Соль земли

Себастьян не успел на какие-то доли секунды, и острая, выворачивающая боль пронзила его грудь, вытесняя все остальные чувства. Пуля прошла через мышцы, каким-то чудом не задев сердце или легкое, и осталась внутри. По рубашке стремительно расползалось темное, багрово-красное пятно. Мир перед глазами качнулся, застилаемый темнотой; в ушах нарастал мерный гул. Потом накрыла вторая волна боли — его подхватили под руки с двух сторон, помогая подняться. Себастьян повернул голову и увидел Джеймса: — Убирайся отсюда… немедленно, — через силу хрипло приказал он, чувствуя на языке мерзкий железистый вкус. — Заткнись, Моран, — сквозь зубы процедил Джим, делая знак наемнику. — Спускай его вниз, я сейчас. Он прижался к стене. Из пятерых наемников, что были в сопровождении Себастьяна, двое лежали раненые, двое зачищали помещение, добивая тех неприятелей, кому повезло выжить в перестрелке, а еще один помогал Себастьяну добраться до машины. Джим быстрым шагом подошел к темноволосому испанцу и коротко отдал приказы, а затем скрылся за дверью, нагоняя наемника с Себастьяном уже внизу на выходе из здания. — Поведешь машину, — приказал он Стэнли, вытягивая из кармана полковника нагретые теплом тела ключи и бросая их наемнику. Машина тронулась. Они ехали по указанному Джеймсом адресу — Стэнли за рулем, Джим с Себастьяном на заднем. Мориарти держал его обеими руками, прижимал собственную ладонь к груди Морана, едва сдерживая ярость, но не говоря ни слова. Сознание Себастьяна включалось и отключалось, как неисправная проводка, мигало, разрывая реальность на отдельные несвязанные картинки, выхватывая куски: проносящиеся за окном огни неспящего Пекина, редкие прохожие, окровавленные руки, огромные, буквально в пол лица, темные глаза Джеймса. Машина затормозила излишне резко и их слегка качнуло вперед. Джим ощетинился, не поскупился на несколько крепких выражений в адрес Стэнли, да так, что мужчина вылетел из машины, помогая Джеймсу, вцепившемуся в Морана, вывести его наружу. — Свяжись со Стивеном, как только он приедет сюда и начнет дежурство у дома, поезжай в отель и забери оттуда наши вещи. Позвони Альфреду и поторопи его, я приказал ему найти врача. Мне срочно. Нужен. Чертов. Врач! Разберись. *** В квартире Джим сидел рядом с Себастьяном. — Моран, только попробуй подохнуть, — звучал в тишине и темноте напряженный голос Джима. — Только попробуй, сукин ты сын. Себастьян откинулся на спинку дивана, веки его тяжелели все больше, но ложиться было нельзя — он бы мгновенно отключился. — Какого хрена… ты один… поехал, придурок? — прохрипел полковник. — Руку. дай. У тебя руки… холодные… помогает. — Такси задержало две машины, Себастьян. Две блядские машины, так что был бы со мной наемник или не было — только потеряли бы человека. Джим выдохнул, положил ладонь Морану на лоб, прикасаясь холодными пальцами к его лицу, лбу, щекам, вискам. — Чертова сука в тебя стреляла, — процедил Джим с яростным отвращением. — Я заметил, — Моран глухо усмехнулся и тут же закашлялся. — Вали к черту из Китая, — проговорил Себастьян, снова с усилием распахивая мутные от боли глаза. — Разбирайся с делами из Лондона. Там не дотянутся. Где же… гребаный врач. — Я уеду тогда, когда посчитаю нужным, — сказал Джим ледяным голосом, который совсем не вязался с осторожными, почтил ласковыми прикосновениями к лицу. Он мягко убрал взмокшие пряди волос со лба и вздрогнул, когда в дверь коротко постучали. Джим поднялся и быстро открыл дверь, пропуская внутрь низенького мужчину-китайца с медицинским чемоданчиком. Тот, не задавая лишних вопросов, пошел к Себастьяну и начал работать. — Пара сантиметров влево, и он бы умер на месте, — тихим спокойным голосом сказал врач по-английски, заматывая грудь Морана чистым бинтом, заканчивая работу. Он выпрямился и пару минут потратил на то, чтобы написать на листке бумаги список необходимых препаратов и прочего. Джим стоял недвижимой тенью, глядя на то, как врач выписывает рецепт. — Вот, здесь по-китайски, просто предъявите в аптеке. — Я сейчас вернусь, — ровным голосом сказал Джим, когда врач ушел. Он спустился вниз и отдал наемнику листок, после чего снова вернулся в квартиру. Себастьян лежал и шумно болезненно дышал, бездумно скреб бинты поверх свежезашитой дыры в теле, а потолок перед его глазами медленно кружился. — Что док сказал? — спросил Моран. — Что ты везучий сукин сын, — как-то даже легко ответил Джим, усаживаясь рядом с ним на узкой софе. Успокоился, видимо. Почти. — Дал набор всякой дряни, которую мне предстоит тебе вколоть и влить, чтобы ты не отправился к праотцам. Посмеялись, с ним, знаешь, говорит мне: «Полковника Морана почти пристрелила китайская дрянная сучка?», а я ему: «Представь себе». У Джима дернулся и сорвался голос. Нет, ни черта не успокоился. Он замолчал, отвлекся, как-будто про что-то вспомнил и вытащил из кармана нож, которым он распорол горло той самой «дрянной сучке». Лезвие было целиком залито почти засохшей кровью. Джим попал подушечкой большого пальца в темный сгусток крови, разжал кулак и нож упал на пыльный пол, острием в сторону Мориарти. — Сразу не сдох… значит выкарабкаюсь, — выдохнул Моран, пытаясь удобнее лечь на узком диване и тут же передернулся всем телом. — Больно, блять. — Не дергайся. Наши молодцы, к слову, — после паузы сказал Джим. — Китайцы все полегли, как солдатики, а наших только двое раненых. Ими занимается Альфред. Джим помолчал. — Забавно, ты говорил, что мне никогда не пригодится умение обращаться с ножами, но сегодня она бы выстрелила в меня, не успей я вонзить нож ей в руку. — Мориарти повернул руки ладонями вверх и посмотрел на окровавленные пальцы обеих рук. Черная кровь забилась под ногти и в крошечные линии на коже. Одна рука была в крови Морана, другая — китаянки. — А потом в глотку. Как здорово, что ты ошибся. Джим сидел, ссутулившись, опустив голову. Потом скосил взгляд на Себастьяна, поддался вперед и положил пальцы на белоснежную повязку на груди полковника. Тронул ее, огладил. — Надо же. Я уже почти было решил, что ты неприкасаемый. — Глупый мальчишка, — еле слышно пробормотал Себастьян, уже не соображая, что он говорит и говорит ли вовсе. Его сознание меркло на фоне ровного успокаивающего голоса Джеймса. Пока Моран спал, Стэнли принес медикаменты, несколько бутылок воды, какую-то еду, полотенца и все остальное. Джим отпустил его, только напомнил, чтобы они дежурили по очереди. В крохотной ванной комнате Джим долго стоял, отмывал руки от крови, ополоснул лицо, сделал несколько глотков воды и вернулся к Себастьяну. Устроившись в ногах полковника, Джеймс наклонился к стене и сидел, подтянув к себе колени, в полудреме. Потом Моран пришел в себя. Сознание возвращалось к нему долго, муторно и мучительно: острой болью, невыносимым жаром и страшной жаждой во рту. Себастьяну то казалось, что он снова умирает в очередной из пустынь, то грезилась жаркая узкая тюремная камера, то проступала маленькая, богом забытая китайская квартирка. Моран сцепил челюсти и приподнялся на локтях, превозмогая боль, оглядываясь. — Ложись обратно. — Дай воды, — попросил он, чувствуя как неприятно скребет по небу пересохший язык со вкусом свернувшейся крови, а под бинтами натягиваются свежие швы. Джим слез с софы, нашаривая в пакете самую маленькую и легкую бутылку и открыл ее, протягивая Себастьяну. — Как ты? — Жить буду, — пообещал Моран, бездумно делая жадный глоток, едва не захлебнувшись. Он опустошил бутылку мелкими короткими глотками, и отставил пустую легкую тару на пол. — Голова не соображает ни черта. — Через пару часов сделаю тебе укол, — сказал Джим, усаживаясь обратно на край софы, внимательно глядя на полковника. — Ложись. — Мы вообще где? — Себастьян опустился пытаясь подыскать более удобное положение, чтобы хотя бы дышать можно было безболезненно. — И как давно мы здесь? — Мы в пекинском районе Фанчжуан, — ответил Мориарти, несколько раз моргнув, — я снял здесь квартирку перед тем, как мы поехали. Около восьми часов. Ты проспал всего ничего. Себастьян принял новую информацию к сведению. У него было еще несколько вопросов: в первую очередь, почему Джеймс застрял здесь с ним в темной каморке в не самом лучшем из районов Пекина, вместо того, чтобы отправится в Лондон или хотя бы в гостиницу, но вести осмысленный разговор ему, одурманенному лекарствами, было невыносимо сложно, поэтому Моран просто закрыл глаза и в очередной раз провалился в забытье. Примерно через час наемник привез Джиму их вещи из гостиницы, а еще через пару часов Мориарти разбудил Морана. Склонившись над ним, Джим тронул тыльной стороной ладони лоб. — Лекарства, Себ. Моран открыл мутные глаза, моргнул, приходя в себя, глядя на Джеймса несколько секунд и не узнавая. Себастьяна терзал жар, словно под кожей тлело пепелище. — Я сам, — он приподнялся и протянул ладонь за шприцом в руках Мориарти. Джим как раз наклонялся за куском ваты в спирту, когда Моран выдал это «Я сам». Джеймс резко выпрямился, напрягаясь, и неожиданно ударил Себастьяна по запястью, зло и сильно, так, что Моран слегка отшатнулся. — Просто заткнись и не пытайся выглядеть как чертов супергерой, ладно? — отрывисто произнес Джим, вскидывая брови на последнем слове. — Не пытайся выглядеть, словно тебе не все равно, — огрызнулся Моран, обретя снова устойчивое положение. — А я могу справиться и самостоятельно. — Все, что ты сейчас можешь, это не дергаться, когда я сделаю укол, — процедил в ответ Джим, сталкиваясь с ним взглядами. Понимая умом, что ранение у него серьезное и помощь ему просто необходима, из-за какой-то совершенно идиотской гордости Себастьян не мог принимать ее от другого человека. Особенно от Джеймса. Джим полностью сосредоточился на последовательности несложных действий: ввести иглу, мягко опустить поршень, твердо прижать вату к крохотной точке укола, выбросить шприц в отдельный пакет. Его снова затопили знакомые запахи: бинты, спирт, лекарство, пыль, и слабый-слабый запах крови от Себастьяна. Мориарти молча закончил все и вытащил из сумки ноутбук, забираясь с ним в кресло напротив софы. Моран лег, натягивая покрывало выше, укутываясь, злясь на свою вынужденную слабость. Под бинтами с новой силой растекался жар, во рту пересохло. — Дай воды, — снова хрипло позвал он Джима. *** Так прошли еще сутки. Джим мало спал, в основном сидел за своим незаменимым ноутбуком, кормил Морана, ел сам, менял ему повязки, делал очередные уколы, связывался с наемниками. Мафия, конечно же, была уже в курсе случившегося, но Джим только переговорил с Шио Ливеем по телефону, не соглашаясь на прямую встречу. К концу вторых суток, снимая повязку, Джим заметил воспаление и созвонился с доктором. Даже его он не позвал в квартиру, словно никого не допуская до Себастьяна. Просто записал, что нужно сделать, послал Майкла за лекарствами и делал все сам. Для Себастьяна все эти несколько дней слились в один бесконечный муторный сон. Изможденный лихорадкой, воспалением и лекарствами, он даже не пытался сопротивляться заботам Джеймса, с трудом осознавая, что происходит и где заканчиваются галлюцинации и начинается реальность. К ночи температура снова поднялась, организм боролся с сепсисом, подкрепленный ударной дозой очередных лекарств. Моран не просыпаясь, метался в лихорадке, что-то едва различимо бормотал на фарси и затихал, стоило только Джиму прижать ладонь к его горячему лбу. Из электричества здесь была только слабая лампочка, делавшая происходящее еще более жутким. Джим сначала сидел в кресле, потом бесшумно подошел к Себастьяну, сел рядом, и ему казалось, что так — не страшно. Так он как будто контролировал происходящее. Время от времени Джеймс прикладывал ладонь ко лбу Себастьяна, и тот затихал, а потом снова вскидывался и болезненно стонал сквозь зубы. Моран с трудом распахнул глаза. Джим был совсем рядом, и из всего раскачивающегося, полного боли и жара мира, Себастьян отчетливо видел только темные, огромные глаза Джима с тлеющем на самом дне страхом. У него не было сил ни на что, он не мог спросить, не мог успокоить, не мог сосредоточиться. Он только протянул руку, обхватывая Джима за талию, притягивая к себе ближе с каким-то отчаянным желанием, даже необходимостью ощущать его рядом. Джим поддался вперед, осторожно лег на самый край, неминуемо прижимаясь к Себастьяну. У него до сих пор был жар, а Джиму напротив, словно становилось холоднее. Он подтянул к себе одну из подушек, пристраивая ее под головой и положил одну руку поперек тела Морана. Джим лежал на боку, второй рукой медленно гладил Себастьяна по волосам ото лба к макушке, медленно и успокаивающе. *** Морану снилось, что он снова в пустыне, полз через бесконечные пески и солнце жгло ему спину. И когда, казалось, спасения уже не будет, он открыл глаза и увидел рядом с собой Мориарти. — Привет, — хрипло сказал Себастьян. Джим навис над полковником, убрал ладонь с его лба, внимательным, тревожным взглядом изучая Себастьяна. — Ну привет, — ответил он, чуть прищурившись. От Морана шел жар, как от преисподней, так, что даже вечно мерзнущий Джим согрелся, лежа рядом с ним. — Давно ты здесь? — Себастьян не убирал своей руки, не размыкал объятия, словно это было совершенно нормально — сгорая от лихорадки прижимать к своему боку Джеймса, на чьем лице огромными буквами была написана тревога. Джим едва заметно нахмурился. — Я пришел, потому что у тебя началась лихорадка. Тебя трясло. Я подумал, что стоит побыть рядом. Как ты себя чувствуешь? — Хреново, — глаза Себастьяна горели нездоровым лихорадочным блеском, так не характерным для Морана. — Будь рядом, ладно? Джим рассеянно кивнул, а потом еще несколько раз, словно концентрируясь. — Да, да. Буду. Он слегка приподнялся. — Я принесу лекарство. Собьем жар. — К черту. Останься. — Себастьян сильнее сжал руки, не давая Джиму отстраниться. Мориарти выдохнул, наклонился к нему и тихо сказал: — Ничего не делай сейчас. Сказал это и коснулся губами иссушенных губ Себастьяна легко-легко, потом отстранился, утыкаясь лбом куда-то ему в небритую колкую щеку, медленно вдыхая и выдыхая. Себастьян чуть повернул голову, касаясь сухими губами растрепанной вихрастой макушки Джима, цепляясь всеми силами за реальность, чтобы снова не соскользнуть в кошмар, полный жара и песков. — Джим, — через пару бесконечных минут тишины, хрипло спросил Моран, — насколько реально сейчас происходящее? Джим приподнялся, несколько секунд смотрел на него, улыбался уголками губ, склонив голову на бок. Он помедлил, прежде чем ответить, скользнул языком по губам и прошептал: — Ты спишь, Себастьян. — И почему я вижу тебя во сне? — поинтересовался Моран, обведя пальцами по-мальчишески остро выпирающую из-под футболки лопатку. — У твоего подсознания идиотское чувство юмора, — рассеянно усмехнулся Джим, прикрывая глаза и ведя головой, поддаваясь интимности прикосновения. Он сам почти позволил себе поверить, что это сон, фантазия пораженного лихорадкой разума, но Мориарти только сочинял сказки, а не верил в них. Зато у него были кое-какие преимущества. Джим склонился ниже, ведя губами по приподнятому подбородку Себастьяна, по линии челюсти, чуть приоткрыл губы, тепло выдыхая. Приподнялся выше, коснулся губами лба, виска, переносицы, скул. Каждое прикосновение губ Джима было теплым и почти невесомым. Моран поддался вперед, ловя его губы коротким поцелуем. Сейчас, по негласной договоренности сна, было можно. Джим не был человеком. Он был отблеском потухающего сознания, видением, ощущением, дыханием. Он не отстранился, когда Себастьян нашел его губы, поддался ближе, перенес вес тела на локоть над плечом Морана, запустил пальцы в волосы полковника. Ощущение. Не человек, только ощущение. Потом он осторожно отстранился. — Останься, — успел сказать Моран, прежде чем отключиться. Джим остался еще на полчаса, пока Себастьян рядом с ним не заснул крепким спокойным сном. Дыхание было ровным и тихим, жар отступал. Мориарти очень осторожно выбрался из-под его бока и встал с софы. После объятий Себастьяна комната казалось оглушительно холодной. Джеймс перебрался на кресло и, подобрав под себя ноги, откинулся на спинку, прикрывая глаза.