Под куполом тьмы

      Здесь холодно, нет, не просто холодно. Воздух будто соткан из мельчайших снежинок, что не видны глазу. Они оседают на коже, проникают внутрь и покрывают органы тонкой корочкой льда. Как бы ты ни старался, тепло твоего тела не сможет ни растопить его, ни разорвать. Это навсегда. Этот холод останется с тобой навсегда, пока его оковы полностью не заберут твою жизнь.       Сасаки судорожно выдохнул и протянул руку вниз, пытаясь найти покрывало на ощупь. Обычно оно не требуется — ведь в его комнате всегда тепло и комфортно. Странно, откуда взялся этот жуткий холод?       Пальцы не нащупали ничего, кроме пустоты. Юноше пришлось открывать глаза и приподнять спину. Он подумал, что, возможно, покрывало просто упало. Однако, Хайсе не успел проверить это, потому что его взгляд не смог двинуться ни в одну сторону. С того момента, как парень открыл глаза, он был вынужден смотреть лишь вперёд, потому что на его кровати кто-то сидел.       Сасаки не видел его лица, улавливал лишь очертания фигуры, которые сливались со тьмой. Но даже мрак не мог сокрыть его светлые волосы, похожие на снег. Как только Хайсе заметил его, гость развернул голову в его сторону. Красный огонёк пронзил сумрак, и Сасаки даже не требовалось видеть: он знал, что губы незнакомца растянулись в кривой усмешке, обнажая зубы.       — Наконец-то я поймал тебя. Отсюда ты не сможешь сбежать, — Канеки поднялся на ноги и приблизился к юноше настолько близко, что мог его коснуться, не поднимая руки. Оковы на его руках и ногах тихо звякнули, заставив Хайсе вздрогнуть. Он был внешне спокоен, хотя с трудом скрывал сильное волнение, потому что боялся этого парня, который так часто преследовал его в последнее время.       — Где мы? — практически не разжимая губ, спросил Сасаки, не сводя глаз с опасного собеседника.       — В твоём сне, очевидно, — тот коснулся ладонью его лица, и слегка приподнял голову за подбородок.       — Я знаю, что это сон, — Хайсе постарался выровнять дыхание. Если это сон — то опасаться нечего. Когда-нибудь он всё равно проснётся, и этот кошмар закончится. — Что это за место? Это не моя комната, — взглядом силясь найти стены этого помещения, произнёс Сасаки. Его кровать словно стояла посреди бесконечной площадки под куполом мрака.       — Поверь мне — тебе лучше не знать об этом, — усмехнулся Канеки и сильнее стиснул пальцами его лицо, не позволяя двигаться.       — Почему ты преследуешь меня? — напряжённо проговорил захваченный парень, пытаясь придумать, как действовать, если тот пойдёт в наступление.       — Я уже говорил тебе это много раз: верни моё тело. Отдай его… — прошептал Канеки, склонив голову к его уху. По телу Хайсе побежали мурашки, а потом он вскрикнул, почувствовав неожиданней поток боли: Кен вонзил зубы в его плечо с намерением откусить кусок плоти.       «Это же сон! Я не должен чувствовать боль!» — Сасаки ударил нападающего и постарался отшвырнуть его как можно дальше от себя, однако у него не вышло. Выпустив кагуне, Канеки сковал ими тело юноши, словно цепями, и, повалив его на холодный пол, лишил возможности сопротивляться.       — Можешь даже не пытаться, здесь властвую я, — тихо прошептал Кен, снова склоняясь над жертвой. Хайсе с досадой стиснул зубы, понимая, что не может воспользоваться своим кагуне. И дело не в запрете: он не может физически, он не ощущает, будто у него его нет.       — Почему именно моё тело? Кто ты такой и как связан со мной? — чувствуя удушье от сильного захвата кагуне, прошептал Хайсе. Если так пройдёт и дальше, то этот гуль просто раздавит его, как таракана.       — Ты ещё спрашиваешь? Сам украл его у меня, а теперь смеешь задавать такие глупые вопросы? — Канеки неожиданно освободил его тело, однако извивающиеся, словно щупальца, кагуне, вмиг превратились в острые клинки и насквозь пронзили ладони Сасаки, пригвоздив их к полу. Парень сдавленно закричал, изгибая спину и боясь пошевелить даже пальцем. Боль на несколько мгновений затмила разум, но, как ни странно, быстро отступила.       — Кто я такой? — усмехнувшись, переспросил Канеки, наслаждаясь чужим терзанием. Затем склонился над своей жертвой и с интересом заглянул в глаза. — Пожалуй, я расскажу тебе, кто я такой. Ты этого не забудешь, никогда… — пальцы подползли к горлу Сасаки, однако тот не позволил мучителю возобладать над собой. Несмотря на то, что его руки оказались бесполезны, ноги ещё могли помочь. Он смог отбросить Канеки настолько сильно и далеко, что даже освободил свои руки.       Выиграв себе время и пространство (Кен приземлился в нескольких метрах от него), Хайсе попытался сосредоточиться и воспользоваться своим кагуне, однако к своему ужасу совершенно не почувствовал его, словно был обычным человеком. Поняв, что отбиваться голыми, к тому же, ранеными руками не получится, он со всех ног рванулся вперёд, слыша позади себя свист от преследовавших кагуне. Юноша пробежал с десяток метров, однако вокруг ничего не изменилось: не было никаких стен, ни дверей, парень словно бежал по одному месту. Стоило ему на секунду помедлить, как щупальце кагуне обвило его щиколотку и, затянувшись, повалило Сасаки на пол. Позади послышался язвительный смех, а кагуне протащило его тело по полу к своему хозяину.       — Знаешь, на кого ты сейчас похож? — подняв его голову за волосы, спросил Канеки. — На хомяка в колесе, который думает, что сбегает от хищника, а хищника на самом деле нет. Бесполезно и бессмысленно убегать от меня… — вновь склонившись, Кен оскалил зубы и плотоядно посмотрел на оставленную рану в плече жертвы, которая кровоточила.       — Бессмысленно? Это мой сон, а не твой, ты не можешь здесь всё решать за меня! — прошипел Хайсе и снова отбился от приставучего монстра, на этот раз раздробив ему пол-лица мощным ударом кулака.       — Ха-ха-ха! Твой сон?! — засмеялся Канеки, поднимаясь с пола, вправляя себе челюсть и слизывая кровь, бегущую из разбитых губ и носа. Сасаки, тоже встав на ноги, тяжело дышал, готовясь снова блокировать и отражать удары. Однако противник неожиданно исчез из вида и появился сзади, обхватывая Хайсе со спины.       — Ты забыл маленькую, но существенную деталь: это и мой сон тоже. Я бы сказал — он только мой, поскольку в реальности ты каждый раз отвергаешь меня, и лишь здесь я могу существовать по-настоящему.       Сасаки рванулся вперёд, пытаясь избавиться от ночного кошмара, но Кен лишь сильнее стиснул его руками, а его кагуне, вновь обратившись острыми иглами, пронзили бёдра парня насквозь. Хайсе вновь закричал, на этот раз не в силах сдержать рвущийся из груди звук, он рухнул на колени, онемевшими проткнутыми ладонями опираясь в пол. Перед глазами снова появилась тьма, ещё более глубокая, чем окружавшая его. Боль окатила волной с ног до головы, но отступила так же быстро, как и в предыдущий раз, растворившись в его теле и поселившись в каждой живой клетке. Не успел юноша прийти в себя, как кагуне, превратившись в когтистую лапу, разодрало его спину, проникнув так глубоко под кожу, что практически коснулось позвоночника…       — Ты никогда не замечал, насколько тебя возбуждает кровь? — склоняясь над оцепеневшим телом, шёпотом спросил Кен, запуская пальцы в свежие раны и причиняя юноше ещё больше боли. Тот вскрикнул и по максимуму прогнулся, пытаясь отдалиться от страданий. — Нет? — он поднял свою руку и облизал окровавленные пальцы. — А вот я давно это понял…       Стоило Хайсе шевельнуться, как все кагуне мгновенно обездвижили его тело: два щупальца опутали ноги, одно зафиксировало руки за спиной, ещё одно затянулось вокруг шеи, как удавка, пятое послужило кляпом для рта, а шестое закрыло глаза, хотя Сасаки и так практически ничего не видел в этой тьме. В таком положении он почувствовал себя марионеткой, которая не способна вдохнуть без приказа хозяина. Почему же в своём сне он настолько слаб, словно обычный человек? А может, он и есть обычный человек, был им…       — Видишь? Твоё тело не хочет сопротивляться, признавая во мне хозяина, — затягивая путы сильнее, прошелестел Канеки. — И только эта глупая голова до сих пор упрямится мне, — два оставшихся щупальца застыли напротив ушей Хайсе, а тот содрогнулся, с ужасом представляя, что будет, если они проткнут его голову насквозь.       Кровь с его рук, ног и спины обильно сочилась на пол, вскоре образуя небольшую лужицу. Тело слабело, но разум оставался ясен. Раны не затягивались, как раньше, и, казалось, начинали кровоточить сильнее от дыхания Канеки.       — Ты думаешь, это боль? — ухмыльнулся тот, давя на его спину и прижимая голову к полу. — Это лишь капля в море, единственная песчинка среди бесконечной пустыни, которую ты должен преодолеть. Я помогу тебе в этом, буду твоим проводником, — Кен тоже опускался всё ниже, покрывая его тело своим. Два оставшихся свободных кагуне, словно ножи, скользили по телу Хайсе, разрезая кожу и одежду. Юноша судорожно вздрагивал, ощущая, как вслед за этим по ранам скользит горячий язык, после которого кожа вновь стягивалась, становясь целой. Это могло продолжаться бесконечно, превращаясь в медленную и изнуряющую пытку, сводящую с ума. Через несколько минут Хайсе уже не мог выносить этот звук разрезаемой плоти, его тело начало сопротивляться, но чем больше он двигался, тем больше затягивались путы на горле, руках и ногах, а кончик кагуне, который был во рту, проскальзывал глубоко в глотку, вызывая рвотный позыв.       — Может, мне продырявить тебя им насквозь? Насадить, как свинью на вертел, — видя, как Сасаки извивается под ним, не в состоянии даже кричать, с любопытством спросил Канеки. Его кагуне двинулось ещё глубже сквозь горло Хайсе, а щупальца, обвивавшие ноги, заставили расставить колени шире. Пальцы коснулись заднего прохода, словно уже были готовы достать конец кагуне оттуда. Хайсе содрогался в потоках дрожи, ощущая, как гибкая змея пробирается всё глубже внутрь него. Он задыхался и истекал слюной и желудочным соком, который вырывался из тела, пытался прокусить кагуне, но это оказалось бесполезным.       Как внезапно всё прекратилось.       Кагуне с шумом вылезло из его тела, после чего Сасаки задохнулся в кашле, свалившись на пол.       — Боюсь, через кишечник оно всё же не пройдёт. Может, попробовать отсюда? — кончик того же кагуне коснулся ануса парня, отчего Хайсе даже перестал дышать.       — Прекрати! Зачем тебе это?! — в страхе он развернул голову к мучителю, а тот лишь рассмеялся.       — Действительно, зачем мне это, если я могу сделать так, — отогнав кагуне, Канеки навалился на жертву сам, медленно проникая в оцепеневшего парня.       — Нет, нет, нет! — взревел тот, и рванулся вперёд настолько сильно, что ошейник из кагуне чуть не сломал ему шею. — Отпусти меня, проклятый садист!       — Не нравится? — облизнулся Кен, вгрызаясь зубами в его плечо и заставляя прикусить язык. — Как странно, а мне это пришлось по вкусу. Тебе тоже понравится, я уверен, ведь мы наконец-то вместе, наконец-то стали практически одним целым… — прошептал он, обхватывая дрожащее тело мученика руками и прижимаясь к нему. — Чувствуешь? Как твоя кровь вскипает внутри? Как она стремится насытить каждую клетку твоего тела и отдать её мне… — с упоением прошелестел он. — Ну же, прими меня, отдай мне своё тело, — погружаясь в него до предела, мягко просил Канеки. Его пальцы скользнули по напряжённым губам Хайсе и пробрались в его рот, захватывая язык. Поверженный, но ещё не сломленный Сасаки настолько сильно сомкнул зубы, что практически откусил эти пальцы.       — Моё тело принадлежит только мне, — прошипел он, сотрясаясь от жара, боли и напряжения. — Несмотря на все твои изощрённые попытки, тебе не удастся захватить меня…       — Да ну? — смотря на свои окровавленные пальцы, улыбнулся Канеки. — Это мы ещё посмотрим, — кагуне снова перекрыло рот Хайсе, другой затянулся на шее, давая лишь минимум воздуха для существования. Кен больше не стал осторожничать, резко и грубо двигаясь и вновь разрывая тело юноши, на этот раз изнутри. Хайсе перестал чувствовать свои охладевшие руки и ноги, затянутые будто стальными тросами. Огонь сжигал нижнюю часть его корпуса, а кровь стучала в ушах. Лицо от нехватки воздуха стало красным, слёзы против воли катились из глаз. Мало того, что одно кагуне душило его, так второе, перекрывая рот, не давало сделать рефлекторный судорожный вдох. Через нос дышать становилось практически невозможно, однако потерять сознание он не мог, хотя желал бы этого. Как только тьма подступала к разуму, Канеки ослаблял оба кагуне на шее и рту, позволяя сделать живительный вдох. А затем снова продолжал брать его тело и прокусывать плоть зубами, пока не дошёл до экстаза. Комнату наполнил безумный смех, эхо которого звучало ещё очень долго.       — Больно, да? — вдоволь насмеявшись от полученного удовольствия, Кен освободил от своих пут и опустил на пол обессиленное и кровоточащее тело. Сасаки не мог даже смотреть на него, хотя кагуне сползло с его глаз. Он абсолютно не ощущал своего тела, не мог двинуть ни рукой, ни ногой, не мог шевельнуть губами, чтобы произнести хоть слово. Раны не заживали, он понимал, что ещё немного — и умрёт, даже не от боли, а просто от потери крови. Какая странная смерть для такого, как он…       — Эта боль не сравнится даже с сотой частью той боли, что испытал я. Знаешь, каково было мне, когда ломали мои кости и отрывали пальцы? Каково было мне, когда я сходил с ума, изо дня в день терпя эти пытки? Каждый день я молил о смерти, но не мог умереть. Тогда я проклинал себя и свою жизнь. Знаешь, нет? — нависая над ним сверху, спрашивал Канеки, пронзая горящим огненным взглядом несчастное тело. Отчего-то чувствуя вину из-за его слов, Сасаки лишь отвернул голову в сторону.       — Я понимаю твои страдания и твою боль, но почему ты так ненавидишь меня, словно я причинил тебе все эти муки? — негромко спросил он, ощущая солоноватый вкус слёз на губах. Не своих слёз. Это он… плакал, даже не замечая этого.       — Ненавижу тебя? — удивился Кен, часто моргая и пытаясь вернуть резкость своему зрению. — Ты можешь думать о чём угодно, но ты не прав… — он высунул язык и заскользил им по телу Хайсе, по всем нанесённым ранам, из которых сочилась кровь. Онемевшее и ослабевшее тело Сасаки охватила новая дрожь, хотя он едва ощущал эти скользящие прикосновения. Постепенно они становились более явными, усиливая непонятный трепет во всём теле. — Лишь боль способна сделать нас единым целым. Приняв её, ты поймёшь, что твоё существование без меня лишено смысла. Поняв эту боль, ты сможешь полюбить меня, как люблю тебя я, — Канеки приподнял его руку и, поднеся её к своему лицу, коснулся пробитой ладони губами, словно высасывал кровь из раны. Сасаки с изумлением смотрел на него, не в силах вымолвить и слова. Тот проделал то же самое и со второй рукой, а затем склонился ниже и оставил холодный поцелуй на губах, который словно пробудил Хайсе. Он неожиданно почувствовал в своём теле лёгкость, а потом понял, что больше не истекает кровью. Все раны, которые нанёс ему Кен, затянулись после того, как он прошёлся по ним языком. Пробитые насквозь ладони и бёдра снова были целыми, а кожа на спине срослась за несколько секунд.       — Что ты… — Сасаки хотел приподняться, но Кен, схватив его за плечи, вновь прижал к полу и примкнул к губам, на этот раз целуя с большей страстью. Хайсе против воли начал согреваться в этой холодной бескрайней комнате. Именно тепло, а не адский огонь, стало заполнять и успокаивать тело. Он снова не мог пошевелиться, теперь не от боли и мук, а потому что не понимал перепадов настроения этого странного парня. Чего он добивается? Зачем делает всё это…       — Я подарю тебе не только боль, — внезапно раздались слова Кена над его головой. Сасаки вдруг осознал, что совершенно потерял связь с реальностью. Те несколько секунд, пока длился поцелуй, показались ему другим миром и другой вселенной. На губах после него остался какой-то сладковатый и очень приятный привкус, который казался парню знакомым, но он не мог вспомнить, что это. Тело словно опьянело и наполнилось тяжестью и негой. После всех зверств казалось невероятным испытывать истому, тело будто вытащили из огня и окутали мягким облаком. Словно он и не прошёл через боль и страх.       Канеки даже не касался его. Казалось, желание проникает в тело Хайсе вместе с его взглядом. Стоило Кену шевельнуться, как юноша подстраивался под него. Ему ничего не нужно было говорить: тот понимал всё с полувзгляда или жеста. Паника и страх к этому парню улетучились, к нему начало стремиться всё существо. Хайсе не понимал этого состояния, он хотел податься вперёд, навстречу Кену, но тот его опередил. Он снова укусил пленника, однако на этот раз тело странно отреагировало на укус. Боль была всё той же, но её ощущение изменилось. Теперь она не распространялась по всему телу и не оставалась в нём, а просто вспыхивала и уходила. Особенно быстро, если после этого Канеки касался его губ своими, которые Сасаки обхватывал с невероятной жадностью. Он даже не заметил, как тот овладел им, настолько отвлёкся на укусы, смешанные с поцелуями. Теперь это ощущение показалось ему настолько естественным, что он не понимал, как Кен мог причинить столько боли в прошлый раз. Его тело, его сущность были настолько желанными, что хотелось раствориться в нём и позволить поглотить себя. Сасаки был на грани этого желания, чувствуя, насколько крепко стиснули его руки Кена, а губы вновь перекрыли учащённое дыхание, заставляя дышать лишь собой. Ему казалось, что он ощущает не только своё тело, но и его тоже, чувствует себя в его руках и его в своих. Их разум на несколько мгновений стал единым, пока волна удовольствия охватывала плотно прижатые друг к другу тела. Больше не было смеха или слёз, они не видели друг друга, лишь чувствовали.       Следующие несколько минут они просто молча лежали друг на друге, восстанавливая дыхание и приходя в себя. Хайсе пытался собрать все мысли воедино, ибо постепенно осознал, что начинает думать, как Канеки: ему хотелось сделать то же самое, что делал он. Словно прочитав его мысли, Кен внезапно перевернулся на спину, потянув Сасаки за собой. Тот, приподнявшись над ним и оперевшись на предплечья, с удивлением заглянул в глаза.       — Попробуй меня… — зашептал Канеки, разрывая свою одежду. — Мою кровь и мою плоть. Возьми меня и сделай частью себя… — он вытянул руки и обвил Сасаки за шею, заставляя его голову склониться к своему плечу. Взбудораженный парень не долго сопротивлялся желанию и, приоткрыв рот, надкусил кожу на его плече. А как только первые капли крови коснулись его губ, тут же вонзил зубы глубже, чувствуя невероятное удовольствие, которое начало затмевать разум. Тело тут же наполнилось силой и огнём, ему захотелось больше. Поглотить его целиком.       — Не спеши… — прошептал Канеки, чувствуя, как тот вгрызается в него, буквально откусывая куски плоти. Он погладил парня по голове и слегка успокоил его. Хайсе отстранился, с наслаждением облизывая губы. Несколько капель крови с его губ упали на губы Канеки, и юноша вновь склонился, собирая лакомство языком. Это тело манило, притягивало к себе, хотелось насладиться и насытиться каждым участком и кусочком. Сначала губы, потом шея, плечи, грудь… И вот он уже не замечает, как погружается в него точно так же, как Канеки несколько минут назад. Кен лишь прерывисто выдохнул, чувствуя в себе другого. Они снова прижались друг к другу настолько сильно, что, казалось, тела вот-вот сольются и станут одним. Губы беспрестанно смыкались, порой слышался звук разрываемой зубами плоти и у того и другого. Ни один не мог остановиться, ни один не мог разжать объятий и прекратить прикосновения до тех пор, пока тела не избавились от нахлынувшей страсти. Хайсе неожиданно почувствовал сильное желание не выпускать этого парня из объятий, не отпускать совсем, сделать своим. Подчинить себе, контролировать, управлять им и наслаждаться… А потом осознал, что у Канеки было аналогичное желание, только по отношению к нему. Они оба хотели одного и того же: обладать друг другом.       — Если ты не хочешь возвращать мне тело, тогда останься тут со мной, — проговорил Кен, печальными глазами смотря на Сасаки, который нависал над его телом.       — Остаться с тобой? — задумчиво протянул тот, снова путаясь в своих мыслях. Одновременно он чувствовал и желание Канеки и своё желание. Они боролись друг с другом, поочерёдно побеждая и проигрывая. В итоге, Хайсе даже перестал понимать, где заканчивается его желание и начинается желание Кена.       — Да, навсегда… — видя его замешательство, Канеки обвил его плечи руками и потянул на себя, пытаясь подтолкнуть к верному решению, как вдруг чей-то голос, прорезая тьму, нарушил их уединение.       — Сасаки! Сасаки, проснись ты наконец!       Белый свет начал поглощать ту тьму, в которой находился Хайсе, а образ Канеки стремительно исчезал, растворяясь в нём.       — Мы ещё встретимся, и не раз… — услышал прощальные слова Сасаки и, перед самым пробуждением, вновь почувствовал на своих губах прохладный поцелуй.       А затем всё исчезло. Открыв глаза, он понял, что находится в своей комнате, а вокруг него стоят возмущённые ребята по команде.       — Это надо же столько спать, — кто-то обречённо вздохнул, и все расслабились. — Да ещё с таким лицом, как у мёртвого… Собирайся, нам пора на задание.       — Простите, — улыбнулся Сасаки, приподнимая спину и понимая, что его тело наполнено странным ощущением, а на губах до сих пор чувствуется тот сладкий привкус и прохладный поцелуй. Он с некоторым опасением посмотрел на свои ладони и свёл лопатки на спине. Боли не было, сквозных ранений тоже. Значит…       Когда все вышли из его комнаты, юноша поднялся на ноги и подошёл к зеркалу. Вытянул руку и прижал ладонь к прохладной гладкой поверхности, соприкоснувшись с отражением.       — Это был просто ночной кошмар… — смотря в зеркало, прошептал он. Отражение, коснувшись пальцами своего подбородка, улыбнулось.