***
Капитану несвойственно задумываться о смерти и о силе, мысли и слова вообще мало для неё значат. Но однажды на перевалочном пункте – небольшом острове, где старпом упрашивает её не затевать беспорядки в связи с присутствием здесь очень опасного человека, одного из Шичибукай – она слышит краем уха короткую фразу, неожиданно заставляющую её мысленно согласиться и улыбнуться. «Слабаки не выбирают, как им умереть», — говорит кому-то по дэн-дэн-муши Донкихот Дофламинго, и обычно презрительно-равнодушная к носителям статусов и регалий пиратка проникается уважением к этому человеку. Впервые она чувствует, что решение направиться в воды Гранд Лайн не было напрасным. В голове звенит от внезапно заколовших по всему телу кристалликов льда, недовольно отзывающихся на давно забытое чувство возбуждения. По приказу капитана с этого дня команда ведёт себя иначе, не разменивая более сил и снарядов на слабую добычу. Неутомимый поиск впервые за долгое время обретает вектор. К единственному для насквозь промороженного существа желанию – уничтожить или быть уничтоженным – добавляется чувство уязвлённой словами Дофламинго гордости, формируя новый запрос. «Быть уничтоженным» обретает чёткую кристаллизованную форму и царапает изнутри твёрдым намерением – выбрать смерть самому. Девушка без целей, ориентиров и принципов не знает, как применить так мелодично звякнувшие о внутренний лёд слова шичибукая. Инстинкты делают это за неё, в любой момент готовые отреагировать на идеального для их ледяной тюрьмы убийцу. Человеческое нутро под гнётом ледника тоже обречено на игру в «уничтожить или быть уничтоженным» – со льдом. И если рассудок промёрз насквозь, то смерть будет лучшим выходом. Так работает извращённый, задавленный ледником инстинкт самосохранения – от противного. Старпом хмурится и мысленно проклинает себя за неосмотрительность, позволившую его несчастной подопечной услышать столь опасную для человека, постоянно держащего руку на кнопке самоуничтожения, фразу. Отказываясь от возни со слабыми противниками и навязывая сражения сильным, корабль продолжает свой прямой маршрут «Норс Блю – Неизбежность».***
Принцесса льдов встречает людей, которые напоминают ей её саму. Кристаллики звякают от жажды соприкосновения с родственной материей. Инстинкты не протестуют: может быть, лёд этих людей окажется крепче и ему удастся сломать тюрьму? «Может быть, — думает старпом, — кому-нибудь удастся сбить ледники и сохранить то, что осталось под ними?» Даже прорицатель не видит сквозь такие толщи, но он очень боится, что в насквозь промороженном нутре очень скоро не останется ничего. Капитан испытывает что-то сродни огорчению, когда понимает, что не интересует ни одного из встреченных людей, которые оказались совсем не похожи на неё. Женщина с такими же льдистыми глазами, имеющая репутацию холодной и смертоносной, Нико Робин, сейчас более известная под псевдонимом Мисс Оллсандей, смотрит на неё с грустью и сочувствием. Внутренний ледяной ад Нико, кажется, вовсе не скребётся в направлении чужой или собственной смерти. Что-то удерживает знаменитое «Дитя Демона» от потакания жажде. Капитан разочарованно пожимает плечами и уходит. Льды Трафальгара Ло куда злее и горше, чем у Нико Робин, но его жажда кажется упорядоченной и подчинённой какой-то цели. «Месть, — вдруг понимает капитан. — Ему есть, кому мстить». Сталь его голоса неприятно лязгает о её внутренний лёд. Трафальгар равнодушно спокоен. Он может вынуть её сердце из груди и раздавить или продать Дозору, но ему это неинтересно. Разбить лёд Ло не может. Капитан усмехается такой иронии и покидает пристанище Хирурга Смерти. Она больше не встречается с этими людьми, но зачем-то следит за их жизнями по обрывочной информации из газет и случайных разговоров. Шок проходит по телу мощным электрическим разрядом, несмотря на малую электропроводность льда, когда она узнаёт, что лёд Нико Робин растоплен какой-то странной командой под руководством улыбчивого мальчишки лет на десять младше неё. Значит ли услышанное, что это вообще возможно? Капитан со смехом отгоняет дурацкую мысль. Всё-таки лёд Робин, видимо, имел совсем иную природу. Незаметно для себя девушка начинает исследовать внутренний ледник. Ей не нравится размышлять, но жажда скребётся изнутри, и девушка вовсе не уверена, чего она жаждет. Разрушение уходит из приоритетов, и корабль движется к архипелагу Сабаоди почти без столкновений. Старпом хмурится, поглядывая искоса на варианты судьбы подопечной. На Сабаоди ему решительно не нравится.***
Капитан знает законы мира, пусть и происходит из страны, не подчинившейся когда-то Мировому Правительству. Именно поэтому – знает получше многих. Мировое Правительство не имеет прямого отношения к льду: она почему-то уверена, что он так или иначе нашёл бы причины нарасти на благодатной поверхности её нутра. Но всё же без Правительства он, возможно, мог бы быть немного тоньше. Поэтому, видя тенрьюбито в одной из рощ архипелага, она стреляет не раздумывая. Пусть безрассудства в действиях команды и поубавилось, капитан остаётся верна себе. А жажда взвинчивается ледяными скалами при виде такой невообразимой мерзости, как вырожденческое лицо тенрьюбито. Лёд отнимает многое, но не подавляет чувство прекрасного. Девушка с наслаждением выпускает в трёх членов Мировой Знати всю обойму. Тенрьюбито такие слабые. А слабаки не выбирают, как им умереть. Подкормленная жертвенными жизнями жажда снова вытравляет всё человеческое, не оставляя ничего, кроме разрушения, и никаких опасений по поводу вызова адмирала Дозора, который по закону всегда следует за покушением на тенрьюбито, капитан не испытывает. Снова стоя в авангарде северного урагана, она начинает смеяться. Слух улавливает диссонанс за секунду до появления его причины. К мерному лопанью пузырьков, парящих повсюду над архипелагом, вдруг присоединяется похожий, но менее размеренный звук. Он исходит снизу, и кажется, будто что-то вскипает под землёй. Лёд не ведает удивления, и капитан с интересом наблюдает, что же произойдёт дальше. Земля разверзается внезапно прямо перед ней и действительно вскипает – потоками раскалённой лавы. Капитан умело уворачивается, отпрыгивает чуть в сторону и смотрит заворожённо. Лёд не подавляет чувство прекрасного, а происходящее здесь прекрасно почти так же, как ледяной вихрь. Восходящий поток лавы опадает, открывая взгляду стоящую в его центре фигуру. Нечистые на руку обитатели Сабаоди и заезжие пираты с криками пускаются врассыпную. «Акаину!» — доносится со всех сторон. Крики ужаса и восторга сливаются в музыку, сравнимую по красоте со звоном внутреннего льда. Капитан заворожённо наблюдает. Он делает шаг из импровизированного кратера, и замутнённый сплетением вековых ветвей Сабаоди свет падает на полуприкрытое козырьком форменной кепки Дозора лицо. Глубокие складки мимических морщин расходятся по лбу над сведёнными к переносице бровями. Серые, как воды холодных северных морей, глаза затемняются – штормовое предупреждение, предвестник катаклизма. Чёрно-багровым пламенем вскипает магма от кончиков пальцев вверх по правой руке. Адмирал заносит руку для удара. В почти изящном развороте мощного торса глазам капитана открывается змеящийся языками чёрно-лилового пламени узор татуировки на левой стороне шеи дозорного. Узор растекается из-под красного пиджака и лиловой рубашки в крупных розовых цветах – оттуда, где спокойно бьётся под украшенными розой тканями элегантной адмиральской формы горячее, не тронутое никакими льдами сердце. Взбесившиеся инстинкты в бессильной ярости бьются об ледники, пытаясь достучаться до скованного восторженным оцепенением рассудка. Самосохранение предпринимает последнюю отчаянную попытку спасения своей ледяной тюрьмы, зачарованно глядящей в чернёную сталь глаз огненного меча Правосудия. По льду проходят едва заметные трещины, и ещё тлеющий под гнётом ледника огонёк жизни отчаянно устремляется по ним в попытке достичь сердца изнутри в момент, когда снаружи к сердцу капитана приближается магмовый кулак. За долю секунды до удара капитан впервые за долгие годы чувствует страх. Старпом бросается к капитану в то же мгновение, активируя самую опасную и наиболее дорого стоящую владельцу способность дьявольского плода Времени. Это единственное, что он может сделать сейчас – повернуть время вспять на несколько часов ценой нескольких лет своей жизни, выдернув капитана из лап смерти. Он должен успеть до того, как дух и сознание покинут тело капитана навсегда: сила текучего Времени способна на многое, но необратимое статичное безвременье совершившейся Смерти находится вне её юрисдикции. Хроноворот утягивает капитана в недавнее прошлое, но на грани распадающегося на мельчайшие частицы, чтобы вновь соединиться в иной точке пространственно-временного континуума, сознания ещё чувствуется прикосновение. Яростное кипение магмы касается груди в том самом месте, из которого распространяются изнутри по телу вековые льды. Перестающее существовать в этой точке вероятностных хитросплетений тело уже не успевает в полной мере ощутить боль за гранью выносимого и запах собственной горелой плоти. Зато частицам сознания удаётся ухватить иное. С громким треском по льду расползаются огромные зияющие расщелины, магма течёт по ним, уничтожая все преграды пытающегося сопротивляться ледника. Льды плавятся, и мёртвая вода вскипает с шипением, густым паром поднимаясь над освобождённым из многолетнего ледяного плена человеческим естеством, ликующим от ощущения свободы, пусть даже влекущей за собой мгновенную гибель.***
Старпом, вернувшийся в себя трёхчасовой давности, опрометью бросается в каюту капитана. Никто, кроме них двоих, более не помнит о произошедшем, вновь существующем только в виде одной из многочисленных вероятностей будущего. Очевидцы событий смогут узнать участников лишь на трудноуловимом бессознательном уровне сильного дежавю. Но капитан запомнит всё, и старпом стремится убедиться, что в этот раз ему действительно удалось обмануть судьбу. Он рывком открывает дверь каюты и с ужасом упирается взглядом в наполненные слезами глаза капитана, растерянно расширенные в смеси совершенно детских испуга и восторга. «Это была жизнь?» — тихим растерянным голосом вопрошает девушка и без сознания падает на руки едва успевающего подхватить её прорицателя. И он молчит в ответ, сипло выдыхая безмолвный крик о том, что это была смерть. Старпом сидит у кровати капитана, обхватив руками голову и пытаясь забыться в волнах тепла, распространяемых по телу крепким виноградным напитком. Холод предательски гнездится в груди, не давая алкоголю возыметь должный эффект на слишком ясное сознание прорицателя. Времени не удалось обмануть Судьбу, и три часа вперёд на Сабаоди всё-таки произошло нечто, фатально изменившее вероятностную картину жизни капитана. Прорицатель больше не видит тонких ниточек вариативного спектра, так обнадёживавших его прежде. Ярко выраженная генеральная линия сверкает прямым ледяным клинком, чей кончик безальтернативно устремлён в кипящую чёрно-багровую стену. Лезвие клинка испещрено изменчивыми чёрно-лиловыми узорами, и крупные розовые цветы распускаются на нём. Прорицатель хочет заплакать, но распространяющийся по телу холод замораживает солёную горечь слёз, не давая им излиться. Тёмные завитки струятся под закрытыми веками капитана, и льду не удаётся сковать их ускользающее изменчивое движение. Крупные розовые цветы распускаются на каждом завитке, и устремляющийся к ним лёд с шипением тает, когда в сердцевине раскрывающегося бутона вскипает густая тёмно-багровая жидкость. С жадным интересом капитан тянется к цветку, желая почувствовать неуловимый аромат, и лёгкие обжигает раскалённая волна. Капитан чувствует боль, но не чувствует страха. Боль приносит лишь невыразимый восторг. Потому что лёд отступает.***
Война, которой ждали все, разворачивается будто внезапно, и каждый на архипелаге замирает и с жадностью следит за её ходом. Сосредоточенный взгляд капитана сканирует цветовой спектр в поиске яркого красного пятна или разливающихся багровых потоков. Капитан восхищается мощью старого пирата, чья колоссальная сила способна разбить любой лёд на мелкие осколки. Но это не та сила, которую она ищет. Когда с неба на бухту Маринфорда обрушивается команда безумцев во главе с мальчишкой, растопившим лёд Нико Робин, капитан начинает пристально следить и за ним тоже, угадывая в нём потаённую мощь. Парнишка источает тепло, но его категорически недостаточно для плавления. Лишь когда магмовый кулак заставляет огромную глыбу льда растаять прямо в воздухе, внутренние глыбы неприятно ворочаются в груди, пытаясь съёжиться и избежать возможного удара. Когда трансляция прерывается, молодая женщина раздражённо скрипит зубами. Она хочет окончательно убедиться в правильности принятого решения. Когда трансляция возобновляется, капитану становится почти жаль Огненного Кулака Эйса. В этом юноше не было ни льдинки, и неумолимая плавящая сила не должна была избирать его своей жертвой. Однако законы Справедливости и Правосудия стоят выше естественных законов для всех участников гротескно-трагической батальной сцены, разворачивающейся на глазах обывателей, не понимающих ничего ни в справедливости, ни в трагизме, ни в агрегатных состояниях веществ. Девушка смотрит на Огненного Кулака и его тёплого братишку с сожалением. Если бы мир был устроен по другим, правильным законам, плавящая карающая длань не касалась бы тех, кто не обречён на плавление самой своей сутью. Сердце болезненно ёкает, когда после сокрушительного прямого удара разгневанного старого пирата тёмный огонь Правосудия с окровавленным лицом и с проклятиями на устах исчезает в разверзшейся посреди поля боя пропасти. Лёд ликует покалываниями во всём теле, и неподдельный страх заполняет вновь задавливаемое ледником человеческое, утрачивающее последнюю надежду. Когда через некоторое время фонтан лавы снова вскипает из-под земли, надежда обретается вновь, и уже лёд вынужден отступить перед ликованием танцующих под ним огоньков жизни. С окончанием войны приходит немного радости от вероятности спасения тёплого мальчишки в соломенной шляпе, немного удивления от появления на сцене Трафальгара Ло (что заставило тронуться этот лёд? неужели и его возможно растопить, не уничтожив носителя?) и один важный вывод. Чтобы вызвать такое беспощадное преследование со стороны магмовой длани Правосудия, капитану нужно перейти дорогу Мировому Правительству. Капитан понимает, что будет действовать решительно, но осторожно и последовательно. Ей хочется, чтобы адмирал узнал её. Она не хочет, чтобы у обладателя единственной силы, способной растопить её льды, было бесстрастное лицо, когда он занесёт кулак для решающего удара.***
Капитан учится усмирять бесконтрольную раньше жажду, впервые подчиняя свои действия конкретной цели. Нападения на правительственные суда причиняют ослабленному войной Дозору немало беспокойств, и нужно верно подгадывать момент ухода с поля боя, чтобы не попасть под не ту горячую руку. Ей приходится собрать всю волю в кулак, чтобы противостоять жажде, когда команда сталкивается с совершенным человекоподобным оружием Дозора. «Пацифиста» атакуют непрерывно, и ледяной хохот всеуничтожения пытается прорваться через до скрипа сжатые зубы капитана. Девушка закрывает глаза, и лиловые изгибы успокаивающе растекаются под веками, заставляя лёд замолчать. Когда она поднимает веки, синь взгляда проясняется от поволоки разрушительной жажды. К изумлению команды капитан широко – тепло? – улыбается, приказывает разворачиваться и отступать, а затем, звонко рассмеявшись, кричит недоумённо глядящему на неё командиру Научного Отряда Сэнтомару: — Я не дам вам убить меня! Мне нужен адмирал Акаину! Достаточно оторвавшись от преследователей, капитан смеётся вновь, и старпом обнаруживает, что в звон её смеха постепенно возвращается привычный дьявольский холод. Прорицатель больше не радуется и не огорчается. Он чувствует лишь, как стылая волна, отступившая было после первой на его памяти улыбки капитана, возвращается в его грудь. Он не знает, что будет делать, когда ледяной клинок жизни капитана с шипением исчезнет в бурлящей магмовой стене. Прорицатель чувствует, как неумолимо приближается этот момент.***
Чётко рассчитав время и место, они топят корабль Мировой Знати именно в той зоне океана, где не смогут появиться сейчас адмиралы Аокидзи и Кизару. Прорицатель уже не сопротивляется, выдавая всю прозреваемую им информацию взбудоражено выспрашивающему капитану. За минувшие недели творимых командой безумств их лица стали хорошо известны в штаб-квартире Дозора. Девушка волнуется, что её план будет сорван командованием, что вместо единственного ожидаемого человека явится кто-то другой. Она приказывает команде отступать к ближайшему острову. Старпом не успокаивает капитана, хотя знает: причин для волнения у неё нет. Корабли Дозора появляются вдалеке, и прорицатель без участия внутреннего ока, в обычную подзорную трубу видит, кто стоит на носу флагмана. По иронии судьбы остров, к которому причаливает их корабль, оказывается зимним. Дозорные приближаются стремительно. Через несколько мгновений багровое зарево окрашивает небо и снег, когда прошедший долгий путь от самого Норс Блю корабль вспыхивает от прицельного попадания нескольких магмовых метеоров. Объятые страхом, успевшие спрыгнуть на заснеженное побережье члены команды бросаются врассыпную от горящего корабля. А золотоволосая пиратка стоит у самой воды, широко раскинув руки, будто готовясь взлететь или обнять весь пылающий мир, и заливисто смеётся, запрокинув голову к небу. Марево пожара бликует в её развевающихся волосах, и седые пряди теряются в червонном золоте. Ссутулившийся старпом стоит позади капитана, ёжится от пронизывающего, несмотря на близость огня, холода зимнего острова и чувствует себя постаревшим на тысячи лет. На носу флагманского корабля Дозора адмирал Сакадзуки искривляет губы в гримасе отвращения, глядя на творящуюся с пиратской командой феерию страха и безумия. Для Дозора настали непростые времена. Самому адмиралу через несколько дней предстоит смертельный бой со старым боевым товарищем, пусть и вечным соперником. И тратить своё время сейчас на кучку сбрендивших ублюдков, по никому неизвестной причине пожелавших умереть именно от его руки, кажется абсурдом. Но нападение на тенрьюбито стало их беспроигрышным ходом. Что ж, он удовлетворит чаяния этих удачливых самоубийц и отправит их на тот свет собственными руками. Многодневное нервное напряжение перекипает в ярость, смешивающимися с потом каплями магмы проступает на коже. Капли блестят на розовых цветах в тёмном узоре татуировки. Ступая по плавящемуся под его ногами снегу, адмирал решает начать с почему-то кажущейся смутно знакомой дерзкой девчонки-капитана. Необыкновенно сильное ощущение дежавю пронзает его сознание, когда он заносит кулак для удара, и в это мгновение тощий сутулый старик успевает влезть между адмиралом и его добычей. Дежавю прекращается, но теперь сцена неприятно напоминает неудачу в Маринфорде несколько недель назад. Адмирал морщится, вновь готовясь ударить, пока старик безжизненно оседает к его ногам. Ледяные глыбы в груди капитана ворочаются в тщетных попытках к бегству. Огоньки жизни подо льдом танцуют, предчувствуя близость своего подобного вспышке триумфа. Девушка вздрагивает, когда магмовый кулак пронзает спину как из-под земли выросшего перед ней старпома. Она грустно улыбается едва уловимо знакомому старческому лицу, когда он кивает ей, будто благословляя. Старик падает лицом в снег, а она без страха смотрит в искажённое яростью лицо адмирала. — Отбросы, вы приговорены! — выплёвывает окончательно выведенный из себя Сакадзуки в её умиротворённое лицо и прожигает грудную клетку капитана одним точным ударом. Лицо девушки озаряет широкая счастливая улыбка, взгляд наполненных слезами боли и восторга глаз начинает меркнуть. Тонкие пальчики умирающей принцессы севера мимолётно касаются розы на груди Акаину. — Спасибо, — выдыхает она, плавно опускаясь перед ним на колени.