Часть 1
16 апреля 2015 г., 01:25
Клетка для склисса заняла не меньше половины третьей палубы на «Пегасе», оставив только узкий проход у стены. Зеленый, которому приходилось ходить мимо нее (вернее, пробираться боком) к лестнице в машинное отделение, ворчал, что у склисса клетка больше, чем каюта у капитана.
— Зачем нам вообще эта летающая корова? — спросил он за завтраком на третий день после старта с планеты Блук. — Пользы никакой, целыми днями жует жвачку и смотрит перед собой. Она нам еще организует проблем, будьте готовы.
— Зеленый, ты как всегда, — Алиса налила себе какао и утянула у меня из-под носа блюдо с блинчиками. — Капитан, вам положить?
Полосков кивнул, и Алиса щедро сгрузила ему половину содержимого блюда. Индикатор бегал вокруг стола, лилово-прозрачный от любопытства, и пытался подпрыгнуть, чтобы положить переднюю пару тонких лапок кому-нибудь на колени.
— Это не просто корова, — заметил я. — Это летающая корова.
— Да хоть... Мне не пройти в машинное отделение, — проворчал Зеленый. — У нее слишком большая клетка. Алиса, я тоже хочу блинчиков.
Алиса посмотрела на него честными глазами и сказала, что блинчики можно есть только тем, кто не жалуется на узость корабельных переходов. Мне пришлось на нее шикнуть, чтобы вела себя повежливее.
На следующий день Алиса прибежала в мою каюту в шесть утра в одной пижаме:
— Папа, склиссу плохо!
— Что случилось? — я нашарил очки и сел в постели, еще не совсем проснувшись.
— Он мечется по клетке и уже прогнул ее в двух местах! Он, наверное, заболел!
Мне пришлось быстро одеться и спуститься на третью палубу.
Склисс и впрямь выглядел неважно — глаза стали мутными, уши отекли, передвигался он с трудом, а крылья, еще вчера аккуратно сложенные на спине, обвисли и обмякли.
— Что случилось? — Зеленый тоже подошел к клетке.
— Понятия не имею, — ответил я и открыл дверцу. — Я никогда не имел дела со склиссами.
— Ты что, хочешь оставить клетку открытой? — изумился Зеленый.
— Да, — мне очень не понравилось, что склисс тяжело дышит и почти лежит головой на полу. — Возможно, ему надо двигаться, и ему плохо от того, что мы его заперли.
— Тогда я, пожалуй, запрусь в машинном, — проворчал Зеленый. — Мало того, что затащили корову в космос, так еще и предоставили ей право беспрепятственных прогулок по кораблю… Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса, — продолжал ворчать он, спускаясь к себе в машинное.
Мы услышали, как брякнул электронный замок.
— Пошли, — сказал я Алисе. —Будем думать.
Я почти полдня провел, копаясь в космозоологических архивах, но про склиссов информации было марсианский богомол наплакал. Если статья про них вообще находилась в справочнике, то ограничивалась парой абзацев вроде «очень распространены», «не представляют коллекционного интереса». Любопытный получался феномен — при всей их распространенности на Земле до сих пор не было ни одного.
Назавтра склиссу лучше не стало. Он перестал есть, вставать и только грустно глядел на нас мутно-голубыми глазами.
— Подохнет, — убежденно сказала Зеленый, задумчиво жуя сырник.
Алиса сидела за столом грустная — ей было очень жаль склисса.
Я тоже был огорчен. Полосков поинтересовался, не стоит ли нам заказать консультацию космического ветеринара. Но ближайшая ветстанция была в двух прыжках и совсем не по дороге.
— Это будет в лучшем случае виртуальная консультация, — сказал я и налил молока в кофе. Попробовал и вздохнул — все-таки молоко из пищевого синтезатора не идентично нормальному, как бы не пытались создатели синтезатора убедить нас в обратном.
— Ветеринар не поможет, — проворчал Зеленый. — Вашего склисса даже в справочнике нет. Они не станут им заниматься, и он все равно подохнет.
Алиса тоже болтала ложкой в какао без большого энтузиазма, а тут просто вскинулась:
— Ну неужели тебе его совсем не жалко!
Зеленый промолчал, допивая чай.
День опять прошел безрезультатно. Я привесил склиссу датчик кардиомонтиоринга, и тот выдал понижение температуры тела и урежение сердцебиения на тридцать четыре процента.
Утром мне показалось, что склиссу стало получше. Он приподнял голову, отечность вокруг глаз стала меньше, а частота пульса немного увеличилась. К вечеру он немного поел.
Зеленый, слушая, как мы с Полосковым обсуждаем изменение маршрута ради посещения ветстанции, стал мрачнее обычного и ворчал на тему, что нам какая-то корова дороже трех капитанов.
Но склиссу потихоньку становилось лучше, хотя я совершенно не понимал, что происходит.
Прошло два дня, и Алиса снова разбудила меня в четыре утра.
— Папа, — встревоженно-восторженным шепотом воскликнула она, торопливо всовывая мне в руки очки, — что-то происходит! У Зеленого есть какая-то тайна!
— О Мироздание, Алиса, какие тайны, ты о чем? — я заморгал, пытаясь сообразить, что происходит.
— Зеленый вторую ночь подряд встает в три часа и куда-то уходит, — шептала Алиса. — Я случайно заметила!
— А ты–то что не спишь в три часа ночи? — спросил я. — У тебя тоже какая-то тайна? Мне кажется, мы обещали маме, что ты будешь ложиться спать не позднее одиннадцати вечера.
— Я просто читала книжку и услышала в коридоре шорох, — ответила Алиса, проигнорировав мои слова про обещания маме. — И не одиннадцати, а двенадцати. Так вот, я выглянула из каюты, чтобы посмотреть — а вдруг это пираты проникли на корабль? И увидела, как Зеленый крадется по коридору! Он шел в трюм! А вдруг он решил убить нашего склисса?
—Алиса, что за бред ты несешь?
— Он его не любит, — со слезами в голосе сообщила Алиса. — Папа, мы должны спасти склисса! Сейчас же!
Она схватила меня за рукав и потащила из кровати.
Я со стоном поднялся и пошел за ней. Наверняка у Зеленого бессонница или несварение, но у Алисы всегда свое мнение по всем вопросам.
Мы крались по коридору, словно индейцы на охоте за бледнолицыми нарушителями.
Наверное, индейцы в пижамах со стороны выглядели весьма забавно.
Еще в коридоре мы услышали с третьей палубы странный шум.
Это напевал Зеленый. Он напевал свою любимую песенку «Идет-гудет зеленый шум». А еще мы услышали странные журчащие звуки, как будто прерывистые струйки воды падают в жестяное ведро.
— Эти зоологи, — услышали мы, — тебя уморят. Никакого соображения.
Зажурчало сильнее.
Мы заглянули в отсек.
Посредине стоял склисс, рядом на табуретке сидел Зеленый и доил его, придерживая ногами жестяное ведро. Доил — как самую обычную корову.
— Вот так, — говорил он. – Конечно, бедная, тебе плохо было. Жалко только молоко выливать…
Вылить молоко у Зеленого не вышло — на пути к утилизатору стояли мы с Алисой.
Зеленый смутился. Склисс блаженно помахивал хвостом и кажется, урчал, словно кошка.
— Почему ты всегда притворяешься, что их не любишь? — спросил я, забирая у него ведро.
Алиса радостно обхватила Зеленого:
— Я всегда знала, что ты добряк и ворчишь просто так! Интересно, пап, а это молоко можно пить?
— Вот еще, — буркнул Зеленый. Не про молоко, ясное дело, а про добряка.
Склисс преданно глядел на него влюбленными глазами, и отговариваться было бессмысленно.
— Между прочим, это — знаменитое голубое молоко, — кивнул Зеленый в сторону ведра, не пытаясь нас уверить, что молоко перекочевало из склисса в ведро самостоятельно.
— О, — воскликнул я. — Это прекрасно! Теперь у нас будет настоящее какао.
— И мороженое! — радостно воскликнула Алиса.
— Алиса, — Зеленый строго посмотрел на нее.
— Да? — Алиса чесала склисса за ухом.
— Пообещай мне одну вещь.
— Мм?
— Ты никогда… никому… ни в одном космопорте не сболтнешь, что механик Зеленый умеет доить коров!
Алиса улыбнулась и кивнула.
— Спасибо, Зеленый, — сказал я. — Я напишу статью в «Вестник космозоологии».
— Надеюсь, меня там не будет, — проворчал он. — В статьях о коровах мне делать нечего!
С того дня каждое утро на завтрак у нас было удивительное голубое молоко. И когда я напишу статью в журнал, я обязательно упомяну, что если бы не наш механик, то мы бы его никогда не попробовали.