Рубеж

Я не стану думать об этом сейчас. Я подумаю об этом завтра. М. Митчелл, «Унесенные ветром».

Своего возницу я все-таки встретил, правда уже почти на пороге Управления, но рассудил, что и это неплохо: в конце концов, пусть один из моих амобилеров стоит здесь. Отправив этого великого гонщика добираться обратно в Мохнатый дом пешком, я переступил порог Дома у Моста, надеясь, что не слишком опоздал. Джуффин дожидался меня в своем кабинете, окруженный свитой из моих коллег. Достаточно куцей свитой, надо сказать: сэр Кофа, видимо, до сих пор общался со своим незабвенным папенькой, Луукфи никто бы и не подумал отрывать от обожаемых буривухов ради таких пустяков, как новости об очередном спасении Мира, да и отсутствие Шурфа после всех передряг было вполне объяснимым. В итоге окружение нашего великолепного шефа состояло только из Мелифаро и Нумминориха, но и их приветливых физиономий мне хватило, чтобы я и сам расплылся в улыбке: представить не мог, что возможно так соскучиться по людям за какой-то день (по моему-то времени прошел именно что день, никак не больше). — Ну наконец-то! — шеф поднялся из-за стола, нетерпеливо махнул рукой Мелифаро, явно останавливая уже готовый сорваться с его языка словесный поток, и распахнул дверь маленькой комнаты позади кабинета. — Давай сюда нашего магистра. Я послушно встряхнул кистью, и то, что еще недавно было могущественным колдуном, путешествовавшим через Хумгат так же легко, как обычные люди проходят через собственную гостиную, тяжело рухнуло на пол. Джуффин присел на корточки рядом с пленником, внимательно вслушиваясь в его хриплое свистящее дыхание. Я отвернулся, разглядывая носки своих сапог. — Ничего-ничего, — послышался заботливый голос шефа. — Скоро все это кончится. А пока побудете в одиночестве — вам, насколько я понимаю, не привыкать. За моей спиной зашелестела ткань, и Джуффин легко подтолкнул меня в спину. — Пойдем, Макс. Вряд ли тебе стоит оставаться с этим человеком в одном помещении. Я кивнул. Шеф толкнул тяжелую дверь, и мы снова вышли к коллегам. — Неужели сэр Ночной Кошмар решил почтить нас своим вниманием? — я машинально отметил, что Мелифаро выглядел вымотанным, несмотря на то, что пытался это скрывать и язвил почти так же, как обычно. — А я-то был уверен, что вслед за Мастером Кушающим-Слушающим у нас появился Мастер Спящий, получающий за любимое дело казенные деньги, и теперь мы почти не будем тебя видеть. Эх, а счастье было так близко... — Я тоже рад, что с тобой все в порядке, душа моя, — миролюбиво отозвался я, опускаясь в любимое кресло и блаженно прикрывая глаза. — Так что, все получилось? — Нумминорих, как обычно, просто лучился радостью. — Все получилось, — вместо меня ответил Джуффин. Я открыл глаза и внимательно посмотрел на шефа: кажется, он не собирался посвящать остальных в подробности наших приключений и их последствий. Что ж, тем лучше: у меня-то никаких особых секретов не было, а вот сэр Шурф вряд ли был бы доволен разглашением своих личных дел. Хотя личных ли? Если подумать, это скорее у меня были личные дела, а у Лонли-Локли — исключительно должностные... Вконец запутавшись, я помотал головой и постарался снова включиться в окружающую реальность. К моему изумлению, оказалось, что Мелифаро в кабинете уже не было, зато на столе шефа образовался фирменный поднос из «Обжоры», заставленный множеством горшочков и кувшинов. — А где моя дневная половина? — спросил я, умудрившись, кажется, встрять ровно в середине разговора, потому как сэр Джуффин замолк на полуслове и с любопытством на меня уставился. — По-видимому, ты обзавелся дурной привычкой спать наяву, — проворчал он. — Сэр Мелифаро отправился домой еще четверть часа назад, наговорив тебе великое множество... гм... комплиментов и очень удивившись, когда ты даже не попытался в него плюнуть. Думаю, бедняга теперь переживает экзистенциальный кризис и пытается понять, как жить дальше. Ну, или дрыхнет без задних ног после трех бессонных рабочих суток. Он внимательно вгляделся в мое ошалевшее лицо, махнул рукой и с удовольствием расхохотался. Нумминорих тут же его поддержал, и уже через несколько секунд я почувствовал, что и сам расплываюсь в улыбке. — Что мы теперь будем делать? — спросил я, когда все отсмеялись, а я налил себе наконец вожделенную кружку камры и захватил один из горшочков с подноса. — Вы — наслаждаться жизнью, — ответил Джуффин. — Хотя я, впрочем, тоже. Через полчаса мне предстоит доклад Его Величеству и Магистру Нуфлину одновременно — полагаю, развлечение будет то еще. Тебя, сэр Макс, с собой не зову: Гуриг, конечно, был бы счастлив тебя увидеть, но вряд ли тебе стоит попадаться на глаза Великому Магистру в ближайшую дюжину лет. Я горячо закивал, всем своим видом показывая, насколько согласен с таким мудрым решением начальства. — А вы, господа тайные сыщики, останетесь, не побоюсь этих слов, на службе. Должен же кто-то сторожить этот Приют Безумных хотя бы днем, и раз уж сэр Мелифаро недоступен по причине беспробудного сна, а сэр Шурф получил несколько дней свободы от забот, то я на правах тирана и деспота заставлю заниматься этим нелегким делом именно вас, — с этими словами сэр Почтеннейший Начальник поднялся с кресла, весело нам подмигнул и скрылся за дверью. — Людям свойственно преувеличивать собственные недостатки. Впрочем, и достоинства тоже, — раздался голос свыше. То есть, голос Куруша, устроившегося на стеллаже с самопишущими табличками. — Ты как всегда прав, милый, — ответил я, запрокинув голову, чтобы лучше видеть нахохлившуюся птицу. — Макс, а что у вас все-таки произошло? Я нехотя оторвался от разглядывания буривуха и перевел взгляд на Нумминориха. — Хочешь сказать, Джуффин вам ничего не объяснил? Я-то думал, он успел изложить вам все в подробностях, которых и я сам-то не знаю. — Вообще-то ничего конкретного, — вздохнул Нумминорих. — Только то, что все улажено. Ну, и выглядел при этом так, будто ему пообещали новую охоту на дюжину мятежных магистров сразу. Я немного подумал. — Знаешь, если так, я не в курсе, что можно рассказывать, а что у нас страшная государственная тайна, не подлежащая разглашению даже таким не менее страшным тайным сыщикам, как мы с тобой. Извини, — я виновато развел руками, но мой коллега только отмахнулся. — Что я, не понимаю, что ли? — Я обязательно все расскажу, когда смогу, — пообещал я. — Лучше развей мои сомнения: у вас-то все в порядке? Нумминорих тут же расплылся в улыбке и энергично закивал. Следующий час он развлекал меня подробным изложением всех случившихся за время нашего отсутствия мелких неприятностей в столице, а я охотно поддакивал в нужных местах, качал головой, даже умудрялся вставлять какие-то осмысленные реплики, но мыслями, по правде говоря, был совсем не здесь. «Сэр Шурф получил несколько дней свободы от забот» — сказал шеф. Значило ли это, что все уже в порядке, они разобрались во всех неполадках в работе безупречного организма Мастера Пресекающего, и сэр Шурф нынче преспокойно отдыхал, сидя на ветке своего любимого дерева вахари? Или?.. Не выдержав в итоге внутренней борьбы, я прервал на полуслове беднягу Нумминориха, поспешно перед ним извинился и наконец послал зов Лонли-Локли. «Дружище, ты в порядке?» Он отозвался сразу, будто только и ждал моего вопроса. Впрочем, с его способностями предсказывать мои действия — наверняка так оно и было. «Бывало и лучше». Этого краткого ответа было вполне достаточно, чтобы понять: все не в порядке настолько, насколько вообще может быть, и пределы этого самого «вообще» ограничиваются не моей скудноватой на апокалиптические сюжеты фантазией, а знаниями о Мире самого сэра Лонли-Локли. Проще говоря, все было откровенно хреново. «Ты расскажешь мне, в чем дело?» «Пожалуй. Но мне не хотелось бы использовать для этого Безмолвную речь». «Так и не надо! Через десять минут я буду у тебя». «Нет». Внезапный отказ заставил меня снова опуститься в кресло, из которого я, оказывается, уже успел подняться. «Нет?» «Это не стоит того, чтобы уходить со службы». «Ну ничего себе не стоит!» — возмутился я. «До вечера со мной ничего не случится. Но если ты приедешь на закате, я буду рад тебя видеть». «Хорошо, — растерянно отозвался я. — Если тебе кажется, что так будет лучше...» «Так будет правильнее», — внушительно припечатал Шурф и исчез из моего сознания, даже не попрощавшись. Неслыханное дело. — Макс, что-то случилось? На тебе лица нет, — взволнованный голос Нумминориха вернул меня в действительность. — Что-то случилось, — эхом откликнулся я и виновато посмотрел на своего коллегу. — Правда, я снова не могу тебе ничего рассказать. Но на этот раз только потому, что и сам ничего не понимаю. — Ничего, я привык, — он улыбнулся так заразительно, что мне тут же захотелось последовать его примеру. У меня даже почти получилось это сделать, хотя, судя по выражению лица Нумминориха, наблюдавшего за мной с нескрываемым интересом и некоторой опаской одновременно, выпускать меня к людям было все-таки рановато. День тянулся невыразимо долго. Ничего срочного или хотя бы любопытного из текущих дел Малого Тайного Сыскного Войска не было, шокированные какими-нибудь невероятными чудесами обыватели не врывались в наш кабинет, стеная и требуя причинения немедленного возмездия своим обидчикам, ну а за отчеты я не брался и в более паршивых ситуациях. Героизм героизмом, а непреодолимые препятствия в виде бюрократии можно преодолевать только из безысходности. От нечего делать мы с Нумминорихом наведались в Большой Архив, где сэр Луукфи Пэнц в который раз попытался выяснить, по какой линии — отцовской или материнской — я прихожусь нашему штатному нюхачу дядей. Ну, хоть не троюродным прадедушкой, и то спасибо. А потом мы снова спустились в наш кабинет и продолжили накачиваться камрой. Иногда мне кажется, что утверждение о том, что человек на шестьдесят процентов состоит из воды, неприменимо к некоторым конкретным особям: господа тайные сыщики точно давным-давно заменили воду в своих колдовских организмах на камру из «Обжоры Бунбы». Когда солнце наконец-то неторопливо поползло к горизонту, а тень тюрьмы Холоми стала такой длинной, что верхушкой коснулась Правого берега Хурона, я послал зов шефу. «Джуффин, вы там вообще живы?» Не то чтобы я думал, будто сэра Паачтеннейшего Начальника действительно можно было по-тихому убить в ходе официального доклада в замке Рулх, но проверить ради собственного успокоения стоило. «Разумеется. Потом, Макс, все потом». И он исчез из моего сознания прежде, чем я успел спросить, можно ли отпустить домой если не меня, то хотя бы Нумминориха. — Вот что, — сказал я уже вслух, подумав. — Иди-ка ты домой. Если вдруг объявится шеф и немедленно потребует тебя сюда, я сам за тобой съезжу. Но, честно говоря, я крепко сомневаюсь, что сегодня произойдет еще что-то интересное. — А ты? — с сомнением спросил наш штатный нюхач. — А я останусь по заданию начальства караулить Куруша, чтобы его никто не украл, — вздохнул я. И добавил, обращаясь уже к буривуху: — Не обижайся, милый, я нисколько не сомневаюсь в твоих способностях защищаться самостоятельно, просто ты слишком ценен. — Я рад, что хоть кто-то наконец это понял, — важно ответила птица. Мне пришлось наклонить голову якобы в глубоком согласии, а на самом деле — чтобы наш умник не увидел мою смеющуюся физиономию. Рядом тихонько хихикнул Нумминорих. — Ну хоть кому-то весело! — раздался голос от двери. На пороге стоял сэр Кофа Йох собственной персоной. Я-то признаться, думал, что мы теперь его до конца года не увидим. — А ну-ка, мальчики, выметайтесь отсюда. Должен же я хоть где-то отдыхать, раз дома это делать невозможно. — Там все еще находится сэр Хумха? — сочувственно спросил я. — Нет, отец, хвала Магистрам, ушел. Обещал вернуться проведать нас лет через двести. Но он всегда привносит в мой дом такой бардак... — Мастер Слышащий махнул рукой. Судя по всему, ему и вправду не терпелось как можно быстрее от нас отделаться. — Сэр Кофа, вы прелесть, — проникновенно сказал я, поднимаясь из кресла и хватая буквально за шкирку Нумминориха, уже успевшего, судя по всему, расстроиться из-за своего несостоявшегося знакомства с призраком Магистра Йоха. — Сам знаю, — добродушно проворчал сэр Кофа нам вслед. У дверей Управления мы с коллегой распрощались, я сел в амобилер и погнал по направлению к дому Лонли-Локли. Если когда-то я и ездил быстрее, то моя память, видимо, отказалась сохранить для меня этот захватывающий эпизод моей биографии. Даже обычный для столичного вечера плотный поток амобилеров не стал для меня поводом сбросить скорость: казалось, все препятствия просто исчезали, стоило мне обратить на них внимание. К слову, я бы не удивился, если бы дела и вправду обстояли именно так. Неудивительно, что уже через десять минут я стоял у входа в сад Мастера Пресекающего, наблюдая за тем, как Шурф, вышедший меня встречать, движется по тропинке. В сгустившихся сумерках он был похож то ли на особенно яркого призрака, то ли на святого, какими их представляли обитатели моей далекой родины. Внушительный рост, четко прорисованные черты лица, длинные узкие кисти рук и просторные одежды до пят весьма способствовали принятию этой концепции. Именно с таких ребят, наверное, в свое время писали первые иконы. Открыв калитку, мой друг посторонился и пропустил меня внутрь. Я вошел с ясным ощущением, что к нам с бывшим Мастером Рыбником (какова ирония!) сейчас присоединятся еще одиннадцать человек, а на рассвете... Нет, пожалуй, про рассвет думать не стоило. Да и вообще, откуда, интересно, в моей голове столько фаталистических ассоциаций?* Пока мы шли к дому, Шурф молчал, а я не знал, как начать разговор. К моему удивлению, в кабинет хозяина мы подниматься не стали, а расположились в гостиной на первом этаже. Дом казался очень тихим, будто замершим и настороженно прислушивающимся ко всему происходящему в его недрах. — А где леди Хельна? — я решился нарушить тишину, ставшую совсем уж невыносимой после того, как была погашена горелка под кувшином с камрой, и Лонли-Локли аккуратно разлил по чашкам горячий дымящийся напиток. — Хельна по моей просьбе отправилась на некоторое время к родственникам в Ландаланд. Голос моего друга был почти бесстрастен, и все же что-то в нем не давало мне покоя. Возможно, так не к месту прозвучавшие мечтательные нотки? Я внимательно вгляделся в лицо Шурфа: была в нем сейчас некая отстраненность, чуждая его обычному спокойствию. И сам он казался усталым, будто не проспал только что почти трое суток. При свете фонарей в гостиной стали видны невесть откуда появившиеся тени под глазами, словно бы истончившаяся кожа — казалось, еще минута — и сквозь моего друга можно будет разглядеть предметы домашней обстановки. — Шурф, — я начал говорить и сам поразился, как испуганно это прозвучало. — Шурф, расскажи толком, что случилось? Он поставил чашку, затем аккуратно вытащил из моих рук вторую и тоже опустил ее на столик. — Вскоре после твоего ухода в дом сэра Халли прибыл сэр Абилат Парас, — наконец заговорил он. — Королевский знахарь? — понимающе кивнул я. Мне много раз приходилось слышать об этом человеке — по словам многих, настоящем чудотворце — но никогда не доводилось встречаться с ним лично. Что ж, если он сам взялся за дело, да еще и в компании с шефом, значит, все будет в порядке. Просто не может не быть. — Да, именно он, — продолжил Шурф. — Вместе с сэром Джуффином они провели полное обследование. — И что? — нетерпеливо спросил я, потому что мой друг снова замолчал. Он внезапно поднялся с кресла и отошел к окну, вглядываясь в опустившуюся на сад теперь уже полную темноту. — Помнишь, ты сказал, что тебе было холодно в моем сне? — вдруг спросил он. — Ну конечно помню. Еще бы я не помнил... Только этот грешный холод и его последствия весь день и вертелись у меня в голове. — Я не придал этому особого значения — с тобой никогда не знаешь, что нормально, а что нет. А стоило бы. — Шурф, не тяни, — не выдержал я. — Скажи толком, что происходит? Он все еще всматривался во что-то в темноте за окном. — Тебе, вероятно, известно, что все, что происходит с нашим организмом и разумом, находит выход во сне, — задумчиво сказал мой друг. — Так, боль в какой-либо конкретной части тела означает, что наяву стоит обратить на нее пристальное внимание — весьма вероятно, что существует некая внутренняя проблема. Привидевшиеся же во сне внешние обстоятельства зачастую говорят о некой угрозе в целом. Шурф снова замолчал. Я уже не знал, хочу ли услышать то, что так или иначе все равно будет произнесено. Оба моих сердца замерли, будто набираясь сил для того, чтобы в следующее мгновение заколотиться о ребра с десятикратной силой. — Такие пониженные температуры во сне, равно как и тусклость цветов, замедленность движений или необычно приглушенные звуки — первый признак утраты Искры, Макс. Ну вот и все. Шурф говорил что-то еще: что-то о том, что вскоре он и сам почувствовал бы этот холод, и не только во сне; о Перчатках Смерти и личной силе их владельца; об исследованиях, которые провели Джуффин и сэр Абилат. А мне казалось — я тону, увязаю все глубже в его бесстрастных интонациях, своих панических мыслях и бьющей в глаза белизне одежд Истины. Вдруг меня посетила внезапная надежда. — Бич... — я захрипел и закашлялся, затем отдышался, облизал пересохшие губы. — Бич Магов. Это не может быть он? Лонли-Локли наконец обернулся, прошел обратно к своему креслу, помедлил пару секунд и вдруг сел на диван рядом со мной. Вероятно, теперь, когда самое страшное было уже сказано, он нашел силы взглянуть мне в глаза. — Боюсь, что нет, — мягко ответил он. — У этих явлений слишком разные симптомы, чтобы их можно было спутать. Он смотрел так участливо, будто это мне, а не ему несколько часов назад фактически озвучили смертный приговор. — Но Джуффин сказал, что дал тебе отпуск всего на несколько дней. — Совершенно верно. Мне нужно около полудюжины дней, чтобы привести в порядок личные дела. Затем я вернусь на службу. — Но... — Не надо, Макс. Я знаю, что ты хочешь сказать — о знахарках, способных стеречь человеческую Тень и не давать ей уйти годами. Но ты же не думаешь, что мне захочется вести жизнь, будучи запертым в стенах своей спальни, под круглосуточным присмотром дюжины ведьм, и все равно каждый день ощущать, что от меня остается все меньше и меньше. Думаю, ты должен понять мое решение. Конечно, я понимал. Мне и самому всегда казалось, что быстрая смерть — это гораздо лучше, чем медленное угасание. Положа руку на сердце, я бы тоже предпочел оставаться на службе, пока буду способен держаться на ногах. — Сколько? — тихо спросил я. — Несколько дюжин дней. Возможно, полгода, — невозмутимо отозвался Шурф. Я внезапно успокоился. Паника ушла на задний план — я не сомневался, что она еще вернется, и не раз, но именно сейчас я был почти расслаблен. Кажется, в психологии это называется стадией отрицания. И я сделал то, что казалось мне сейчас единственно правильным — придвинулся к Шурфу ближе и осторожно коснулся губами его горячего виска. А отстранившись, увидел, что он закрыл глаза и сцепил руки в замок, будто пытаясь от чего-то их удержать. — Можно я останусь? — спросил я почему-то шепотом. Он только кивнул. А потом встал и пошел наверх, в спальню. И ни слова не сказал мне, когда я зашел следом, проигнорировав приглашающе распахнутую дверь гостевой комнаты. И затем, когда я наблюдал, как падает с его плеч тяжелая белоснежная ткань лоохи, как он снимает тюрбан, оставаясь только в тонкой скабе. Накрывшись одеялом, он пристально вгляделся в мое лицо, то ли пытаясь понять, что я здесь делаю, то ли почему до сих пор стою на пороге. Под этим изучающим взглядом я прикрыл дверь, прошел к дальней стене и сел, опершись на нее спиной. Шурф прикрыл глаза. — Хорошей ночи, Макс. — Хорошей ночи, Шурф. И затих. Через несколько минут я понял, что мой друг заснул. Я достал из кармана пачку сигарет и закурил: вряд ли табачный дым может помешать человеку, способному заснуть за считанные минуты при таком нервном напряжении. Из открытого окна тянуло ночной свежестью и прелыми листьями, звонко стрекотали какие-то невидимые насекомые, слышалось, как ветер колышет ветви старого дерева вахари. А я сидел на краю постели своего умирающего друга, будто Сомнус, ожидающий своего брата-близнеца**, смотрел на его спокойные, мастерски вырезанные природой черты, курил и старался ни о чем не думать. Особенно о том, что будет завтра.