без доспеха и без мечей (и без мозгов, как запоздало подумал Моточика), зато с томным русалочьим взглядом. Корабельная команда не признала эту сволочь владыку Аки в таком виде и с опаской смотрела, как что-то мокрое, мелкое, бледно-зелёное под перестук каблучков загоняет капитана в его, капитанскую, каюту. Уперевшись спиной в заднюю стенку каюты, Моточика понял, что отступать больше некуда, а надо бы: Мори чёртов Мотонари тянул к нему гибкие, как травы морские, руки и улыбался нежно. – Мори, ты это... – капитан попытался воззвать к голосу разума. – Милый, – сказало это нудным голосом Мотонари, и капитан не сдался, капитану просто вынесло мозг. И когда с такого Мори перестало капать на пол, потому что он снял мокрую одежду, Моточика всё равно задался вопросом как, но ему объяснили. На пальцах, считай, показали. А ближе к рассвету выяснилось, что можно ещё и так, и этак тоже... Когда Мори! Мотонари! проспал рассвет, капитан подумал, что что-то здесь совсем нечисто. Глядя на длинные Морины ресницы, именно так и подумал. Но потом отвлёкся. ...А ещё капитан Тёсокабэ умел писать стихи и слагать песни, ему просто некогда было. Долго ли, коротко ли, а в компании такого Мори капитан снова расслабился, и снова зря. Она настигла их однажды в полдень. Был штиль, но корабль содрогнулся, как в шторм, когда миниатюрная дева морская плюхнулась на палубу. В каждой чешуйке, в каждой капле воды на её теле солнце горело, как на наконечнике копья. И были у девы морской страшные, холодные, правильные глаза господина Аки. Русалка подобралась к капитану с приятелем поближе и взяла улыбающегося Мори за горло. Что она с ним сделала, никто не разглядел: кого не ослепило сиянием, пялились на высокую русалочью грудь... а Моточика вообще ничего не видел и не слышал, потому что снова, и не раз, огрёб по лицу хвостом. Когда отгремело и погасло, никакой русалки на корабле не было, зато был Мори Мотонари, в себе и в тихом бешенстве. Наплевав на то, что он один и безоружен на вражеском по сути корабле, наплевав и на разницу в росте, он искоса глянул на капитана сверху вниз. – Если вы немедленно... и молча... возьмёте курс на Аки, – сказал Мори, нежно зеленея лицом, – может быть, я вас не убью. И они взяли. А когда капитан Тёсокабэ порывался взять в руки кисточку и хотя бы корабельный журнал, Мори на него так нехорошо смотрел, так смотрел, что капитану становилось недосуг... Поэтому про то чудесное морское путешествие разве что сказки рассказывают и наверняка врут.